Удача Фальковича-автора в том, что он, кажется, яснее всех рассказал, как сам, а вслед за ним его альтер эго, да и все постсоветское пространство в целом зависли где-то посередине, между физикой и лирикой, между ризомой и генералом, между внешним отсутствием свободы и внутренней к ней неготовностью.