62-я и, как оказалось, прощальная работа Фукасаку, напоследок прославившая японского классика еще и за рубежом, — самый мощный финальный аккорд, каким когда-либо завершались режиссерские карьеры, и самый безоговорочно юный фильм на свете — не только из числа снятых 70-летними стариками.