Новых горизонтов «Живое» не открывает, но как реверанс классике работает: оно местами нелепое, но энергичное и нескучное, несмышленое, зато без пафосного стариковского визионерства, в которое ударился поздний Скотт. Не про философию, а про жратву: едят здесь, хрустя костьми, исключительно вдохновенно, натуралистично и с неземным аппетитом.