В сущности, Сигареву удается почти невозможное — оживив в кадре мертвецов, он проделывает то же самое и с их живыми родными, но уже в куда более радикальном и удивительном смысле. Словно эти движущиеся на экране образы, призраки кинопленки, получив колоссальный болевой заряд, вдруг оживают, подходят, просят закурить.