В те нередкие моменты, когда в своих поисках Триер нащупывает очертания правды, подлинной эмоции, неподдельной боли, озарение будто бы осеняет само кино — сиюминутная точка опоры становится общей для автора и зрителя; те становятся одним целым. Об эффекте этого выведенного за рамки кадра катарсиса название фильма тоже, надо сказать, не врет.