Каким-то непонятным, практически невероятным чудом (может быть, именуемым «мастерством»?) Изумительному удается удержаться от пересечения той границы, за которой его избыточный сарказм окончательно становится ядом, отравляющим реку повествования, и сохранить более или менее приемлемый баланс между публицистикой и относительно серьезным погружением в собственный предмет — феномен власти и ее воплощения в конкретном образе Человека из Нижнего Мира, непроницаемого и опасного.