Застряв на полпути между «Наукой сна», которая не требовала оправданий в силу душевной простоты, и «Внутренней империей», потребовать оправданий у которой не решился бы самый злобный критик, «Господин Никто» — к чести Ван Дормеля, кристально ясный для такой ребусной структуры — провоцирует только один вопрос: «Зачем?»