Ко дню рождения Фёдора Михайловича Достоевского Кинопоиск выяснил, как его идеи и сюжеты повлияли на современную массовую культуру. Спросили об этом у ее героев — от Джонатана Франзена до Владимира Мирзоева. Разброс мнений впечатляющий: среди последователей и произведений, невозможных без Достоевского, названы и Виктор Пелевин, и «Рипли», и «Во все тяжкие».
Джонатан Франзен
Писатель
Дверь, которую впервые чуть-чуть приоткрыли романтики XIX века и Гоголь, — дверь в новую человеческую психологию, охватывающую иррациональное, саморазрушительное, бессознательное, — была широко распахнута Достоевским. Зигмунд Фрейд и большая часть современной литературы последовали за ним. Культуру ХХ века невозможно представить без Достоевского, и многие ужасы этого столетия без него было бы труднее осмыслить. Его влияние как христианского мыслителя было более узким, но для тех, для кого его взгляды важны, они важны невероятно.
Владимир Мирзоев
Режиссер
В кинематографе сильное влияние ФМД я вижу у Ларса фон Триера, например в его шедевре «Рассекая волны», где Бесс Макнейл, героиня Эмили Уотсон — святая секс-работница; она приносит себя в жертву ради любимого человека. По сути, Бесс воплощает архетип Марии Магдалены, она двойник Сони Мармеладовой.
Другой пример — «Дом, который построил Джек». Фон Триер параболически рифмует садиста-маньяка Джека и великих злодеев ХХ века; маленькое частное зло имеет ту же дьявольскую природу, что зло глобальное — чем это не Раскольников, который «метит в Наполеоны»? В финале фильма есть развернутый эпизод вполне в духе Достоевского и вообще в духе романтизма XIX века: Фёдор Михайлович не всегда и не во всем реалист, иногда он фантаст, продолжатель линии Гоголя. Я говорю о последней главе фильма, когда Джек (Мэтт Диллон) путешествует со своим Вергилием в Аду.
От Ларса фон Триера несложно перебросить мостик к Андрею Тарковскому — ему Триер посвятил своего «Антихриста». В фильмах Тарковского часто звучат темы Достоевского, там есть скрытые и явные цитаты. В «Зеркале» героиня Аллы Демидовой, ядовито иронизируя, говорит матери лирического героя: «Ой, ты сейчас похожа на Марью Тимофеевну». Она имеет в виду безумную жену Ставрогина, хромоножку Лебядкину.
Фигура Сталкера в одноименном фильме, скорее всего, навеяна Львом Мышкиным, героем «Идиота». В принципе богоискательство Тарковского, его экзистенциализм — и в «Андрее Рублёве», и в «Солярисе», и особенно в «Жертвоприношении» — очень рифмуются с текстами Достоевского. Не случайно режиссер в разные годы мечтал снять «Идиота», «Бесов», биографическую картину о любимом авторе. И так же не случайной рифмой кажется мне роль, сыгранная Анатолием Солоницыным в фильме Зархи «Двадцать шесть дней из жизни Достоевского».
Анастасия Першкина
Филолог, журналист
Для меня главные достоевские сериалы современности — это «Во все тяжкие» и «Черная весна». У первого в основе простой человеческий ресентимент и путь героя от твари дрожащей к право имеющему со всеми возможными последствиями такого превращения. Пару лет назад мне попалась научная статья «Достоевский едет в Альбукерке», и тут лучше не сформулируешь, почему с Уолтером Уайтом произошло то, что произошло. Достоевский приехал.
«Черная весна» работает не с идейным, а с психологическим наследием русской прозы. Она показывает совершенно другое, более простое и понятное преступление, если сравнивать с Раскольниковым, но признает правоту Достоевского в том, как убийца живет после и в каком виде к нему может прийти наказание.
Семён Серзин
Актер, режиссер
Петербург и Достоевский взаимопроникли так, что уже невозможно представить одно без другого. Вся эта синергия ощущается как вечная, поэтому современные петербуржцы легко присваивают себе образы и миры, созданные Достоевским. На домах есть памятные доски, посвященные его героям, Яндекс Карты официально обозначают «дом старухи процентщицы», например. Все эти здания видели самого писателя и людей, которые наполнили его романы яркими образами. Сегодня там живут современные петербуржцы, которые не могут не воспринимать этот код.
Например, в этом самом доме живут мои друзья, актер Владимир и фотограф Варвара. Они открыли культурное пространство, которое иронично назвали «Где бабуля?». Здесь продаются сувениры, в которых художники переосмысляют творчество Достоевского, проходят спектакли, основанные на его произведениях, концерты, лекции, часто раскрывающие с новых сторон его творчество.
Кажется, что это логичный путь классического автора в современность, где его актуальность становится только увереннее. И для подрастающего поколения Достоевский не что-то «про старушку и топор», а глубокий огромный мир, где есть место и юмору, и сложным мыслям, понятным этому самому поколению.
Николай Подосокорский
Историк литературы
Достоевский, несомненно, является одним из столпов русской культурной идентичности. Это ощущение разлито в воздухе, которым мы дышим.
Вспомним хотя бы болтовню русскоязычного таксиста в Америке в фильме Алексея Балабанова «Брат 2»: «А-а-а, патриот! Русская идея, Достоевский, держава…»
Этот ряд отнюдь не случаен, хотя и не полон. Таксист не упомянул Христа, без которого мы в Достоевском ничего не поймем. Раскольников или князь Мышкин во многом более реальны для нас, чем знаменитые исторические деятели, ибо их страдания, промахи, радости и надежды вошли в наши плоть и кровь и помогают нам понять самих себя и тайну человека.
Антон Секисов
Писатель
Массовая культура пропитана Достоевским, следы его влияния можно увидеть повсюду вплоть до ток-шоу на федеральных каналах. Но если говорить о прямых литературных наследниках, то с этим сложнее. Среди современников в числе таковых я бы назвал Мишеля Уэльбека. Уэльбек, как и Достоевский, — тип радикального художника, который виртуозно мешает высокое с низким, озабочен исключительно глобальными темами, а еще он такой же ворчун. Сходство с ФМ особенно хорошо видно в последней книге Уэльбека «Уничтожить» — по-достоевски избыточном романе о поисках бога.
С ФМ у меня ассоциируются и классические картины братьев Коэн: «Фарго», «После прочтения сжечь» и другие. Гротескные персонажи, склонные к философии, пытаются подправить реальность, и это приводит к кровавому ужасу.
Александр Снегирёв
Писатель
Сериал «Рипли» сделан людьми начитанными и насмотренными, но основная экзистенциальная тема знакома нам особенно хорошо: тварь я дрожащая или... Новый Том Рипли не просто хочет любыми способами порвать с унизительной нищетой, на наших глазах расправляет крылья его «право имею». В этом «право имею» весь ХХ век, выбрасывающий за борт размякший старый мир. Сцены «Броненосца „Потемкин“» с выталкиванием в море офицеров рифмуются с душераздирающе долгим утоплением Дики Гринлифа. Роль Евангелия в финале выполняет Джон Малкович, обещающий герою не столько озарение, сколько гармонию с собой. К слову о Евангелии. Фёдор Михайлович предпочитал версию Иоанна.
В пелевинском «Путешествие в Элевсин», помимо страстной тяги императора Порфирия к апокалипсису (по Бердяеву, очень достоевская тяга), есть и знаковая цитата из Иоанна: «Если пшеничное зерно упадет в землю и не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода». Мыслью о смерти как о плодородном процессе пронизан весь роман, и это вселяет нам робкую надежду не только на бессмертие Достоевского, но и на наше собственное.
Михаил Гиголашвили
Писатель
Влияние Достоевского на литературу (шире — культуру) XX века велико и неоспоримо: он открыл поток сознания, исповедь от «я», модернизировал сократический диалог, начал изображать ландшафты души и явился после Лермонтова создателем психологического романа.
Однако в области социально-политической идеи Достоевского сыграли злую шутку со всеми нами: если раньше, до Достоевского, идея-вопрос обуянного манией величия Раскольникова (о твари дрожащей и право имеющем убивать человеке высшего разряда) получала однозначный ответ («убивать нельзя никому и никого»), то после Достоевского этот вопрос стал обсуждаемым и дебатируемым, а это значит, что вместо однозначного постулата «убийство — грех» начинаются обсуждения и дискуссии («смотря кого убивать, где, за что, как, почему, смерть предателям, а предатели все, кто не хочет идти под наш сапог» и так далее). Иными словами, вопрос из строгой заповеди «не убий» перешел в область возможного и реального.
Алексей Агранович
Актер, продюсер, режиссер
Пожалуй, настоящим развитием и продолжением мировоззрения и внутренней художественной реальности Достоевского для меня сегодня является мир социальных сетей и мессенджеров, в особенности пространство русскоязычного Telegram.
Михаил Котомин
Директор издательства Ad Marginem
Любой сильный писатель создает свою территорию, особое пространство, в котором экспериментальные (то есть выдуманные, воображаемые) движения человеческой души становятся видимы, как нейтрино в камере глубокого залегания. Территория Достоевского огромна и основана на апофатическом методе доказательства существования бога, территория молодого чилийского автора Бенхамина Лабатута только разрабатывается (по сути, пока два полноценных романа — «Когда мы перестали понимать мир» и «MANIAC»), но базируется на схожих логических принципах квантовой физики и теории относительности.
И в первом, и во втором случае инженеры человеческих душ предлагают читателю заглянуть внутрь человека ищущего, готового преступить черту. О чем думает и что чувствует Гейзенберг, подбираясь к принципу неопределенности, что и как переживает Родион, направляясь «осуществлять дело» к преогромнейшему дому, выходившему одной стеной на канаву? За эту подсветку человеческого, даже слишком человеческого, и отвечает литература, а на каком материале она разыграна, менее важно. Хотя любопытно, что и Лабатут, и Достоевский с удовольствием используют ресайкл-факты: первый — биографии ученых, второй — полицейские репортажи.
Читайте и слушайте документальный аудиосериал «Дело Достоевского» в озвучке Саши Сулим и Леонида Каневского — те самые материалы, которыми вдохновлялся Фёдор Михайлович.
Автор: Кристина Ятковская
Изображение: Михаил Ройтер. Ф.М.Достоевский. 1971. Литературно-мемориальный музей Ф.М.Достоевского
