ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Дом Мармеладовых. Гроб, водка и Раскольников

Жилище Мармеладовых снимают в самом центре Москвы, на Маросейке, в неприглядной трехэтажке, потемневшей от грязи. С неба то льет дождь, то сыпется снег — самая что ни на есть достоевщина. Здание под стать — уже 10 лет как нежилая расселенная коммуналка. На стенах — разводы, на потолке — дыры, отопления нет. Комнату, где идет съемка, заранее прогревали тепловой пушкой, чтобы никто не дал дуба по-настоящему.

Сегодня на очереди сцены с погибшим Семёном Захаровичем Мармеладовым: к горюющему семейству приходит Раскольников с деньгами. К тому моменту он уже убил старушку-процентщицу (простите за спойлер) и бредит во сне и наяву: вместо детей ему мерещатся маленькие люди.

У Степана Девонина (Андрей Лебезятников, сосед Мармеладовых) смена началась непросто. С самого утра он на четвереньках катает на спине одного маленького артиста, а второй подгоняет его мухобойкой. «Может, еще раз отрепетируем? Степан, давайте попробуем побыстрее», — раздается режиссерский голос в рации. И Девонин покорно опускается на четвереньки.

В самой комнате Мармеладовых на стенах висят детские рисунки: Железный Дровосек, Лев и нечто похожее на рыжего Шрэка (возможно, это Пугало из «Волшебника Изумрудного города»). Один угол — кухня с поварешками, пузатым холодильником «Москва» и обеденным столом. По другим углам — кровати, а в центре, на табуретках — синий гроб для Мармеладова.

«Первый раз я лежал в гробу в 25 лет, — вспоминает актер Олег Дуленин, играющий Семёна Захаровича. — На день рождения решил устроить перформанс „Неизвестный актер Дуленин. 50 лет до смерти, генеральная репетиция“. В гробу было неуютно, сейчас я бы на такое не решился». Но для съемок все-таки приходится. Про водку Дуленин слышит в первый раз и добавляет, что так-то в приметы не верит. Однако шкалик уже куплен, и кто его тогда выпьет? «Производственная тайна», — отвечает команда.

В комнатушке сидят Виктория Толстоганова (Катерина Ивановна, жена Мармеладова) и Алёна Михайлова (Соня, родная дочь Мармеладова), буднично смотрят на лежащего в гробу и ежатся от холода. У обеих волосы собраны в строгий хвост. Соня вся в сером — свитер в дырочку, юбка в цветочек; Катерина Ивановна — в жакете уставшего цвета. «Соня у нас в стиле бохо. А Катерина Ивановна носит винтажные сабо с шерстяными носками. Героиня сходит с ума, живя в абсолютной бедности, но при этом не забывает, что она из высших сословий», — комментирует художница по костюмам Ника Сергеева.

В коридоре резвятся юные актеры, играющие детей Катерины Ивановны — Полечку, Лидочку и Колю. Восьмилетняя Марта Евстигнеева (Полечка, старшая из детей), сначала подбегает к Олегу Дуленину узнать, не холодно ли ему лежать посреди дубака, а потом к Владимиру Мирзоеву — спросить шепотом, скоро ли обед. Увы, до него еще пара сцен. А пока всех лишних просят удалиться с площадки: в коммуналке не только холодно, но еще и тесно.

На улице сталкиваемся с парнем болезненного вида, со слипшимися волосами и, как описывал Достоевский, «воспаленным взглядом». В нем с трудом можно узнать Ивана Янковского — Родиона Романовича Раскольникова. В одной руке у него стаканчик кофе (актер «пил эспрессо за эспрессо», чтобы оставаться взвинченным), в другой — сигарета. Одет он в бежевый плащ и мятую толстовку цвета грязи — костюм подчеркивает безумство героя. «Чем хуже Раскольникову, тем неопрятнее он выглядит, — рассказывает Ника Сергеева. — Вся фактура, которая может присутствовать в киномире, есть на Ване: чай, масло, краска. Манжеты ему мы затерли наждачкой». Художники настолько расстарались, что однажды Янковского не пустили в дорогой отель, где шли съемки — приняли за бездомного. «Значит, мы все делаем правильно», — смеется Сергеева.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Логово Раскольникова, который не любит пульверизаторы

Спустя неделю отправляемся в гости к Раскольникову в Люберцы. Погода снова достоевская: в лицо бьет дождь, под ногами хлюпает грязь с опавшими листьями. Съемки идут в старом корпусе Института горного дела — трехэтажном здании с потемневшими деревянными рамами и желтыми стенами (такими, как описывал Достоевский). Раньше здесь было общежитие, а теперь никто не живет.

Обстановка у Раскольникова предельно бедная: на стенах грубая штукатурка, окно залеплено газетами. Из мебели — кровать, заваленный хламом стол, покосившиеся стулья и книжный стеллаж, собранный из старых досок и кирпичей. Команда художника-постановщика Сергея Коковкина сделала комнату Раскольникова под ключ. Прежде у нее был совсем другой вид — без штукатурки и скошенного потолка, напоминающего крышку гроба. Но вернуть помещение нужно в первозданном виде.

Внутри следующая картина: Янковский, лежа на кровати, издает кошачьи утробные звуки и бьет кулаком по стене. А рядом с ним сидит… Ленин. Сегодня снимают сцены, как Раскольникова лихорадит после двойного убийства. В бреду ему является вождь мирового пролетариата. Камера направлена на Ленина (Игорь Черкинский), который явно в замешательстве: стенания Янковского не останавливаются ни на секунду и переходят в вой. «Игорь, улыбнитесь, — обращается к актеру Владимир Мирзоев, чтобы снять напряжение. — А теперь поковыряйте в носу. Продолжайте, попробуйте более задумчиво. Снято!»

Испуганный Ленин удаляется, а Раскольников продолжает вопить и ворочаться в кровати. В комнату к нему заходят трое: Тихон Жизневский (Дмитрий Разумихин), Сергей Беляев (Александр Заметов) и Митя Фёдоров (Зосимов). Все они не первый раз работают с Мирзоевым: Тихон и Иван дружат с «Топей», Сергей и Митя, помимо театральных постановок, играли в сериале «Внутри убийцы», где был и Жизневский, и Янковский (в эпизодической роли). Увидев Тихона, Иван наконец перестает выть и начинает обсуждать с другом Человека-паука, детали беседы тонут в шуме перестановки.

Разумихин — университетский товарищ Раскольникова, и в сериале он будет несколько другим, чем в романе. «Наш герой подвержен любовным страстям, любит приударить за женщинами», — описывает своего персонажа Жизневский, в шутку путая его фамилию героя с Разумовским (привет другой питерской киновселенной). Линию Заметова в сериале заметно расширили. В романе он был письмоводом в полицейском участке, а в сериале — приятель Разумихина и второй следователь по делу об убийстве старухи (первый — Порфирий Петрович). А Зосимов, в свою очередь, дружит с Заметовым. «Он такой Санчо Панса при Дон Кихоте — Заметове. Верный друг и товарищ пришел проверить Раскольникова как студент-медик», — добавляет Митя Фёдоров. Вот так все трое оказываются в комнате бредящего Раскольникова и пытаются ему помочь.

«Ваня, снимайте штаны — и вперед», — командует в рацию Мирзоев. Янковский послушно вскакивает из-под одеяла и раздевается, оставаясь в одних трусах. К нему боязливо подбегает девушка из грим-цеха, чтобы оросить из пульверизатора. Тут актер начинает выть уже не как кот, а как сирена. «Нам же надо показать, что у героя жар, а Ване жутко не нравится, когда его брызгают. Это просто вода, а на коже у него глицерин, который никогда не высыхает и дает эффект жира, грязи», — объясняет художница по гриму Аксинья Козлова.

Под истошные вопли Янковского Владимир Мирзоев и оператор Матвей Ставицкий ищут книгу, которую должен в бреду читать Раскольников. На полке из кирпичей и досок большой выбор: советское собрание сочинений Достоевского (метавселенная!), «Экономико-математический словарь» и — неожиданно — «Мемуары московской фифы». Выбор падает на Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР.

Начинается дубль. Раскольников ходит по кровати, бьет ладонями по стене и выкрикивает: «Интеллигенция — говно нации!» Зосимов крадется к больному со стетоскопом, и, как только он прикасается к Раскольникову, тот с такой силой хватает врача за грудки, что с треском рвет рубашку. «Вот и история для передачи „Приют комедиантов“, если будем там лет через десять», — смеется Митя Фёдоров.

Даже во время паузы Янковский не выходит из образа: гневается на фотографа на площадке и утихомиривается лишь в дружеских объятиях Тихона. Так что стараемся не отсвечивать и уходим в другую часть квартиры — навестить ее хозяйку. В сериале у той есть предыстория и даже имя — Пашенька. «Это очень одинокая и немного сумасшедшая женщина, — рассказывает о своей героине Мария Смольникова. — У нее сгорел муж, в 15 лет утонула дочь, и она не может с этим справиться». В общем, опять достоевщина.

У Пашеньки осталась большая квартира, в которой она потихоньку сходит с ума — у Раскольникова хорошая компания. Интерьер соответствующий: на полках стоят игрушки котов, напоминающие чучела, и армия кукол, как из фильмов ужасов. На стенах — обои цвета спекшейся крови, а в шкафу Пашенька держит Аграфенушку, кукольную копию погибшей дочери.

Сумасшествие героини усиливают гримом и костюмом. «Мы сделали ей парик невнятного цвета, то ли бордо, то ли вишня, то ли девятка малиновая. А еще рисуем ей разные стрелки», — рассказывает Аксинья Козлова. «Пашенька носит халаты с этническими рисунками, этнические украшения, сережки-крокодильчики, перышки. Она у нас такая фифа», — добавляет Ника Сергеева. Теперь понятно, что за «Мемуары московской фифы» стоят на полочке Родиона!

Из-за стен тем временем все еще доносится вой Раскольникова, к которому съемочная группа уже привыкла, а нам он теперь будет сниться в кошмарах вместе с пульверизатором, дырами на крыше и другой жутью заброшенных коммуналок. Может, герои Достоевского были бы счастливее, реши они квартирный вопрос иначе? Этого мы, увы, не узнаем, зато сможем выяснить, как живется героям в современном мире, с 26 октября на Кинопоиске, когда выйдут первые четыре эпизода (оставшиеся шесть ждите 30 ноября).

Автор: Лиза Кузнецова
Фото: Татьяна Тимакова