В российский прокат выходит очень странный фильм Аарона Шимберга «Другой человек» про этакого человека-слона, которому удается получить нормативную внешность. Но лицо Себастиана Стэна не спасает героя от экзистенциальных разочарований. О диковинных виражах этой смешной, жуткой и злой сатиры Аарона Шимберга рассказывает Павел Пугачёв.
Павел Пугачёв
Кинокритик, редактор сайта журнала «Сеанс»
Эдвард (Себастиан Стэн) снимает нью-йоркскую квартирку с протекающим потолком и очень шумными соседями. На хлеб он зарабатывает актерством, принимая участие в съемках социальной рекламы. Еще он хочет научиться свистеть, но губы мешают. Дело в том, что живет Эдвард с диагнозом «нейрофиброматоз», все его лицо покрыто опухолями. К своему виду он, наверное, уже давно привык, но вот в соседнюю квартиру заселяется начинающая драматургиня Ингрид (Ренате Реинсве), проявляющая подозрительно много внимания к тихому квазимодо.
И — о чудо! — появляется шанс буквально сменить лицо. Ученые разработали экспериментальное лечение, по итогам которого все опухоли должны сами исчезнуть с лица. Недолго думая, Эдвард соглашается, и спустя несколько страшных бессонных ночей мы видим хорошо знакомого нам артиста Себастиана Стэна без килограмма пластического грима на лице. И даже свистеть теперь можно! Но, вместо того чтобы взять и покорить свою Эсмеральду, он полностью меняет жизнь, представляется новым именем и обрывает все контакты с прошлым. Ровно до тех пор, пока не заглянет в небродвейский маленький театр, где Ингрид ставит свою пьесу-вербатим про добродушного соседа с лицом человека-слона.
Куда двинется история дальше — в боди-хоррор, сатиру или трагедию, — рассказывать не будем. Дело не в том, что фильм многое потеряет от спойлеров. На самом деле, нет, в кратком пересказе он производит гораздо более дикое и шокирующее впечатление, чем при более близком знакомстве. Прелесть «Другого человека» не столько в шок-контенте (не таком уж и шокирующем) и сюжетных поворотах (вполне ожидаемых), а в том, что зритель вынужден проверять все свои худшие опасения. Герой поступит так или еще хуже? А чего ждать от этого персонажа? А от другого? Это и правда очень злое кино, при первом просмотре которого каждый может почувствовать себя в полной мере мизантропом и пессимистом.
В какой-то момент одну из важных ролей начнет играть актер, в действительности живущий с таким же, как у главного героя, диагнозом, — Адам Пирсон, игравший в «Побудь в моей шкуре» и в мрачном ромкоме (!) «Связанные по жизни» (про актрису, которой нужно привыкнуть к виду своего экранного партнера). «Связанных» как раз и снял режиссер «Другого человека» Аарон Шимберг, зачарованный размышлениями о красоте и уродстве. В двух его предыдущих полнометражных работах есть и актеры с особенностями, и размышления о том, какими глазами нужно смотреть на «безобразное». Режиссер настойчиво предлагает избегать лицемерия и честно признать, что непохожие на нас люди могут пугать. Но, вместо того чтобы отворачиваться от них, надо подумать, почему так происходит и как с этим жить.
В «Другом человеке» не раз шутят про «Красавицу и чудовище». Разумеется, неспроста. Фильм Шимберга не столько переворачивает классический сказочный троп, сколько его уточняет: любовь не исцеляет уродство (будь то физическое или душевное), а лишь примиряет любящего с ним. «Все проблемы людей — от непризнания неизбежного и очевидного», — примерно так формулирует программную сентенцию фильма один из героев второго плана. Главная проблема Эдварда кроется совсем не в физиологической плоскости, а в том, что он не может принять себя никакого. Стерев прежнюю личность, он так и не сжился с новой и буквально потерял лицо.
Некоторые проблемы с самоидентификацией есть и у фильма. Начинаясь в русле «Человека-слона», он постепенно сворачивает в сторону абсурдистской черной комедии, оставаясь при этом зверино-серьезным, из-за чего и без того специфический юмор может произвести совсем дикое впечатление. Здорово, что фильм кажется очень странным, но его странность, пожалуй, излишне нарочита и порой отдает позерством. Режиссер как будто очень хочет снять культовое кино, однако слишком часто оглядывается на зрителя (как бы вопрошая: «Вам сейчас смешно или жутко?») и на собственных авторитетов. В строчке «референсы» тут легко можно вписать через запятую Дэвида Кроненберга и… Вуди Аллена. Именно последнего отчаянно напоминает герой Себастиана Стэна, во многом имитируя его пластику и стиль одежды — от клетчатых рубашек до вуди-алленовских очков в финальных сценах. Задумываешься, что артист легко мог бы стать одним из самых запоминающихся альтер эго позднего Аллена.
Фильм также выглядит древнее, чем есть. Он снят на 16-миллиметровую пленку и озвучен в моно, а любовь автора к резкому зумированию отсылает нас в далекие 1970-е; степень стилизации тут такая, что фильм и впрямь легко принять за потерянную и найденную пленку. Поначалу не очень понятно, зачем вообще понадобилась такая машина времени, но стоит показать пару кадров (собственно социальную рекламу, в которой снимался герой) в цифре, как причина творческого выбора становится очевидной: зерно пленки делает видимое не таким пугающим, привносит некоторый уют в этот категорически неуютный мир. На подобных противоречиях и живет «Другой человек»: смешное и серьезное, спокойное и тревожное, смелое и осторожное, жуткое и приятное глазу. Увидишь — не отвернешься и не забудешь.
