110 лет назад, 28 июля 1914 года, началась Первая мировая война — конфликт беспрецедентного на тот момент масштаба и жестокости, ставший катастрофой для старой Европы. Первая мировая разрушила империи и выкосила целое поколение, произвела революцию не только в военном деле, но и в России, радикально перекроила политическую карту мира и создала предпосылки для следующей большой войны. Шок от нее был так силен, что его эхо звучит в популярной культуре до сих пор.

Фильмы

Роман Ремарка о немецких студентах, которые на волне массового ликования записались добровольцами и потом несколько переменили свое мнение, экранизировался трижды. Но только последняя адаптация наконец-то была сделана не в Америке, а на родине писателя и на языке оригинала — Эдвардом Бергером для Netflix. По сравнению с предыдущими фильмами, ставшими глубокой классикой (версия 1930-го, снятая Льюисом Майлстоуном, получила главный «Оскар», а телефильм Делберта Манна 1979-го — «Золотой глобус»), новый «Фронт» поражает в первую очередь масштабными и драматичными батальными сценами. Тут всякому становится понятно, что, собственно, шокировало Ремарка в окопах. Бесконечные штурмы и отражение атак сняты, с одной стороны, макабрически, как кинохроника из мясорубки, а с другой — сюрреалистически, так что фронт не кажется просто однотонным коричневым месивом (тем, кому этого покажется мало, рекомендуем продолжить сеанс экшеном Сэма Мендеса «1917»). Правда, текст романа изрядно сокращен сценаристами. Зато на место купюр вставлены штабные эпизоды, дающие более масштабную картину происходящего; иронично, что в романе есть сцена, где диванный патриот в пивной заявляет вернувшемуся из окопов протагонисту, что тому не суждено понять высший замысел командования. Теперь можно. Но от этого только страшнее. 

Фильм о Первой мировой, в котором нет ни одной батальной сцены, так как в самом начале войны герои ленты попадают в немецкий плен. Собственно, война присутствует тут только в галерее траурных фотографий, висящих на стене крестьянского дома, где скрываются сбежавшие-таки из лагеря Жан Габен и Марсель Далио. В названии картины Жана Ренуара, вышедшей всего за два года до новой мировой войны, содержится двойной сарказм. С одной стороны, речь о распространенном в 1914 году заблуждении, что эта война не продлится долго. С другой — об иллюзии кодекса офицерской чести, в которой живут пленные, не успевшие увидеть ни газовых атак, ни работ огнеметов, ни обстрелов шрапнелью, ни воспитательных расстрелов своих же солдат (в педагогических целях, для поднятия боевого духа), ни настоящих концлагерей со вшами и тифом. Офицеры пьют коньяк и едят сардинки, переводят греческих поэтов и устраивают веселые представления в самодеятельном театре. А комендант строгого лагеря фон Рауффенштайн (Эрих фон Штрогейм с неизменным моноклем) приглашает пленных к себе на чашку кофе. Оказавшись на свободе, они с некоторым удивлением обнаруживают совсем другой мир, в котором измученным бесконечными похоронками гражданским уже все равно, немец ты или француз. Спасибо, что живой и не в окопе.

Обезумевший или глупый командир, ради галочки посылающий героев на верную смерть, — нередкая фигура в военном кино; такой был даже у Михалкова в «Утомленных солнцем 2». Но персонажам «Троп славы» не так сильно везет, как Котову, удачно взявшему немецкий блиндаж голыми руками. После заведомо безнадежной атаки французской пехоты на высоту, называемую Муравьиным холмом (на каждой стадии операции происходит какой-то саботаж и разгильдяйство), командующий, генерал Брулар, решает найти крайних и отдает под трибунал трех случайных солдат. Полковник (Кирк Дуглас), в прошлом адвокат, пытается (безуспешно) защитить своих подчиненных. Снятая по мотивам реальных событий во французской армии, картина Кубрика тоже демонстрирует масштабный взгляд на машину войны, безнадежно сломанную и давящую своих же.

Еще один великий фильм о Первой мировой, в котором нет ни выстрела. И он тоже в каком-то роде о великой иллюзии. Картина интеллектуала и авангардиста Сергея Юткевича снималась как убойная страница в кинолениниане (это первый советский фильм для широкоэкранной, 70-миллиметровой проекции). Формально хроника 21 дня, проведенного Лениным под стражей в австро-венгерских Карпатах (он был арестован по подозрению в шпионаже, но, как враг российской власти, был вскоре выпущен в Швейцарию). В реальности же «Ленин» — удивительный пример лирико-политического эссе. «Самый человечный человек» скучает на нарах, думает о судьбах мировой революции, преданной почти всеми рабочими движениями в Европе (они поддержали национальные правительства), планирует революцию, еще не подозревая, как он близок к своей мечте, и вспоминает прогулки по горам и дружбу с крестьянской девочкой Улькой. Величественные виды карпатской природы сняты великолепным польским оператором Яном Лясковским, работавшим и с Квалеровичем, и со Сколимовским, и с Моргенштерном. Неудивительно, что «Ленин» получил в Каннах «Ветвь» за режиссуру.

Советские режиссеры, за редким исключением вроде перестроечного «Моонзунда» (с эффектными морскими баталиями и усыпляющими сердечными страданиями героя Меньшикова), игнорировали тему Первой мировой. Война появлялась у них в основном как фон и стимул к пролетарской революции (см. выше). Лакуну заполняет Александр Золотухин, самый верный ученик Сокурова, во многом перенявший оптику и манеру мастера. Тектоническая драма истории тут сведена до почти бытового сюжета о маленьком человеке, новобранце Алёше, потерявшем зрение в хлорной атаке и переведенном в отряд ПВО, где он слушает небо через гигантские рупоры.

Первая мировая — это не только засыпанные свинцом и костями грязевые поля Вердена и Галиции, но и Балканы, Африка и Аравия. И не одни лишь истории бесконечной окопной войны, в которой победа неотличима от поражения. Вот редкий красивый сюжет, похожий на сказку: война благородных бедуинских племен, объединенных «белым спасителем» на службе у хорошей империи (Британской) против империи злой (Османской). В версии Дэвида Лина история арабского восстания 1916–1918 годов — идеальный истерн, в котором всадники в белых одеждах бесконечно скачут куда-то по лимонной пустыне под бескрайним раскаленным небом, от которого плавится пленка (буквально). Через несколько лет этот сюжет вообще и бездонно-голубые глаза Питера О’Тула, сыгравшего Лоуренса, станут центральными элементами другой сказки — про восстание на Арракисе.

Сериал Второго канала Франции — ответ на вопрос, почему в нашем списке нет «Они никогда не станут старше». Пять эпизодов документалки Изабель Кларк и ее мужа Даниэля Костеля рассказывают подробнейшую историю Первой мировой, включая такие малоизвестные эпизоды, как война Германии и Японии в Тихом океане или сражения в африканских колониях. Четыре с половиной часа колониальной хроники ада производят куда более сокрушительное впечатление, чем лирический док Питера Джексона. Текст от автора читают Франсуа Арно и Матьё Кассовиц. Английская версия сериала вышла на канале National Geographic.

«Конец парада» — четырехтомная эпопея Форда Мэдокса Форда, крупнейшего британского писателя начала XX века, которого в общественном сознании затерли Олдингтон, Голсуорси, Во и Вирджиния Вулф. В 2008-м на страницах The Guardian полузабытому классику воздал должное Джулиан Барнс («Попугай Флобера», «Англия, Англия»). В 2012-м по главной книге Форда вышел мини-сериал HBO и BBC с Бенедиктом Камбербэтчем и Ребеккой Холл. Нравы одновременно чопорной и распутной британской аристократии, взлет левого активизма и безжалостная, бессмысленная мясорубка Первой мировой, в которой погиб старый мир, — российскому зрителю эта горькая история упадка и разрушения может напомнить «Хождение по мукам» и «Тихий Дон».

А для психологической разрядки рекомендуем посмотреть этот пример российского quality TV нулевых. Шпионский триллер Владимира Хотиненко по сценарию Леонида Юзефовича после выхода хвалили за сложность и размышления об истории государства российского (ну, и за батальные сцены, хотя тут современный зритель может поспорить). Сегодня же «Гибель Империи» смотрится скорее как ностальгический привет из другой эпохи: звездный каст с приклеенными одинаковыми усами (узенькими — у плохих, шевронами — у хороших) гоняется за секретными письмами, пахнущими мылом и селедкой, германские шпионы встречаются на постановке «Балаганчика» Блока, а государь император, отрекшись от престола, грустно стоит в чистом поле, провожая глазами крестьянскую свадьбу. 

Книги

Барбара Такман

Начав повествование в мае 1910 года, с похорон британского короля Эдуарда VII, Такман показывает, как амбиции отдельных людей — королей, министров и ведущих военачальников — медленно, но неуклонно затягивали Европу в пучину войны. Практически все упоминаемые в книге факты, включая слова и мысли отдельных личностей, взяты из исторических документов — мемуаров, писем и дневников, — однако Такман все равно старается придать глубины характерам главных героев книги и превращает их в живых людей, просто в людей, поступки и ошибки которых стоили миллионы человеческих жизней.

Мартин Гилберт

Книгу Гилберта нельзя назвать эталонной: он очень бегло касается основных причин войны и слишком много внимания уделяет действиям британских сил в ущерб всем остальным, — но у нее есть несколько неоспоримых достоинств. Пожалуй, Гилберту лучше других авторов удалось показать, какую роль в конфликте сыграли вступление в войну Соединенных Штатов и исход боевых действий на море. В книге встречается много неожиданных и малоизвестных фактов, а рассказ о глобальном конфликте то и дело перемежается историями о реальных людях, принимавших в нем непосредственное участие.

Джон Киган

Самое интересное, что Киган рассматривает Первую мировую войну в контексте последующих событий («Все самое худшее, что видел XX век, уходит корнями в хаос, порожденный Первой мировой войной», — пишет он) и всегда проговаривает, как те или иные события первого вооруженного конфликта повлияли, скажем, на ход Второй мировой. Самый наглядный пример: Гитлер настоял, чтобы капитуляция Франции в 1940 году была подписана в том же самом вагоне, где в 1918 году заключили Компьенское перемирие.

Юджин Роган

Американский историк Юджин Роган рассказывает, что творилось в Османской империи. Начав повествование с младотурецкой революции 1908 года, Роган демонстрирует, как череда внешних и внутренних конфликтов втянула и так уже дышащую на ладан империю в ее последнюю войну. Описывая происходящее в империи, Роган старается придерживаться фактов, сохранять нейтралитет и воздерживаться от личной оценки наиболее трагических событий, таких как геноцид армян. Но беспристрастность автора никак не влияет на динамику и увлекательность повествования, которое держит внимание с первой до последней страницы.

Макс Гофман

Генерал-майор Гофман большую часть Первой мировой провел на Восточном фронте, где возглавлял штаб командующего фронтом Леопольда Баварского. Он участвовал в планировании победных для немецкой армии сражений при Танненберге и Мазурских озерах, а позже возглавлял немецкую делегацию во время Брестских переговоров с большевиками. В мемуарах Гофман подробно разбирает причины поражения Германии, рассказывает, какую роль его страна сыграла в подготовке Октябрьской революции, и показывает, как проходили сами мирные переговоры.

Видеоигры

Несмотря на красочный визуальный стиль, напоминающий о европейских комиксах XX века, с каждой главой Valiant Hearts становится все мрачнее и трагичнее. Даже карикатурного злодея четверым героям удается одолеть задолго до финала, вот только война продолжается и без него.

Разработчики Memories Retold сделали игру с проникновенным сюжетом о любви, дружбе и трагедии. Прославленная британская студия анимации Aardman, создавшая «Уоллеса и Громита», помогла авторам реализовать уникальный визуальный стиль, вдохновленный полотнами Клода Моне и Уильяма Тёрнера.

Изначально эту амбициозную игру, созданную Джорданом Мехнером, автором самого первого «Принца Персии», приняли как не самый удачный эксперимент. Все-таки главная особенность The Last Express — события, разворачивающиеся почти что в реальном времени, где у каждого персонажа собственное расписание, которое может измениться лишь после вмешательства игрока. Годы спустя «Экспресс» заслужил культовый статус и любовь преданных поклонников жанра.