Работая над «Братом», он уже заслужил место в истории, однако и спустя четверть века Сергей Сельянов остается одним из самых активных и плодовитых российских продюсеров. Выпускает хит за хитом, продолжает мощные франшизы (вроде «Трех богатырей») и не бросает авторский кинематограф. Сельянов определенно один из главных героев отечественной киноиндустрии и, возможно, даже ее олицетворение. Хотя сам продюсер от такого звания открещивается — сложно ведь отвечать за отрасль, которую так колбасит на разных уровнях. В беседе с Кинопоиском он поделился своими взглядами на ограничения в кино и рассказал о новых проектах компаний СТВ и «Мельница».
Сергей Сельянов (1955) — российский продюсер, режиссер, сценарист, руководитель кинокомпании СТВ, соучредитель студии анимационного кино «Мельница». В 1980 году окончил сценарный факультет ВГИКа, тогда же дебютировал как режиссер с фильмом «День ангела» (вышел в 1988 году). Среди его заметных работ как режиссера и сценариста — картина «Духов день» с Юрием Шевчуком в главной роли (он же композитор). В 1992 году открыл кинокомпанию СТВ, спродюсировал с тех пор более 200 фильмов, среди которых «Кукушка», «Салют-7», «Аритмия», «Снегирь», «Конек-горбунок», «По щучьему велению». Большинство зрителей знают его как продюсера всех фильмов Алексея Балабанова, а также «Трех богатырей».
О месте в индустрии
Какое место я занимаю в развитии отечественной киноиндустрии — точно не тот вопрос, которым я озабочен. Много лет занимаюсь кинопроизводством и не выгораю. Да, меня интересует и даже беспокоит не только то, с чем работаю я сам, моя собственная поляна. Во мне общественный темперамент присутствует. Хочу, чтобы российская индустрия была максимально эффективной и убедительной. В этом есть корысть: если наша отрасль будет мощнее, то и мне будет лучше.
Рассуждать о себе как о «патриархе», «ветеране», «монстре рока» и все такое не хочу. Если журналисты пишут что-то подобное, называют «легендой», то не пресекаю — понимаю, что существует набор штампов. Это как погода: она есть и обсуждать ее бессмысленно. Конечно, осознаю себя человеком, который много сделал и еще что-то сделаю, но я про это, честно говоря, не думаю постоянно. Живу одним днем. Сегодняшним.
О привычке к турбулентности
Когда случилась перестройка, я был взрослым, юношеских глупостей не осталось. И в девяностые, и в нулевые, и в десятые правила игры менялись ежегодно и существенно, поэтому к турбулентности как к части ландшафта я привык.
Кино вообще дело дорогое и рискованное. Амбиции здесь как раз очень подогреваются рисками. Без этого было бы скучно: представляете, какое б ты ни сделал кино, оно заведомо успешное — и зрители любят, и критикам нравится. Вызовы либо будоражат, либо угнетают. Меня будоражат, и даже интересно, когда они возникают. Некоторые вещи естественные — например, зрительское кино подвержено моде, вкусы аудитории меняются, зрительские ожидания дрейфуют; это риски внутри индустрии. А есть риски внешние. Но самые большие из них все равно внутри фильма: неправильный выбор проекта или актеров, режиссера.
О числе 33
К датам и юбилеям я тоже спокоен. В 2008 году мы отмечали 16-летие компании СТВ на «Кинотавре». Почему 16-летие? Круглые даты в Советском Союзе любили, и мне с тех пор это оскомину набило. А 16 лет — дата, между прочим, не менее важная, чем 10 или 15. Пару лет назад компании исполнилось 30 лет, и, приняв решение, что отмечать не будем, я как-то с радостью выдохнул. Вот стукнет, например, в 2025 году 33 — отметим. Тем более 33 — хорошее число. У нас есть фильм про богатырей, а там, как известно, Илья Муромец столько на печи лежал.
И отличный был фильм «Тридцать три» у Георгия Данелии, с которым я тогда еще не был знаком, но чрезвычайно его уважал и однажды с ним случайно встретился. Я раз в два года захаживал в какое-нибудь казино, чтобы попытаться обыграть заведение. Крупные суммы выигрывать и проигрывать не собирался — скорее, небольшого азарта ради. По сравнению с адреналином от кинопроизводства игра в рулетку — ничто. В 1990-е периодически встречи проводились в казино, было вообще нормой там договориться о переговорах в час ночи. И вот я приехал на какую-то встречу в «Шатильон» напротив «Мосфильма» и, пока мой визави еще предыдущую встречу заканчивал, решил поиграть. Подошел Данелия, присел рядом, а я поставил на 33 и выиграл. Не знаю, к чему я это рассказал, но цифра хорошая.
О «Брате»
Многие при упоминании фамилии «Сельянов» сразу же ассоциируют меня с «Братом» и Балабановым. Я по этому поводу тоже спокоен, ведь часть продюсерской задачи в продвижении фильмов. Для этого я, например, даю интервью (хотя с удовольствием не давал бы). Нет, просто поговорить с умным человеком за чашкой кофе-чая — это роскошь человеческого общения, конечно, и большая ценность. Мне приятно, на самом деле, когда говорят хорошие слова. Кино настолько трудно делать, что если ты становишься продюсером хотя бы одного успешного фильма, то твоя совесть перед страной и индустрией чиста.
Даже у выдающихся режиссеров или продюсеров часто в фильмографии есть одна картина, которая круче остальных. Скажем, Копполу все знают как автора «Крестного отца». И его продюсер Альберт Радди мог бы больше ничего не делать, а так и ходить на церемонии и премьеры, представляясь продюсером «Крестного отца». Безусловно, приятно, что такое произошло в моей жизни с «Братом». Это окрыляет, дает энергию, поэтому успехи важны. Но и неудачи важны. Не может себя считать продюсером тот, кто разок-другой как следует не провалился.
О том, в чем сила
Про юбилей «Брата» в позапрошлом году я даже забыл, но вдруг на нас посыпались предложения: предлагали то фильм показать, то выставку организовать, то книгу написать, то памятную доску открыть. Тут я и осознал, что оставаться в стороне от 25-летия нельзя и нужно все это поддерживать. Необходимо было давать разрешение тем, кто предлагал что-то достойное, например выставку-путешествие «Балабанов», и отказываться от идей спорных и стремных.
Конечно, большое счастье для продюсера, когда фильм живет так долго. Когда я выбираю проекты, то для меня возможность устроить картине подобную судьбу не единственный, но немаловажный критерий: будет ли фильм жить долго? Стараюсь выбирать проекты, у которых есть шанс. «Брат» — случай уникальный: фильм живет по сей день, и даже 15 — 16-летние зрители транслируют ему эти лучи любви. Им такое кино нужно, а это и есть продюсерское счастье.
Сколько еще Данила Багров будет нашим героем? Когда фильм вышел, его показали в кинотеатре «Кодак Киномир», потом была премьера в Каннах, а затем на «Кинотавре», и там-то он попал в обсуждение. Критики нас единодушно прокляли. Сказали, что это фашизм. Была пресс-конференция — такая проходила там после каждого конкурсного показа, — и я получил колоссальное удовольствие. Стало ясно, что кино отличное. Тогда же, 5 июня, он вышел на VHS, и мы убедились, что он нравится зрителю. Да, героем стал человек с ружьем, но это было, есть и будет. Военные — важная социальная страта. Если бы страна отвергла фильм, он бы и умер, был бы забыт, о нем бы так долго не говорили. А раз не забыт, то, значит, это актуально, это часть нашей жизни, хоть и противоречивая.
О неснятом кино Балабанова
Один из павильонов выставки «Балабанов» был посвящен его нереализованным проектам. Можно ли вернуться к ним сегодня? Вряд ли. Нет, я, конечно, не исключаю, что завтра в мой кабинет войдет человек, которому не захочется отказать, и скажет, что хочет какую-то из идей Балабанова взять в работу. Но это крайне маловероятно. Был у Лёши проект «Глиняная яма» по сценарию Ольги Погодиной-Кузминой, который позже сняла Вера Глаголева (фильм «Не чужие» стал ее последней картиной, работу над которой завершила съемочная группа. — Прим. ред.). Но тут Балабанов ни при чем: у нас были права на пьесу, выкупленные на какой-то период, потом они достались другим продюсерам.
Или вот Лёша хотел снять «Гиперболоид инженера Гарина», причем не всю историю, а часть, начальный путь профессора Манцева. Хотел, чтобы все дело происходило на Камчатке. Если сегодня кто-то начнет экранизировать книгу Алексея Толстого, то вряд ли это будет как-то связано с Балабановым. К тому же его идея особенно не разрабатывалась. Мы несколько раз говорили, что, мол, можно было бы снять. У него это часто бывало: появлялась идея, всплывала в разговоре раза три-четыре, потом растворялась.
Некоторые такие идеи без Балабанова не имеют смысла, так же как Лёша без Сережи Бодрова не думал о третьей части «Брата». Были с разных сторон предложения, но мы на них не реагировали. Хороший подход предлагал Витя Сухоруков. Не буду пересказывать, но там его герой ищет брата, но все время не находит. Вроде бы увидел, вот он, только за угол завернуть, но нет. Только руку протянуть — и снова нет. Концепция звучала достойно, но мы ее не стали развивать. Какие-то вещи делать просто не нужно.
О времени ограничений
Не хочется соглашаться с тем, что сегодня в России авторское кино закончилось. Потому что без авторского кино, без этого крыла нет кинематографии. А я бы хотел, чтобы она была максимально полноценной. Да и сам я много занимаюсь в том числе авторскими картинами, и мне не хочется этого признавать.
Безусловно, ситуация стала сложнее из-за законодательных и прочих ограничений. Но опять же я говорил, что каждый год что-то меняется. В Советском Союзе, на который мы любим ссылаться, который не просто часть нашей истории, а часть нашей жизни, ничего было нельзя. Но, тем не менее, великим советским режиссерам многое удавалось. Есть теория, что любые ограничения на пользу. Кстати, самое жесткое ограничение в кинематографе, которые можно обходить, но никто на это не решается, — это формат кадра. Это прямоугольник, положенный на длинную сторону. Почему? Почему не треугольник? Или тот же прямоугольник, но, как в телефоне, вертикальный? Да, опыты бывают, но далеко не заходят. И это жесточайшее ограничение, которое никому не мешает.
Есть ограничения, связанные с восприятием, с хронометражем. Вроде можно сделать фильмы для кинотеатра на четыре часа, такие случаи были и будут. Но все равно лучше уместить часа в два. Это ведь тоже ограничение, которое эмпирически давит. Трехчасовые фильмы — большая редкость в нашем кино, но если говорить про Голливуд, то иногда смотришь эти полотна и думаешь: там был вообще продюсер или нет? Видно же, что 20 минут нужно отрезать.
Так что возможность создавать авторские фильмы — вопрос таланта режиссеров, ведь это кино режиссерское, а зрительское — продюсерское. Авторское кино всегда было ограничено, потому что если говорить о запросе общества, то оно мало кому нужно. При этом зрительское и авторское кино — сообщающиеся сосуды, они оба совершенно необходимы. Есть искусство. Многие техники и приемы вырабатываются в авторском кино, иногда даже совсем в синефильском, то есть в авторском крайней степени.
О художниках и поэтах
С Бакуром Бакурадзе и компанией «Скиф» у нас будет проект под названием «Лермонтов». Бакур принес очень хороший сценарий. Другой проект про Лермонтова сейчас был в Фонде кино, его делают Антон Малышев и Влад Ряшин. Мне, как члену экспертного совета фонда «Кинопрайм», прислали проекты. Я смотрю — «Лермонтов». Позвонил им, говорю: «А у нас с Бакуром тоже „Лермонтов“!» Они совсем разные, конечно, тем не менее совпало.
Новый сценарий «Детство навсегда» в работе у Бори Хлебникова, который ему не снять без поддержки Минкульта. Стоит дорого, притом что это странно: там город, квартира. Но цены сильно растут. Таня Бонакова, отличный исполнительный продюсер, Борю любит, работала с ним и старалась уложить историю в минимальный бюджет — получилось 140 млн рублей. Семь лет назад мы снимали «Аритмию» в Ярославле за 50 миллионов, а сейчас фильм, который дешевле в производстве, стоит в три раза дороже.
О сказочном потоке
Сказок снимают много — есть и хорошие, и так себе. Когда мы говорим, что у нас выходит пять больших сказок в год (и то наберется ли столько?), сложно назвать это потоком. Будут ли среди них плохие? Безусловно! Но без этих неудач не будет и тех нескольких работ, которые завоюют аудиторию и будут жить еще десятки лет. Так к этому и стоит относиться — во всяком случае, в профессиональной среде, тем, кто принимает законы, осуществляет господдержку.
В сказках всегда можно найти намек. Миллион намеков! Например, про отношения с властью. В любой сказке есть какой-нибудь князь, царевич, царь или кто-то еще — вот вам и и пожалуйста. Если у тебя фантазия в эту сторону работает, то найдешь в сказке все что надо. Был такой поэт — Саша Еременко, яркий и известный еще в девяностые. У него есть стихотворение:
«Кочегар Афанасий Тюленин, что напутал ты в древнем санскрите? Ты вчера получил просветленье, а сегодня — попал в вытрезвитель…»
Это начало, а в середине такие строки:
«Ты сейчас прочитал на обеде в неизменном своем Майн Риде все, что сказано в ихней Риг-Веде…»
Большие смыслы можно обнаружить не только в сложном философском, религиозном, мистическом тексте, но и в попсовой книжке Майна Рида, если глаз наметан, если вы сосредоточены на предмете. При этом абсолютно не имеет значения, вкладывали авторы эти смыслы или нет. В сказках всегда присутствуют архетипы, борьба добра со злом выражена ярко, а это действительно что-то фундаментальное. Далеко не в каждом авторском фильме найдешь борьбу добра со злом. Я люблю киносказки за волшебство, за создание ярких миров и вселенных, за придуманные правила, по которым это все может жить. Я бы и в 1990-е снимал сказки, если была бы возможность. Уж наделал бы! Даже успел бы остыть к этому жанру. Но сейчас пока не остыл.
О старых сказках на новый лад
В нашем «Огниве» от Андерсена осталось только само огниво. Надо ли всегда так сильно перерабатывать историю? В каком-то случае хочется максимально сохранить все, ведь в этом есть смысл, это будет работать. Но, случается, происходит дрейф. Сначала думаешь, что эти элементы из фольклорного или авторского произведения будут важны, но постепенно они уходят или смещаются. Выработка сценария, так называемый development — это самое сложное, там всякое происходит, и первый взгляд на проект, на идею может сильно отличаться от последнего. На практике эта работа похожа на пинг-понг. Саша Архипов, главный редактор СТВ и теперь сценарист, напишет, принесет — я прочитаю, поправлю, предложу исправления и варианты, верну. Все немного на ощупь. Да, сценарий сценарию рознь, процессы далеко не всегда похожи. Вот, к примеру, я говорю: в сказке «Огниво» есть собаки, делать их сложно, а нужно ли? Мы в производстве сложностей не боимся, но стремимся к осмысленности, оправданности. Обсуждаем этих собак и в итоге решаем отказаться. Зато придумываем волшебную механическую лошадь!
В «Коньке-горбунке» мы, наоборот, хотели все максимально сохранить, а какие-то элементы даже усилить, например любовную линию. Получилось то, что я считаю бережной экранизацией. В случае с нашим новым фильмом «Горыныч» мы начинали с купленной нами книжки, очень крепкой. Решили, что она заслуживает экранизации. Стали ею заниматься, в результате от нее не осталось ничего. Теперь «Горыныч» не связан с книжкой никак.
О драконах у нас дома
В «Горыныче», съемки которого на днях начались в Санкт-Петербурге, будет больше эксцентрики, чем в других наших киносказках. Будут музыкальные номера и юмор за рамками привычного. Герой этой истории — наш современник, моряк, который попадает в сказочное прошлое. В ролях — Александр Петров, Виктория Агалакова, Александр Робак, Сергей Маковецкий, Нина Усатова, Алексей Филимонов, Роман Курцын. Сам Горыныч сделан при помощи графики. При съемке будут использоваться и макеты, и куклы, и актеры. Созданием CGI занимается студия Саши Горохова CGF, с которыми снова работаем.
«Горыныча» снимает Дмитрий Хонин, «Девятую планету», другой наш фантастический проект — Николай Рыбников. Оба режиссера не без опыта, но дебютанты в таком масштабном кино. Чтобы утвердить, нам нужно было с ними какое-то время пообщаться. Не столько продолжительно, сколько интенсивно. Посмотреть друг другу в глаза. Обменяться идеями. Желательно знать режиссера еще до того, как возникает проект. Но случается, что режиссер возникает уже после. Во всем этом есть дополнительные риски, но риски — наше все.
О том, где Голливуд нам не конкурент
Я слышал, как «Девятую планету» называют «нашим „Вспомнить все“». Да, все такие фильмы имеют родовые черты и правила драматургии универсальны, но есть вкус проекта. И это как раз имело важное значение при выборе режиссера. Коля Рыбников хорошо знает этих людей (главный герой фильма — дембель по прозвищу Хруст) и относится к ним не просто как к функционалу с пушками и автоматами, которые идут, четко печатая шаг, и говорят рублеными фразами. Важно было, что это не только понятные нам персонажи, но и история, которая начинается еще в советское время и продолжается сейчас. Притом что мы соблюдаем все каноны жанра. У нас мощный актерский состав: Юра Борисов, Ирина Старшенбаум, Алексей Серебряков, Максим Емельянов, Сергей Шакуров, Даниил Спиваковский, Константин Белошапка.
Возьмем другие наши будущие проекты — например, новую картину Алексея Чадова «(Не)искусственный интеллект». Это приключенческая комедия о сбежавшем из секретной лаборатории роботе. Играют Леон Кемстач, Марта Кесслер, Валентина Ляпина. Или новую работу Евгения Сангаджиева «Космическая собака Лида» — о ней вы могли слышать после питчинга Фонда кино; фантастическая комедия о мальчике, из которого собака Лида вытаскивает его будущее, чтобы спасти отца-космонавта от взрыва во время старта ракеты. В главных ролях — Евгений Ткачук, Евгений Стычкин, Юлия Пересильд, Александра Бортич. И здесь все будет по канонам, но при этом в нашей реальности.
Возвращаясь к теме общеиндустриальной, хочется, чтобы было разнообразие жанров в российском кино. Понятно, что риски большие, что это освоения жанров, уже прекрасно освоенных Голливудом. Однако есть два вида кино, где Голливуд нам не конкурент. Первый вид — национальный юмор, где они, даже если захотят, не смогут. Второй — что-то про нас, что Голливуд делать не будет. Давние и недавние истории, наши достижения — спортивные или космические. «Вызов» например, или, скажем, «Мастер и Маргарита». Книжку знают в мире, но понятно, что она наша и про нас. Или наш фольклор, наши сказки — юмор там нередко национальный, никто не не поймет и ничего не будет делать ни с Иваном-царевичем, ни с Алёшей Поповичем, ни со всякими колобками.
О богатырях
Все просят добавить во франшизу «Трех богатырей» детей. Может быть… Но если ввести детей, то куда девать персонажей дальше, их там уже ураган будет. Мы делаем с удовольствием этих богатырей, потому что и нам это очень нравится, и зрителю. Да, я слышал, нас критикуют, мол, оседлали конька и поехали, простой путь выбрали, экспериментировать не желают. С одной стороны, справедливо. С другой стороны, слишком уж нам нравится. У меня в детстве была такая очень большая проблема: дочитываешь книжку и расстраиваешься, что закончилась. И большое счастье, когда у нее оказывалось продолжение, когда после «Трех мушкетеров» были «Двадцать лет спустя», «Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя». Зачем заканчивать то, что нравится и нам, и зрителю?
Кинокомпания СТВ, наши партнеры из студии «Мельница» делали и другие истории: «Сказ про Федота-стрельца», «Крепость: Щитом и мечом». Если не видели — посмотрите. На мой взгляд, это прекрасные проекты, но большого кассового успеха они не имели. Поэтому продолжать делать это, видимо, не нужно. Тем более в анимации, где работа сложная.
Несколько лет назад мы думали про сериал о богатырях для международного рынка, но игровой, live-action-проект. Анимационный сериал «Три богатыря. Ни дня без подвига», который выходит 20 июня, — совсем другая история. Сейчас у нас в производстве семь новелл для Кинопоиска. Появилась идея выпустить три новеллы в прокат. Задумка рискованная, франшизой мы дорожим и не хотим испортить ей репутацию. Сделать 20-минутную новеллу трудно. Все равно что полнометражный фильм придумать. Но если мы увидим, что зрителю интересно, то, возможно, продолжим. Глупо отрицать взаимосвязь зрительского спроса и предложений кинопроизводителя.
Автор: Андрей Захарьев
Фото: Арсений Несходимов для Кинопоиска
Редакция выражает благодарность кинотеатру «Пионер» за предоставленную возможность для съемки
