Из супермоделей в суперзлодеи: Матвей Лыков — о комиксах, Августе ван дер Хольте и фандоме

В киновселенной Bubble — смена злодеев-миллионеров. Вместо Сергея Разумовского в блокбастере «Майор Гром: Игра» Петербургом завладеет Август ван дер Хольт, иностранец с темным прошлым и амбициозным настоящим. Его отец, оружейный магнат, помог Чумному Доктору создать ему костюм. Сам Хольт приехал в Россию с ультрамодными дронами-полицейскими. Его цель — власть. Его цвет — стальной. Его лицо — Матвей Лыков, сын Казановы из «Улицы разбитых фонарей», первый мужчина-супермодель российского происхождения, Он — Дракон, а также беспринципный аферист с Патриков. Кинопоиск пообщался с актером и организовал фотосессию в стиле еще одного знакового злодея — Тома Рипли.

Досье

Родился 8 апреля 1987 года в семье актера Александра Лыкова.

Говорит на пяти языках: русском, английском, французском, испанском, итальянском.

По студенческой программе уехал в Нью-Йорк. Случайно зашел в модельное агентство и получил работу. Начал участвовать в модных показах.

Отсидел 12 часов кастинга для показа Jil Sander и получил приглашение от самого Рафа Симонса.

Вошел в топ-10 подиумных моделей, работал с самыми известными модными домами, официальное лицо Gucci.

В мире моды считается «роботом»: внимательно слушает и в точности все исполняет, на дефиле умеет переодеваться за 30 секунд.

Работал оператором на документальном фильме о том, как Джеймс Франко снимал рекламу для Gucci.

Снялся в нескольких клипах Woodkid, куда попал случайно по совету стилиста группы.

Окончил режиссерские курсы в Международной школе кино и телевидения в Париже.

Дебютировал в кино в фэнтези «Он — дракон» продюсера Тимура Бекмамбетова.

Сыграл в блокбастере «Миллиард», российских сериалах «Жить жизнь», «Убить Риту», «Беспринципные».

Женат на фешен-дизайнере Джессике Стенерос, воспитывает дочек Сиенну и Лу.

Как Матвея подсадили на Bubble

Я познакомился с Артёмом Габреляновым еще в 2015 году, когда он позвал меня на роль Сергея Разумовского. С нею все сложилось иначе, но тогда Артём привез мне целую коробку комиксов Bubble. Я быстро их прочитал — это же буквально раскадровка, текста там мало.

В моей юности комиксов было не так много, поэтому я с ними почти не пересекался, а потом было сложно переключиться на такой формат — привык к обычным книгам, когда нет иллюстраций и нужно обращаться к своему воображению. (Смеется.) Но я в итоге распробовал комиксы. Например, читаю «Крутиксов» детям: они любят картинки, а текста там ровно столько, чтобы не успеть заскучать. Это, кстати, тоже Bubble. Да, меня подсадили на Bubble, теперь вся семья на их комиксах. (Смеется.)

Суперудар

В детстве я не то чтобы хотел стать супергероем, я никогда не был поклонником Человека-паука или Бэтмена и не сравнивал себя ни с какими супергероями. Но в реалиях «кровавых 90-х» в спальном районе Петербурга я все время представлял себя способным сделать какой-то суперудар, защитить себя и тех, кто со мной рядом. Это, увы, была только фантазия, потому что я был абсолютно беспомощным в сравнении с теми силами, которые властвовали в городе и на районе — он у нас был самый криминальный. В Петербурге тогда было два полюса зла — Купчино и проспект Просвещения. На Просвете я и вырос.

Другой злодей

Артём не сдался и предложил мне роль другого злодея. (Смеется.) Сначала ребята хотели очные пробы, на которые я не мог попасть. Я записал самопробы, и через два месяца Олег Трофим позвал меня на парные пробы. Наверное, ему приглянулось то, что я к ним подошел основательно, потому что сразу стал работать над акцентом Хольта.

Акцент Хольта

Хольт говорит на голландском, английском, русском, японском и французском, то есть мне в фильме надо было говорить на двух языках, которых не знаю, — японском и голландском. Пришлось как следует позаниматься с преподавателями, чтобы проработать акцент. Один из моих лучших друзей — бельгиец из той части страны, где говорят на фламандском, который очень похож на голландский. А его девушка учила русский, и вот она помогла мне подобрать, как звучит русский с голландским акцентом. Какие звуки произносятся, какие не очень, куда падает или не падает ударение — такие детали.

Судьба Хольта

У Хольта своя правда, и мне пришлось оправдать своего героя, чтобы хорошо его сыграть. Поводов для этого было предостаточно. Он из семьи оружейной империи в нескольких поколениях. У меня есть такие знакомые из семей-империй. Это тяжелая судьба — заранее знать свое место, понимать, что твое имя больше тебя самого. В такой семье отношения с родителями, понятие любви немного другие, чем у обычных людей, — менее близкие, менее открытые. А великолепное образование и статус создают маску, жить в которой нужно всегда. Остается очень мало места для того, чтобы быть просто человеком со своими чувствами. Сложно найти и создать доверительный круг людей, с которыми можно ими поделиться. Ты как будто заперт в золотой клетке. Да, это золото, но ты там один.

Так что я делал Хольта не просто плохим парнем, который приехал всех обмануть и завоевать. Я хотел показать, что им движет не что-то зловещее, а скорее, его собственное представление о мире и о том, как, по его мнению, сделать мир лучше. Если Игорь Гром защищает только свой город, то у Августа на уме — весь мир, и путешествие в Санкт-Петербург для него — первый шаг на пути к тому, что он задумал.

Спина Хольта

Экзоскелет, который Хольт носит из-за проблем с позвоночником, — это силиконовый пластический грим почти во всю спину. Чтобы его установить, требовалось примерно пять часов. После чего на сам грим прикреплялся непосредственно электрический позвоночник со всеми батареями для подсветки. Было невероятно тяжело, потому что пока тебе все это крепят, нужно не растерять концентрацию и войти в кадр в правильном состоянии.

На протяжении съемочного дня невозможно было расслабиться: ни присесть, ни прилечь, ни откинуться никак вообще. Когда были сцены в одежде, то вместо всей этой конструкции под нее крепились обманки, чтобы сохранить силуэт, осанку, движения. То есть я реально все время был с батарейками и под напряжением — во всех смыслах! (Смеется.)

Любовь фандома и антидот к звездной болезни

Когда вышел «Он — дракон», в Китае у фильма появилась какая-то невероятная фан-база, и я ощутил, что такое фандом. Не знаю, как к этому относиться и чего ожидать теперь. Когда вижу, что передо мной живые люди и они переживают, волнуются, я тоже за них переживаю и волнуюсь, хочу, чтобы они перестали переживать и волноваться, и мы просто познакомимся и пообщаемся. Все-таки мы делаем кино для них, и это не только моя заслуга, а большая работа огромного количества людей. Поэтому я не принимаю любовь фанатов только на свой счет. Я только маленькая часть этого большого успеха.

Я рос в тот момент, когда мой отец стал невероятно популярным, и в детстве встречал много знаменитостей. И дальше, работая моделью, знакомился с большим количеством звезд, важных людей на очень высоких позициях в мировых компаниях и брендах. И, наблюдая за тем, как люди себя ведут, пришел к выводу, что самое важное — профессионализм и уважительное отношение к чужому труду.

Самое тяжелое и самое кайфовое в работе

Я продолжаю карьеру модели и пытаюсь балансировать по графикам с работой в кино. Это сложно, но возможно. Очень не люблю всю эту логистику с графиками, для меня это колоссальный стресс, самое тяжелое в работе. Невероятно благодарен своим агентам за то, что они этим занимаются и берут на себя основную нагрузку.

А наслаждаюсь я тем, когда на площадке все вовлечены в процесс и сохраняют момент той самой магии, когда после команды «Начали!» наступает тишина и актерам и режиссеру дается пространство для работы. Когда есть возможность отключиться и заняться созданием той реальности, которую мы хотим увидеть на экране. Потому что на площадке всегда шумно и много движения: нужно выставить свет, сделать поправку по костюму, гриму, еще что-то, и все это очень сильно отвлекает. Но главное — ради чего мы все здесь собрались, тот самый момент после «Начали!». И вот когда он случается, это стоит абсолютно всех усилий. Камера все замечает, фиксирует энергию, и, если она правильная, получаются сильные кадры. То самое впечатление, ради которых люди идут в кино, платят за билет и получают новые эмоции, погружаются в другую реальность. Мне кажется, важно помнить об этой магии, а не ставить все на рабочий конвейер.

Так было на съемках «Грома». Там все как одна семья, в которую меня приняли с распростертыми объятиями, за что я очень благодарен. Конечно, они при этом постоянно меня троллили, и я, честно, не всегда догонял их шутки, потому что немного медленный в этом плане. Но ради этого волшебства, которое я так люблю в кино, пусть шутят, я не против!