В Букмейте эксклюзивно вышел художественный роман Кирилла Кутузова «Майор Гром. Игра слов» от издательства Bubble. Книга предваряет и дополняет события фильма «Майор Гром: Игра» с Тихоном Жизневским в главной роли. Аудиоверсию озвучил Александр Сетейкин, сыгравший Диму Дубина. Из книги вы узнаете, что происходило с героями после поимки Чумного Доктора. Кинопоиск публикует главу «Рапсоглёжжье» (в конце вы поймете почему), в которой Игорь Гром и Юля Пчёлкина встречают очень необычную маленькую девочку.
Юля наблюдала за столкновением двух айсбергов.
Перед ней презрительно разглядывали друг друга два здоровых мужика: один был лысый, бородатый, немолодой, в очках и с косой саженью в плечах, второй — помоложе и чуть пониже, зато с квадратным волевым подбородком и чудо какими милыми бровками-молниями. Один из них был Юле практически отцом, другой — чем черт не шутит — практически мужем. И вот это «знакомство с родителями» проходило статически, в смысле воздух едва ли не искрился от невысказанных претензий. Юля бы не удивилась, если бы эти приличные и воспитанные люди сейчас начали поддевать друг друга плечами и орать: «Слышь, че ты? А ты че? А? Слышь!»
Айсберги приблизились друг к другу, но душераздирающего скрипа льда об лед не случилось.
— Гром… — начал Кожевников. — Спасибо, что Разумовского поймал. У меня с паскудой личные счеты были, как недавно оказалось. Он нескольких моих бывших репортеров кончил, когда заметал следы. Хоть один мент в этом городе свое дело знает.
— Сделано и сделано. Рад, что хотя бы кому-то от этого легче. Спасибо, — улыбнулся Игорь.
Мужики пожали друг другу руки, и Юля даже немного расстроилась. Уже представляла, как эти павлины будут хвосты друг перед другом распускать, но павлины оказались умнее.
— Я вам тоже благодарен, Никита…
— Ильич. Ты-то мне за что? — не понял Кожевников.
— Мне Юля рассказала, что вы газету «Невский рабочий» выпускали, а я в детстве в ней анекдоты читал и кроссворды разгадывал.
— Ну, тогда понятно, почему тебе ума хватило Разумовского поймать! Кроссворды — они, знаешь ли, мозги развивают, — Кожевников постучал пальцем по лысой черепушке.
Юля обняла высоченного главреда, которого за глаза почти всю карьеру называли Никитой Кожемякой за, очевидно, богатырскую конституцию:
— А за свои анекдоты получите вы у меня в темном переулке доской по башке когда-нибудь. Игорь меня ими задолбал, чесслово.
Кожевников просиял:
— Правда? Какой у тебя любимый, Гром?
— Москва, тридцатые годы, зима. Мальчик разбил мячом стекло и убегает от дворника…
— «Догоню — убью нах…» — подхватил Кожевников.
— Ага, он самый! Обожаю. В вашей газете и вычитал. Сначала не понял, но мне батя потом объяснял, почему писатель Андрей Платонов за мальчиком гонится.
— Это просто платиновый фонд, Игорь! А мой любимый про ворон и напильники.
— Сидят две вороны на суку, а мимо них пролетает стая напильников?..
— Точно!..
Оба получили по подзатыльнику.
— Пока я рядом — никаких этих ваших тупорылых анекдотов, ясно? А то встретились два одиночества.
Кожевников и Гром виновато посмотрели на Пчёлкину.
— Юль, извини, пожалуйста.
— Да, Пчёлыч, что-то меня занесло…
— Вот так-то лучше, — на лице у Юли появилась довольная усмешка. Она гордилась своей маленькой победой. — Мы с девочкой-то говорить пойдем?..
Из-за этих доморощенных юмористов чуть не забыла, ради чего вообще они собрались у невзрачного крыльца отделения службы опеки.
— Да, пойдем. Только я сначала должен про девочку кое-что сказать…— Никита Ильич мигом посерьезнел.
Юля даже испугалась:
— С ней что-то случилось?
— Ну… девочка… Она, в общем, шла по лесу, видит — грибочек, рядом записка «Съешь меня — будешь икать», ну она съела. Идет икает, вдруг видит — растет ягодка, а рядом записка…
Игорь согнулся пополам от истерического беззвучного хохота.
— Никита Ильич, будете продолжать в том же духе, внезапно окажется, что Чумным Доктором все это время была я, — Юля сложила руки на груди и закатила глаза. — Разумовского просто со мной спутали. Досадная такая ошибка. Оба рыжие потому что.
— Не, Пчелян, Разумовский — рыжий, а ты крашеная.
Легонько пнула Кожевникова под зад коленом и пошла внутрь. Ее мужчины последовали за ней — Никита Ильич сразу, а Игорь только когда перестал ржать как лось.
В опеке гостей обступили три почти одинаковые тетеньки — пухлые блондинки в синих блузках. Присмотревшись к ним внимательнее, Юля отметила, что тетеньки все-таки разные, но, кажется, работая вместе, они постепенно начали становиться единым организмом. А может, так было проще подменять друг друга, не вызывая лишних вопросов у начальства. Впрочем, какая разница, если все тетеньки были одинаково гостеприимны и обходительны?..
— Проходите, раздевайтесь, вон туда можно куртки повесить. Чай будете? У нас с чабрецом, очень вкусный. Или зеленый пьете?
— Нет, нет, спасибо. Обойдемся, — Кожевников, уже имевший дело с этими женщинами из опеки, сразу взял быка за рога. — Чай у вас вкусный, за ним можно три часа просидеть, лясы насквозь проточить. Я эту ошибку больше не повторю, а у ребят тем более времени нет. Давайте сразу к делу: расскажите Юле с Игорем, как нашли девочку, а потом дайте им с ней поговорить.
— Спит малышка. Вчера фестивалила до ночи: ей Катя плюшевую змею принесла, так она с ней носилась, как будто вообще раньше игрушек не видела. Кашей ее кормила, танцевать учила, потом играла с ней в прятки. А сейчас вот дрыхнет как сурок.
— Ладно, пусть отдыхает. Пока давайте все обсудим.
Несмотря на возражения Кожевникова, Юле, ему и Игорю все равно заварили чаю, насыпали барбарисок и усадили в «кабинет рекреации», в котором был электрический камин, картины с подсветкой, изображающей течение водопадов, и панно из янтаря. Юля поймала себя на мысли о том, что по-настоящему расслабиться в таком окружении было почти нереально. Не покидало ощущение, что сидишь в магазине откровенно плохих подарков, которые обычно покупают начальникам среднего звена: заденешь какую-нибудь ерунду вроде кинетических шариков-маятников, стоящих тут на столе, — они собьют фоторамку с пузырьками воздуха и песком, которую можно вертеть, меняя картинку, — она столкнет человечка из ракушек с надписью «Привет из Сочи»… и за все придется потом платить.
Пока Юля прикидывала, сколько стоила налогоплательщикам такая сомнительная рекреационная зона, Средняя Одинаковая Тетенька начала пересказывать загадочную историю обретения загадочного ребенка, спавшего сейчас в соседней комнате, обнимаясь с плюшевым питоном:
— Парень с девчонкой — студенты, им обоим лет по девятнадцать-двадцать — гуляли по промзоне, где раньше экскаваторный завод был. Фотографировались. Сказали потом — хобби у них такое. Ну вот, пошли туда две недели назад, днем, чтобы свет правильный поймать. И слышат: кто-то кричит. Сначала побежали смотреть, думали, помощь кому-то нужна. А там, откуда кричали, никого. Теперь из другого места стали кричать.
Парень испугался, сказал девчонке: пошли отсюда, мол, мало ли что это может быть. Девчонка его не послушалась — слышит сама, что голос детский. Ну и решила, нечего бояться. Побегали там минут пятнадцать, на голос — там как раз цех недостроенный, его в восемьдесят девятом заложили, а потом расформировали завод, то есть сейчас стены стоят, а крыши нету. Ну вот, потом решили разделиться — и тогда девчонка на нашу маленькую наткнулась. Она с ними играла просто, оказывается. И студентку эту не испугалась — она вообще никого чужих не боится. Вон Никита когда к нам приехал, она на него залезть попыталась как на дерево. Так вот, студенты эти спрашивают — ты откуда, говорят, взялась? Потерялась? Она отвечает что-то и смеется. А слова непонятные. С ней жестами попробовали объясняться — покажи, мол, куда тебя отвести. Где, мол, дом у тебя. Все без толку. Показали ей мобильник — подумали, может, она напечатает что-то, а потом через переводчик прогнать получится; не, тоже ничего не вышло. Она телефон повертела в руках и отложила. Неинтересно ей, а может, просто ничем таким никогда не пользовалась. В общем, заняли ее брелоком от ключей — с ним она сразу играть начала, и позвонили в полицию. Их там послали — сказали, раз никого не убили и все здоровы, никто в промзону не поедет. А детей в том районе, дескать, не пропадало. В скорой выслушали, посоветовали к нам ехать, в опеку, дали адрес. Ну, студенты на такси приехали, сдали нам девочку. Я тогда как раз дежурила, график обхода неблагополучных семей составляла. Парень с девушкой все рассказали, как и чего. Номер оставили, попросили позвонить, как вернут девочку родителям. Хорошие ребята — волновались за маленькую, не побоялись связываться.
— Я к вечеру приехала, — продолжила Одинаковая Тётенька Справа. — Хотела с бумажками поработать, но какое там… Первым делом осмотрела девочку — мы ей раскладушку поставили, накормили, положили тут. А чего, документов при ней нет, куда ее девать? Ну и… ничего понятно не стало. Девчонка здоровая, веселая, ест хорошо. Дали карандаш с бумагой, думали, напишет что-нибудь на своем непонятном языке, мы хоть специалистам покажем, а она рисовать села. И неплохо так для своего возраста. Слона нарисовала, как он хоботом нотки играет. Ну, то есть вроде в развитии не отстает, а как с ней общаться — непонятно.
Теперь, видимо, подошла очередь Одинаковой Тетеньки Слева:
— Тут еще какое дело: сейчас-то мы ее в новое переодели — у меня внучка ее возраста примерно, шестой годик пошел, взяла ее одежки немного, — а когда она только приехала, то была в теплом комбинезончике, справном таком, чистом, но не фабричного шитья. То есть шил кто-то со знанием дела, но дома, на машинке, наверное. Но никаких ярлычков на одежде нет. Я просто чего смотреть полезла — подумала, девчонка от иностранцев каких-то отбилась, может, у нее хоть на одежде написано — «мейд ин Чайна» там. Ну, она на вид не китаянка, конечно, но… Ну, вы меня поняли.
На ремарку про одежду, которая показалась Юле совсем неважной, неожиданно живо отреагировал Игорь:
— Смотрите, вот это очень важно. Я, когда мне Юля в двух словах про ваш случай рассказала, первым делом подумал про какое-то закрытое сообщество. Ну, знаете истории про староверов, допустим, которые от мира удаляются? И вот это — что одежда не покупная — характерный момент.
Если есть какое-то закрытое сообщество, которое обходится своим языком, то, очевидно, базовые потребности участников сообщества там тоже будут пытаться удовлетворить так, чтобы не зависеть от внешнего мира, который, например, община считает греховным. Будут сами шить одежду, сами выращивать еду…
Никита Ильич показал на Игоря пальцем:
— То же самое хотел сказать. Но есть нюанс. Я не думаю, что девочка из какой-то фундаменталистской утопии рисовала бы слонов с нотками. Резонно?..
Гром с видимым удовольствием втянулся в обсуждение, защищая свою версию:
— Если бы это были какие-нибудь американские фундаменталисты-протестанты, то я бы с вами согласился. Но у нас люди могут поехать на чем угодно. Может, это какие-нибудь фанатики, которые распад Союза принять не могут? Или это какие-нибудь очередные «поющие липы России»? И у тех, и у других наверняка Россия — родина слонов, вот и рисунки соответствующие. Наше сектантство — оно такое, изобретательное…
Увы, дискуссии о специфике постсоветской низовой неортодоксальной религиозности не суждено было состояться. В дверь «кабинета рекреации» заглянула заспанная моська.
— Рапсоглёжжье! — недовольно сказала девочка и хлопнула дверью.
Юля готова была биться об заклад, что это значило: «Чего вы тут разорались?»
