Еда — гораздо более универсальная форма искусства и базовая потребность, чем кино, однако за последние несколько лет две эти сферы культуры сблизились. Рестораны становятся все более театральными, готовку сейчас сложно представить без рецептов на YouTube, а платформы и кинотеатры заполонили фильмы про поваров и готовку. Подробнее об этом феномене рассуждает Иван Глушков.
Иван Глушков
Гастрономический журналист, автор Telegram-канала «Соль»
Есть много разных нишевых киножанров: ленты про серферов, например, или про модельеров. Ну или про зомби. Снимать такое кино непросто. С одной стороны, надо ни в коем случае не разочаровать преданную армию фанатов. Каждого мертвеца надо загримировать, нарядить и научить правдоподобно стенать и клацать зубами. Изучить тонны комиксов, различая зомби быстрых и медленных, радиоактивных, инопланетных и вирусных. С другой стороны, надо непременно замахнуться на большое кино — с человеческой драмой, любовной линией и моралью про то, что люди всегда будут подлее и опаснее самого лютого монстра.
С кино и сериалами про еду ровно такая же ситуация. Нужно потрафить гурманам и фуди, которых, надо сказать, становится все больше. Авторам придется взять кредит на изучение всего гида «Мишлен», чтобы распихать цитаты про самые культовые блюда. Собрать в команду лучших осветителей и операторов, научиться в правильных пропорциях смешивать жидкость для мытья посуды, клей и тертый пенопласт (или из чего там принято в кадре делать кетчуп?). Заставить сценариста правильно использовать слова «гастрик», «парик» и прочий поварской сленг, научить актеров красиво держать нож и делать французскую нарезку. При этом в фильме все-таки должно быть хоть что-то, помимо бесконечного фуд-порно, а именно смех, слезы, личные и коллективные драмы — словом, толковый сюжет и не менее толковая игра.
Хорошего кино на гастрономическую тему сейчас много. Общемировая популярность темы еды и ресторанов во всех проявлениях — от стритфуда с клеенчатыми столами до ресторанов с тысячедолларовыми счетами — глобально полыхает лет десять. Ее логичным образом подхватило и кино — как, например, в 1970-е снимались фильмы про дискотеки. Началось все, кажется, с документального сериала Chef’s Table — сборника биографий лучших шеф-поваров мира. По эволюции его шести сезонов (и четырех спин-оффов) можно проследить само нарастание увлечения гастрономией. Первые пара-тройка сезонов — обычные видеопортреты поваров на фоне их блюд. Главный модернист итальянской кухни Массимо Боттура рассказывает в первом эпизоде, вышедшем в 2015-м, о том, где учился и с кем чего готовил. Шеф московского White Rabbit Владимир Мухин — первый и последний наш соотечественник в сериале — в серии 2017 года уверяет, что русская кухня — это не только vodka и ikra. Дальнейшие эпизоды превратились в полноценные личностные драмы, сделанные не только для убежденных фуди, но на вполне широкую аудиторию. Вот, например, итальянец Дарио Чеккини, убежденный вегетарианец, становится мясником, чтобы помочь семье, и открывает в тосканских холмах целый храмовый комплекс, посвященный говядине и свинине. Или вот история про легенду техасского барбекю Тутси Томанец, которая в свои без малого 90 лет продолжает каждые выходные мыть пол в школе.
За год до Chef’s Table вышел художественный фильм «Повар на колесах». Это проходное по сюжету кино (расстроенный работой и семейной жизнью шеф уезжает в поля готовить в фудтраке, где обретает гармонию), но крайне яркое по картинке, саундтреку и рецептам, за которые отвечал один из отцов американской фудтрак-революции — Рой Чой. Похоже, не случайно его автор Джон Фавро потом уделял столько внимания питанию мини-Йоды в «Мандалорце». Следом появился Burnt с Брэдли Купером (известный у нас как «Шеф Адам Джонс»), не очень зашедшая публике и критикам история гения кухни, подверженного всем полагающимся порокам. Хотя лично я считаю Burnt одним из лучших фильмов про еду — посмотрите, если еще нет.
В последние пару лет жанр гастрокино прямо-таки развернулся. Во-первых, «Точка кипения» — это эффектнейший, одним кадром снятый британский фильм о самом обычном, но совершенно невыносимом рабочем дне шеф-повара в ресторане. Следом появился сериал с таким же названием, где страдает уже весь персонал с официантами и бухгалтерами. Режиссер фильма Филип Барантини, к слову, сам успел поработать на кухне и дослужиться до шефской позиции, так что знает, о чем говорит. Вы, конечно, знаете «Медведя» — собравший все мыслимые и немыслимые награды сериал про молодого повара, увольняющегося из нью-йоркского мишленовского ресторана, чтобы спасти от разорения семейное кафе, и опять-таки принявшегося страдать со всем персоналом, официантами и бухгалтерами.
Громогласной была премьера триллера «Меню», где Рэйф Файнс в роли сумасшедшего шефа-гения, сперва начинает кормить очень витиевтой едой гостей на изолированном острове, а потом убивает их и персонал с официантами. Куда тише — видимо, потому что сделан не в США, а в Аргентине — прошел по малым экранам сериал «Ничего» про ресторанного критика-самодура. Ну и наконец, недавний французский хит «Страсть Додена Буффана» про кулинара, который в равной степени без ума от своей профессии и своей музы и помощницы на кухне; в российском прокате лента именуется «Рецепт любви» (да, у нас обожают переклеивать названия фильмов, но это нигде не пожалели — в Америке картина вышла как «Вкус вещей», что уже совсем никакой связи с исходным названием не имеет).
Оставим документальные сериалы за скобками, но если применить «принцип зомби» к художественным фильмам, то становится понятной простая штука. Чем больше режиссер делает акцент на «кино» и чем меньше на «еду», тем у него лучше получается. Вот, скажем, красивейшее, многослойное, что твой мильфей, «Меню» сериального режиссера Марка Майлода. По тамошним отсылкам и цитатам можно писать диссертацию. Главный злодей, шеф Словак — явный намек на датчанина Рене Редзепи и его Noma; у того тоже восточноевропейские корни. Первая подача — блюдо «Остров», для которого ингредиенты взяты с острова, где расположен ресторан. Это привет всем «локальным» ресторанам мира — от американского Blue Hill до того же Noma. Зефирки, раскиданные по полу заведения Словака и сожженные вместе с гостями и командой, — привет Гранту Эйкетцу и его десертам, нарисованным прямо на скатерти перед гостями. Детективная и даже хоррорная составляющая «Меню» оказывается весьма банальной, хотя, казалось бы, на кухне можно придумать столько разных способов убийств (Ганнибал не даст соврать).
А вот «Медведь» вместо тоскливой производственной драмы устроил целый фудкорт различных жанров: тут и мелодрама, и семейная комедия, и отдельные короткометражки про каждого героя внутри сюжета. Да и пасхалки для знатоков тут классные, а не скучное перечисление звездных поваров и содержимого их тарелок. Роль единственного героя, никак не связанного с кухней — уборщика, сантехника и хронического неудачника Нила Фака, — играет Мэтти Мэтисон; это популярный канадский шеф, телеповар (посмотрите его на YouTube в каналах Munchies и Cookin’ Something) и гастрономический консультант сериала. Он автор большинства блюд, которые появляются в кадре, и соавтор поцелуя с Эбоном Мосс-Бакраком, фотография которого с последней «Эмми» чуточку всколыхнула таблоиды.
Особняком стоит последняя гастропремьера сезона — тот самый «Рецепт любви». Гениальный кулинар Доден Буффан методично, с упоением готовит и поглощает еду; ему помогает в этом не менее талантливая су-шеф Эжени (в русском переводе почему-то названа кухаркой — словом с несмываемым пренебрежительным оттенком). В нее, собственно, влюблен Доден. Если задуматься, то «Рецепт любви» ближе всего к жанру костюмной драмы, а его ключевая задача — продемонстрировать сверкающие доспехи и расшитые наряды на фоне подлатанных при помощи папье-маше памятников архитектуры. Только тут вместо шелковых плащей и золотых эполет — морковка и карп. И как дети, посмотревшие «Робин Гуда», бегут во двор стрелять из пластмассовых луков, так и зрители после «Рецепта любви» бегут из кинотеатра в ресторан есть — желательно что-то напоминающее блюда с экрана. Например, наваристое консоме из петуха, волован с лангустами, «норвежский омлет» (классический десерт, пирог с начинкой из мороженого) и, конечно, «потофё» — простую еду французских крестьян, мясо с овощами в крепком бульоне. Для фильма все блюда готовил консультант Пьер Ганьер, один из главных ныне живущих французских шефов. И в кадре он тоже появляется в роли повара принца загадочной Евразии, решившего покорить Буффана.
При всех огрехах (а даже «Рецепт любви» было бы неплохо урезать) главный смысл этой волны кулинарного кино — пробудить голод к изящной или просто хорошо приготовленной еде. Большинство шефов и рестораторов, с кем мне довелось обсуждать гастрономическую киноэпопею последних лет, ею крайне довольны, потому что прекрасно понимают, как она увеличивает число брони в их заведениях. Гастрореволюция спровоцировала увеличение числа фильмов и сериалов на тему еды, которые, в свою очередь, подключают к революции все новых адептов. Кстати, скоро к ответвлению этого жанра — биографиям — добавится сериал Apple TV+ про Мари-Антуана Карема, снятый режиссером новых «Трех мушкетеров» Мартеном Бурбулоном. Это байопик великого французского повара начала XIX века, первого полноценного селебрити-шефа, которого, как невиданную звезду, перекупали друг у друга европейские монархи. В Петербурге при дворе Александра I он тоже успел поработать, правда самому монарху не приготовил ни единой трапезы, и историки не знают почему. Возможно, в сериале придумают интересную версию.
