Дилогия перевоспитания, в которой мажоры низвергаются до статуса холопов в историческом парке наказаний, придуманном абсолютно пелевинским персонажем Охлобыстина, — тут и острый социальный месседж, и популярные в нашем кино сказки о старине. Очевидно, что у Клима Шипенко получилось нечто большее, чем просто удачная комедия положений. Первый «Холоп» с Милошем Биковичем, стал рекордсменом с 3 млрд рублей, пока его не побил «Чебурашка». Второй, где укрощению подвергается героиня Аглаи Тарасовой, собрал почти 4 миллиарда и обогнал «Лигу справедливости Зака Снайдера» по числу зрителей в день премьеры на Кинопоиске. После анонса третьего мы попросили видного эксперта по симулякрам и гиперреальностям рассказать, какие идеи могут транслировать эти фильмы.
Иван Засурский
Бывший завкафедрой новых медиа на журфаке МГУ, предприниматель, продюсер фильмов по романам Виктора Пелевина, в данный момент занимается проблемами климатического кризиса
Нет сомнений в том, что «холопская» франшиза — важная веха в истории российской киноиндустрии. Ее развитие всегда декларировалось как серьезная государственная задача, ради решения которой в свое время была выстроена целая система, начиная с сайта ЕАИС, где можно следить за кассой фильмов, и до множества федеральных и прочих фондов, финансирующих производство кино и сериалов.
Довольно неожиданным оказалось недавнее упоминание «Холопа 2» в просочившемся отчете не просто как удачного блокбастера, а как предвыборного проекта. Многие оценили находчивость авторов документа, записавших в агитацию все успешные релизы: и «Бременских музыкантов», и «Лед 3», и «Воздух». Хотя, например, за что агитирует упомянутое там же «Слово пацана» — вопрос. Эти курьезные по сути новости вызывают желание попристальнее изучить второго «Холопа». Однако сперва стоит задать другой вопрос: а что вообще делает его таким популярным?
Ситком с кваском
Во-первых, конечно, это комедия положений. То есть легкий жанр, в котором можно все, что нельзя представить в драме, в том числе самые фантастические рокировки в духе Гайдая. Напомним фабулу: в первом фильме избалованный отпрыск олигарха, Гриша (Бикович), сбивший гаишника, был отправлен отцом на перевоспитание в придуманную психологом Львом Арнольдовичем (Иван Охлобыстин) и телепродюсером Анастасией (Мария Миронова) деревню, халтурно имитирующую поместье 1860 года — с крепостным правом, озверевшими барами, конюшнями и прочими традиционными ценностями. Ставший холопом-конюхом Гриша долго не поддается коррекции, но в итоге публично залезает под юбку простой «крестьянке» (Саша Бортич) и, пораженный реакцией окружающих, чудесно перевоспитывается.
В сиквеле в потемкинскую деревню попадает девушка, на которую положил глаз Гриша, — избалованная толстосумка Катя (Тарасова), совершившая аналогичный наезд, но уже на катере и в переполненное кафе на набережной. Гриша в первом фильме, вероятно, не до конца исправился и шантажирует оглаской ситуации Катину мать — крупную чиновницу. Получив от нее круглую сумму, он сам запускает проект перевоспитания, куда позже нанимают Льва Арнольдовича, и отправляет девушку еще дальше в прошлое, в 1812 год. Сюжет второго «Холопа» строится на том, что два представителя золотой молодежи, Гриша и Катя, соревнуются в нарушении приличий и законов, при этом зритель не теряет ощущения, что все у них закончится хорошо.
Другая важная причина успеха в том, что, подобно «Старым песням о главном», которые пробудили «остальгию» у постсоветских поколений, «Холопы» также сделаны по мотивам известных сюжетов — и мосфильмовских, и голливудских. Это то же «Шоу Трумана» или финчеровская «Игра», только в лаптях и сарафане. А сиквел со своими батальными и бальными сценами передает большой привет колоссу «Войны и мира» Сергея Бондарчука.
Свечи, кареты, карикатурные дворяне переносят вроде бы современный сюжет в мир русской классики, делая фильм родным для всех прошедших через советскую и российскую школу. И, как показывает свежий пример «Онегина» Сарика Андреасяна, это замечательно работает в прокате.
В отличие от первой части, где раскрывается тема отцов и детей, второй фильм проблематизирует более универсальные темы. Богатые и безнаказанные тоже плачут. Женщины, на самом деле, правят миром (в этом смысле сыграла дата онлайн-премьеры фильма накануне 8 марта). А главная боль успешных родителей — их наследники, которые не зарабатывали свое положение и не разделяют их систему ценностей. Справиться с испорченными детьми стоит дорого, и это почти нереально.
К таким же вечным темам относится троп «укрощение строптивой» — патриархальный мотив, который, правда, выглядит в фильме довольно искусственным и приводит, строго говоря, не к победе мужчины, а к передышке в войне полов. Сильные женские характеры во втором «Холопе» мотивируют героев-мужчин и формируют их поступки, делая любую мужскую победу иллюзорной.
Зеркало?
Франшиза также мастерски передает ощущение тотальной подмены реальности на образы, узнаваемые по школьной программе. Это картинки, до боли знакомые зрителю, привыкшему к однообразной медиаповестке и официальному дискурсу, в котором умолчания часто закрываются фрагментами традиционно-исторического нарратива. «Холопы» неплохо иллюстрируют такую искаженную картину мира, но нарочито и с большой иронией.
Конечно, ощущение искусственной природы информационного поля характерно не только для России; это свойственно медиатизированной реальности вообще. Такая реальность условна по определению и складывается под влиянием множества факторов, включая собственность на СМИ, политический контекст и реакцию на него, функционирование социальных сетей, ту или иную моду. О конструировании реальности с помощью медиа нам рассказывали философы-структуралисты, и здесь можно было бы опереться на многих французских мыслителей. Можно вспомнить того же Бодрийяра и его трактат «Символический обмен и смерть», где философ вводит понятие «гиперреальность» — искусственной, симулированной реальности, которая стремится вытеснить реальность «настоящую». В той гиперреальности знаки указывают не на вещи в реальном мире, а на другие знаки. И такая эмансипация знака, по Бодрийяру, есть важнейшая характеристика информационной эпохи.
Однако и здесь новый «Холоп» идет дальше, показывая подмену не только и не столько глазами героя, но и с изнанки. В фильме мы видим гораздо чаще тех, кто создает испытания для героев во главе с психологом-экспериментатором, и понимаем, почему они это делают. Получается как на китайской эротической миниатюре: рассматривая ее, мы подглядываем не только за парой любовников, но и за тем, кто подглядывает за ними. «Холоп 2» в большей степени рассказывает про демиургов, как «Хвост виляет собакой» — еще один знаменитый фильм про сконструированную реальность. Однако выглядит это не грозно или конспирологически, как, скажем, в «Generation П», а опереточно и смехотворно.
Удивительно, что при всех своих преувеличениях это кино воспринимается как реалистичное и жизненное, ведь оно опирается на существующую у публики картину мира.
«Холопы» — это, может, и кривое, но все-таки зеркало, портрет мрачной эпохи, в которой все же остается место для сатиры и каждый год выходит новая книжка Пелевина. В фильме приговоренную к сроку Катю тайно выпускают из тюрьмы, Грише сходят с рук шантаж и похищение, зловещий психолог-каратель в результате экспериментов идет на повышение — торжество беззакония выглядит таким безусловным, что это даже немного освежает. Можно сказать, что вместе с традиционными ценностями, которые предполагают превосходство неписаных правил и понятий, игнорирование закона является одним из столпов «холопской» франшизы. Такое мировоззрение характерно и для детей, и для их родителей, привычно выкупающих своих митрофанушек у служителей закона. Во вселенной «Холопов» боятся только физического насилия и реальных угроз — влетающей в кафе полицейской лодки, огня, в котором чуть не сгорает Катя, и вооруженных головорезов ее мамы, федеральной чиновницы Татьяны Васильевны Новиковой (Наталья Рогожкина).
Самая грозная женщина в кадре, она лучше всего иллюстрирует отношение к соблюдению законов в стране: журналистам заявляет, что ее дочь будет сидеть в тюрьме, а та оказывается в Дубае. Она смеряет героя Милоша Биковича взглядом, полным презрения, в момент, когда он негодует по поводу поведения ее дочки, ведь Катя преступница! Нет, она нормальная, — отвечает Новикова, — такая же как все. В глазах начальницы он выглядит простачком, однако с точки зрения развития сюжета именно этот разговор и реакция статской дамы становятся отправной точкой настоящего перевоспитания Гриши, который, взяв у героини Рогожкиной деньги за блок на публикации о похождениях Кати, наконец становится настоящим мужчиной и пускается во все тяжкие. То есть сам решается преступить закон.
Народная мудрость гласит, что «в любви, как и на войне, все средства хороши», и вместе с подопытной мажоркой зритель полностью принимает такую логику. Заодно с героем он получает прививку против всей законопослушной нудятины, которая в мире реальных дев и пацанов не годится: дела так не делаются. В итоге полученная Гришей плата за молчание не становится основанием для уголовного дела (как случилось в реальности с админами Telegram-каналов), а превращается в первый взнос в организацию гайдаевского похищения девушки и ухаживаний за ней в декорациях замка в кавказском стиле — тоже вполне традиционного мероприятия. Можно ли считать нормализацию беззакония и гендерного насилия в «Холопах» формой одобрения определенного социально-политического уклада? Решите сами.
Укол валькирии
Мужчину герой Охлобыстина предлагает перевоспитывать, цитируем, «трудом и унижением», переходящими в жертвенную любовь, а для женщины у Льва Арнольдовича вырабатывается формула воспитания через «сказку и патриотизм». Неясно почему, ведь сказка не работает: героиня не годится на роль Золушки, переживающей трансформацию, потому что ее история совсем другая, похожая на сюжет Рапунцель или Спящей красавицы, если уж на то пошло.
Зато второй компонент — патриотизм — отлично срабатывает! В фильме всех спасает вторжение ряженых французов, на них в итоге все можно списать. Катю приходится подталкивать к подвигу с помощью серии жестких манипуляций и спецэффектов, из которых успешным оказывается только одно средство — ресентимент, ее ущемленная гордость. Триггером перевоплощения выступает фальшивая Катина сестра, обосновавшаяся во французском лагере. Это исчадие ада, карикатурное и архетипическое одновременно, не признает московскую принцессу за свою и называет ее «какой-то русской», позволяя мажорке пережить патриотический катарсис (напомним, до этого Катя не желала лететь «в эту вашу Рашку»). Развязка в духе бондианы происходит в самые последние секунды, когда освободившаяся из заточения в погребе мать Кати уже готова приступить к расправе над всей семьей Гриши в духе звягинцевского «Левиафана».
Остальное доделывает Наполеон, которого фильм Шипенко трактует в фарсовой традиции Марюса Вайсберга. Его, как всегда, блестяще играет Павел Деревянко, исполнявший у Вайсберга противника Наполеона — поручика Ржевского. В этом быдловатом пугале, выдающем слова песни вместо невыученного монолога, Катя находит идеальную мишень для своего нарциссического бунта и прибегает к насилию в духе «Кукрыниксов». На ее штыковом ударе крепостной цирк заканчивается, и Гриша возвращается в нашу с вами реальность. Здесь он получает надежду на крепкий династический брак совсем в духе популярного нынче государственно-частного партнерства. Дальше эпилог с выстраиванием отношений в многочисленных парах, совсем как у Шекспира в «Сне в летнюю ночь».
Однако на самом деле созданный героем Охлобыстина педагогический холопский нарратив обслуживает только самообман Гриши — главной, конечно, жертвы этой истории. Чем больше он перевоспитывает негодную девчонку, тем сильнее влюбляется, причем именно в ее исходные настройки избалованной мажорки. Бессознательно парень, как и его отец, ищет доминатрикс вроде продюсера Анастасии, но Гришин разум создает конструкцию превращения эмансипированной мажорки в адекватную цыпочку. Не замечая противоречия, герой попадает в пучину самообмана с новой холопской авантюрой. Возможно, полагая, что перевоспитывает возлюбленную, Гриша просто залезает под ее каблук. Через год мы должны узнать, что случится дальше, потому что в третьем фильме уже заявлены и Бикович, и Тарасова.
Но что-то подсказывает, что на третем кругу сага исчерпает запас остроумных откровений. Обаяние франшизы строилось на тонком зазоре между суровой реальностью зрителя, рассерженного на начальство и буржуев, и гиперреальностью медийных образов. Однако сейчас этот зазор стремительно исчезает: сюжет про перевоспитание и высшее помилование, например, прочно вошел в жизнь, и его дальнейшее прокручивание на экране уже не кажется смешным. А демонический Лев Арнольдович в финале выходит на новую орбиту. Впечатленная эффективностью его технологий вице-премьерша обещает ему смелые задачи уже в государственном масштабе, и герой Охлобыстина явно готов устроить целый архипелаг исправительных поселений.
