Он был создателем групп «Тату» и «Звери», снял первый в России супергеройский боевик («Черная молния»), этой осенью в прокат вышла его киносказка «По щучьему велению», собравшая 2,5 млрд рублей, а в конце января на Okko — ламповый сериал «Очевидное невероятное» по рассказам Кира Булычёва. Позже в этом году ждем еще одну сказку — новую версию «Огнива». Так что теперь режиссер Александр Войтинский носит звание главного киносказочника страны. В рубрике «Главный герой», где Кинопоиск публикует монологи ключевых лиц киноиндустрии, Войтинский рассуждает о настоящем и будущем отечественного кино и о том, почему он больше не будет снимать сказки.
Александр Войтинский (1961) — российский режиссер, сценарист, продюсер, музыкальный продюсер. В начале 1990-х вместе с Тимуром Бекмамбетовым и Сергеем Трофимовым снимал рекламные ролики, в том числе знаменитую серию «Всемирная история. Банк „Империал“». В 1999 году вместе с Иваном Шаповаловым создал группу «Тату», в 2001 году вместе с Романом Билыком основал группу «Звери» и снимал для нее клипы. Как кинорежиссер дебютировал в 2008 году, сняв вместе с Дмитрием Киселёвым первый российский супергеройский блокбастер «Черная молния». Затем были фильмы «Елки», «Призрак», «Дед Мороз. Битва магов», «По щучьему велению». Сейчас на Okko идет сериал Войтинского «Очевидное невероятное» по Киру Булычёву, также он снимал второй сезон «Метода».
Об очевидном и невероятном
Об успехах сериала «Очевидное невероятное» говорить пока сложно. Когда проект выходит на платформах, я даже не всегда знаю, как отследить результаты. С фильмами в прокате в этом смысле легче: существует система сбора, учета и обработки данных о продаже билетов (ЕАИС). Так, благодаря ей вдруг выяснилось, что снятый мною фильм «По щучьему велению» собрал 2,5 миллиарда, и это невероятные сборы. Рекордные в моей карьере. Кажется, из прежних моих работ самым важным был «Призрак». О нем много говорили, до сих пор меня просят снять продолжение. В случае с сериалами такого счетчика нет, чтобы можно было увидеть реакцию зрителей в цифрах. Зрители для меня главное. Я делаю кино для них.
О советском человеке
Я насквозь советский человек. Да, у каждого, кто вырос в то время, сложилось собственное о нем представление: один сразу вспоминает мороженое, а другой говорит про космос. Я советский в очень позитивном и светлом смысле этого слова. Пошел в школу в 1968 году — это было время оттепели, когда система ценностей советского человека постепенно становилась неотделимой от мировой. Гуманизм был превыше всего. Советский Союз превратился в громадную страну, и всем нам казалось тогда, что скоро весь мир станет таким же, как мы. И я развивался в этой парадигме, как и все люди моего поколения. Ничто не мешало тогда нам принимать западные ценности, мировые ценности, инклюзивные.
О футуризме
Я не сторонник жить в прошлом, а как раз наоборот, человек очень футуристичный; всегда на этом настаивал и буду настаивать. Прошлого для меня не существует, я предан будущему и уверен, что именно оно нас объединяет. Не от хорошей жизни мы возвращаемся сейчас назад. Но это самое простое, что сейчас можно сделать, — оттолкнуться от прошлого, а там есть, от чего оттолкнуться. Например, как это происходит в фильме «Последняя дуэль», где показывают XIV век, но подняты актуальные, современные темы о роли женщины в обществе и ее отношениях с мужчинами. Ридли Скотт специально на эти темы заговорил, обострил их и вызвал совершенно разные трактовки своей картины. Мне такой подход очень нравится.
О сказке как внутреннем камертоне
Как снять успешную сказку? Сейчас это стало гораздо проще, чем раньше. Зритель весь наш, конкуренции нет. Когда она была, аудитория не очень-то российское кино выбирала. Сейчас же выхода нет. Сегодня наше кино переоценено, поэтому любая сказка ценится, даже если она не слишком сложная и хитрая, потому что она держится на чем-то фундаментальном и знакомом с детских лет. Некоторые думают, что киносказки — это способ убежать от реальности, своеобразный вид зрительского эскапизма. Я думаю, это не так. Зачем туда убегать, все равно через полтора часа вернешься. Скорее, сказка в кино — это возможность для зрителя настроить свои внутренние камертоны, прийти в себя, стать крепче и сильнее. Я бы даже хотел, чтобы сказки снимались с еще большим количеством классических поворотов, потому что чем проще, тем быстрее она приводит зрителя к понятным ценностям. Он видит, где добро, где зло, узнает, что такое хорошо, а что такое плохо. А в этом же и смысл сказок.
О космосе и Голливуде
Есть ли у нас ориентир на лучшие образцы зарубежного детского и семейного кино? Я в этом случае всегда привожу в пример американскую лунную программу. Во второй половине прошлого столетия началось соревнование за космос между СССР и США. Гагарин полетел, и наша страна тогда победила, вопросов не было. Этот успех приняли во всем мире. Возможно, американцы могли бы сказать: в космосе мы проиграли, зачем лить воду на мельницу врага? Значит, будем пытаться выиграть в другой области, пойдем, например, вглубь земли. Но они решили иначе: человек устремлен в небо, он хочет покорить космос, поэтому мы, используя опыт советских космонавтов, пойдем еще дальше. Как вы помните, после высадки на Луну Нил Армстронг сказал: «Это один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего человечества». Он не сказал «скачок для Соединенных Штатов», он сказал «для человечества». Он поднялся туда от имени всех землян. Мы все идем в одну сторону. Так и в кино: мы все сочиняем истории и показываем героев, которые преодолевают сложности, чтобы полюбить человека в себе.
Да, в технологическом плане Голливуду что-то удается лучше, и я бы использовал те технологии, что у них есть, но для своих целей, для своего контента. Несмотря на то, что западное кино пропало из наших кинотеатров, мы же понимаем: зритель все равно его смотрит, видит развитие, сравнивает. Странно было бы эти достижения не замечать и не ориентироваться на них.
О сверкающих лаптях
Мне кажется, мы не снимали сказок, потому что было ощущение, что обращаться к ним не очень разумно. Мы на фоне Голливуда не очень выгодно смотримся: у них что ни персонаж, то супергерой и сверкающий красавец. А у нас — Иванушка-дурачок, лапти и так далее; все посконное, некрутое. Сейчас же мы вслед за государственной риторикой подразвернулись назад, нас изолировали, акценты поменялись. Мы поняли, что если вложить в картину хорошие деньги, то и у нас лапти засверкают. В общем, в результате всех этих политико-общественных изменений сложились условия, выгодные российскому кинематографу. Это было неожиданно. И даже если все изменится, мы наладим отношения с другими странами и все станет хорошо, возможно, единственным, кто выиграет от всей этой ситуации, будет российский кинематограф. Если с любовью и хорошим бюджетом взяться за русские сказки, то они с учетом голливудского опыта и наших традиций получатся очень даже крутыми.
О бездонном прошлом
Я знаю, меня уже называют главным по сказкам, но я и правда сказочник. Очень люблю эти интонации, эти отношения со зрителем, в которых есть и шутка, и ирония, и в то же время добродушие. Сказка может появляться в своей классической форме, а может стать городским фэнтези, как это было у меня с «Черной молнией». Этот фильм, с которого все началось, был супернаглостью для своего времени.
Мы сейчас обратились к нашему фольклору, к нашим сказкам, потому что они о мечтах, чудесах и невероятной силе, о том, к чему стоит стремиться. Да, мы вынуждены это делать, потому что оказались в своеобразной осаде, против нас объявили санкции, которые, на самом деле, не только экономические, но и в каком-то смысле духовные. Нас будто отцепили от общей упряжки и сказали: «Мы с вами вместе не побежим, вы пахнете плохо». Я сейчас не говорю о правомерности и справедливости этого отношения, не говорю о политике. Но вышло так, что раз мы в будущее вместе со всеми не бежим, то движемся в свою сторону, и здесь на помощь приходит наше бездонное прошлое, которое нас теперь накормит, напоит и спать уложит. Лично я эту сказочную систему впитал с молоком матери. Я часто употребляю в речи все эти старинные присказки и обороты. Даже Сергей Сельянов не раз меня просил: давай, мол, как-нибудь посовременнее, что ли! Поэтому в какой-то степени наш разворот к сказкам вполне естественный; это маневр всей нашей культуры, а уж кинематографии особенно. Я в этом плане за сказки, потому что это надежный ментальный тыл. Но даже при этом нужно говорить о будущем через прошлое.
О том, как уходить красиво
После «По щучьему велению» мы сняли с СТВ еще одну сказку, «Огниво». Она выйдет осенью. Сельянов понял, что дело пошло, и недавно предложил мне следующую, но я сказал: «Серёж, я не буду больше снимать». Он даже не поверил, что я это говорю. Как так? Почему? А я просто испугался этой специализации, не хочу работать по накатанной, как заправский сказочник. Понял, что надо уже остановиться. Я думал об этом более глобально: случается ситуация, в которой ты добиваешься каких-то успехов, побед, заслуг и начинаешь за счет них существовать. С одной стороны, это разумно, с другой — теряешь свободу. Твое прошлое будто накрывает тебя колпаком. А я этого не люблю. Меня недавно спросили про компанию «Водород», которую я в свое время создал, а потом из нее ушел (подробнее читайте в нашем материале. — Прим. ред.). И я понял, что вообще всегда отовсюду уходил на пике успеха. Доводил проект до успешного состояния и покидал его. Это касалось и моих музыкальных, и рекламных проектов. Всегда надо начинать с нуля.
О «Методе» и любви
Как меня угораздило снять второй сезон «Метода»? Вообще, рос хулиганом, меня из школы несколько раз пытались отчислить. Многие, кто меня знал в те времена, сейчас удивляются, как мне вообще удалось стать приличным вроде бы человеком. Мне всегда были свойственны провокационные выходки, просто я с тех пор изменился, понял, что важнее опираться на другие ценности. В общем, был момент после «Призрака», когда я оказался без работы, у меня не было идей, что снимать дальше. Мне позвонила Саша Ремизова — она тогда в «Среде» работала. Говорит: «Мы тут делаем второй сезон „Метода“. Тебе не интересно ли?». Я за сутки посмотрел весь первый сезон. Меня это так потрясло, что перезвонил, согласился. Я себе сказал: «Ты же должен вспомнить, каким был!»
Думаю, каждый режиссер, даже автор самых медовых фильмов, мечтает снять кровавый боевик, потому что это такое пацанство, это бодрит, это как прыгнуть в снег после бани. Да, у меня получилось более мягко, чем у Юрия Быкова (который снял первый сезон и скоро приступит к третьему), но все равно реалистично. Удалось сохранить эту изначально заложенную идею, что маньяки — первые жертвы обстоятельств, в которые они попали. Я за это зацепился, за это их полюбил, а любовь открывает двери, даже если они в ад. Есть у меня в замыслах один необычайно жестокий сериал, который как раз доказывает, что плохих людей не существует. Осталось только найти время написать.
О группе «Звери» и «До скорой встречи»
Этот клип, который я вместе с Ромой создавал, считаю своим лучшим и самым любимым. Я тогда очень подпитывался О’Генри, его новеллой «Пока ждет автомобиль», вообще часто вдохновлялся его рассказами, короткой формой, когда снимал клипы или рекламу. Мы всегда проводили кастинг, долгий и придирчивый, делали пробы, разыгрывали сценки. И хотя реплик в клипе почти нет, тем не менее там нужно играть по-настоящему. Работали с кастинг-директорами из кино. Помню, отсмотрели человек тридцать-пятьдесят и никого не нашли. Собрались уже уходить, выключили свет, как вбегает девушка: «Простите, я опоздала». Это была Юля Снигирь. Она вошла, и ей уже ничего не надо было делать, настолько она оказалась органичной, обаятельной, просто моментально потрясла нас. Было сразу видно, что она настоящая актриса с большим будущим, что она ищет любые возможности проявить свой талант. А только тот, кто идет навстречу своей судьбе, получает от нее призы.
К Никите отношусь с огромной любовью и нежностью, хочу его обнять, потому что он невероятно человечный человек. На то, что он говорит, не нужно обижаться. Его несет, он говорит как танцует. Это забавно и мило, не более. Да, Никита сказанул, что «Смоктуновский не лучше, чем он», и я вспомнил, как однажды мне повезло столкнуться с Иннокентием Михайловичем. Он приходил на озвучку рекламы, той самой «Всемирной истории». Мы с ним обсуждали задачу нашего небольшого ролика, и я даже не думал, что люди такого масштаба бывают настолько внимательными к мелочам. Он принес с собой в студию тапочки, аккуратно переобулся, внимательно всех выслушал, очень интеллигентно уточнял, думал, молчал, собирался, а потом произнес несколько строчек и просто заполнил собой наш незамысловатый ролик. Если бы Никита Кологривый был тогда с нами, он запомнил бы эту встречу на всю жизнь, как запомнил я.
Автор: Андрей Захарьев
Фото: Арсений Несходимов для Кинопоиска
