24 февраля жюри 74-го Берлинского кинофестиваля раздало призы. Выбор оказался не то чтобы оригинальным: «Золотого медведя» получил деколониальный док «Дагомея» о возвращении коллекции дагомейской скульптуры из Франции в Республику Бенин. А Гран-при — у любимца синефилов Хон Сан-су; это тоже выбор не слишком неожиданный (как и каждый новый фильм Хона, тасующий в новом порядке все те же темы: трагикомедия любовных отношений, творческий кризис, застолья с возлияниями). Подробнее о призовом раскладе Берлина читайте тут, а сейчас более детальный рассказ о самых интересных пунктах фестивальной программы.
Ксения Реутова
Журналистка, кинокритик
«Дагомея»
Основной конкурс, «Золотой медведь» за лучший фильм
Фильм Мати Диоп («Атлантика») посвящен событиям трехлетней давности, когда Франция вернула западноафриканской Республике Бенин 26 произведений искусства, вывезенных оттуда в конце XIX века колониальными войсками. В ранних короткометражках Диоп, как и в награжденной в 2019 году в Каннах «Атлантике», четко прослеживается сюжет о возвращении домой. «Дагомея» рассказывает о том же (только героями фильма становятся не люди, а скульптуры) и, как и «Атлантика», соединяет политический месседж с поэзией и мистикой. Украденные сокровища у Диоп получают голос в буквальном смысле этого слова: вместо историков или искусствоведов повествование ведет экспонат номер 26 — статуя дагомейского короля Гезо, которая рокочущим басом вопрошает, почему во Франции ее столько лет называли по номеру, а не по имени.
Другой важный эпизод фильма — общественная дискуссия с участием бенинских студентов и интеллектуалов. Они спорят о том, нужно ли требовать возвращения в страну других произведений искусства и что делать с уже полученными. Выставлять их за стеклом? Но не является ли сама концепция музея колониальным западным конструктом? Все вопросы Диоп оставляет без ответа, а в финале вокруг статуи Гезо, как и во французском музее, снова гаснет свет: король дома, но его путешествие еще не закончилось.
«Нужды путешественника»
Основной конкурс, Гран-при жюри
В новом шедевре Хон Сан-су Изабель Юппер играет француженку Ирис, которая преподает родной язык корейцам по выдуманной методике: фразы, выражающие сильные чувства, надо записать на карточке и выучить наизусть.
Картина поделена на три части по числу встреч Ирис с другими героями. Сначала она беседует с восторженной молодой девушкой, потом со скептически настроенной, но очень вежливой зрелой парой, а затем со студентом, у которого поселилась и который вдохновил ее заняться репетиторством. По ходу действия персонажи пьют рисовую бражку, макколли, читают и переводят стихи и играют на музыкальных инструментах. Короче, очередной экскурс в мир корейских социальных ритуалов, социальной неловкости и того потаенного, что скрывается за ними. Юппер, уже снимавшаяся у Хон Сан-су, снова работает проводником, загадочной иностранкой, на которую персонажи, а вместе с ними и зрители, проецируют свои страхи и фантазии.
«Империя»
Основной конкурс, приз жюри
Самый безумный фильм фестиваля, пародия на «Звездные войны» в провинциальной Франции — третья часть «дурацкой» франшизы Брюно Дюмона про пришельцев в нормандской глуши. Кенкен и его друзья за это время выросли и исчезли из кадра, но деревенские полицейские — страдающий тиком комендант Ван дер Вейден и его помощник, лейтенант Карпентье — всё еще на посту. В прошлых фильмах они расследовали загадочные убийства коров и случаи клонирования деревенских жителей, а сейчас их родные места становятся ареной битвы двух галактических империй. Сторону света представляет принцесса Джейн (Анамария Вартоломеи, звезда победившего пару лет назад в Венеции «События»), сторону тьмы — рыбак Джони (Брэндон Влиге). Сражение ведется за белокурого малыша по имени Фредди, который может привести темных к мировому господству.
На протяжении почти двух часов герои несут отборную чушь, машут лазерными мечами, по-рыцарски преклоняют друг перед другом колени и навещают своих властелинов — Вельзевула (Фабрис Лукини), заседающего в космической копии Версаля, и Королеву (Камилль Коттен), которая обитает в летающей готической церкви. К сражению света и тьмы подключены и два малохольных детектива; их расследование, как и раньше, не приводит ни к каким результатам. Абсурд зашкаливает в каждой сцене, кураж создателей очевиден и крайне заразителен, сочетание грандиозного и обыденного рождает нужный комический эффект. Но если раньше в фильмах Дюмона еще можно было отыскать какой-то смысл, то теперь искусная и радикальная форма, кажется, окончательно поглотила содержание.
«Мелочи жизни»
Основной конкурс, «Серебряный медведь» за лучшую роль второго плана
Ирландский угольщик Билл Ферлонг (Киллиан Мерфи), примерный глава семейства и отец пятерых дочерей, каждый день развозит тяжелые мешки по родному городку и его окрестностям. Однажды в углу сарая он находит продрогшую девушку. Объяснять, откуда она взялась, не нужно. В городе находится приют Магдалины — религиозное учреждение тюремного типа для падших женщин. О том, что там происходит, жители предпочитают не говорить. До поры до времени молчит и Билл: монахини обладают огромной властью, а ему есть что терять.
Об устройстве жуткой сети приютов подробно рассказывал снятый 20 лет назад фильм Питера Муллана «Сестры Магдалины». Подчеркивая преемственность, автор «Мелочей» Тим Милантс берет на роль жены Билла актрису Айлин Уолш, сыгравшую у Муллана одну из тех самых сестер. В новой картине весь ужас системы олицетворяет демоническая настоятельница в исполнении Эмили Уотсон. Она появляется всего в паре эпизодов, но успевает окатить экран такой ледяной жестокостью, что сразу понятно: ничего хорошего с девушками в приюте случиться не может (актрисе заслуженно достался «Серебряный медведь»).
Главным же героем назначен Билл — маленький, но очень добрый человек, перед которым встает сложный выбор. Он может либо закрыть глаза на несправедливость ради благополучия собственной семьи, либо открыто выступить против системы. Мерфи, который почти весь фильм ходит в пятнах сажи и с мученическим выражением лица, без лишних слов передает всю гамму переживаний и сомнений своего персонажа, мечтающего жить не по лжи, но знающего, какую высокую цену придется за это заплатить.
«Другой человек»
Основной конкурс, «Серебряный медведь» за лучшую роль
Лицо нью-йоркского актера Эдварда (Себастиан Стэн) покрыто опухолями. На большие роли в кино он рассчитывать не может. Жизнь герой ведет замкнутую. Он ютится в маленькой квартирке с протекающим потолком и избегает людей. Исключением становится болтливая соседка (Ренате Реинсве) — начинающая драматург, которая вдруг проявляет к Эдварду неподдельный интерес. Тем временем врачи предлагают актеру испытать экспериментальное лекарство. Он соглашается и через пару недель обретает новую, почти идеальную внешность.
Во второй половине фильма в кадре появляется еще один важный персонаж, которого играет Адам Пирсон — реальный артист с нейрофиброматозом (он, например, снимался у Джонатана Глейзера в «Побудь в моей шкуре»). Раскрыть детали его отношений с Эдвардом означает испортить будущим зрителям просмотр картины. Осторожно скажем, что их соперничество будет развиваться на сцене — актерство герой так и не бросит. Режиссер Аарон Шимберг создает удивительный микс из отсылок к Кроненбергу и Вуди Аллену. Эдвард то кровавыми шматами сдирает с себя кожу, то бродит по Нью-Йорку в очках и панаме, попадая в неловкие ситуации. Фильм стильный, по-хорошему причудливый, но совсем не такой глубокий, как хотелось бы автору, в финале сводящему все идеи к простой мысли о том, что можно поменять лицо, но нельзя поменять личность.
«Дьявольская баня»
Основной конкурс, «Серебряный медведь» за выдающиеся достижения в области киноискусства (операторская работа)
В Австрии середины XVIII века мечтательная селянка Агнес (Аня Пляшг) выходит замуж за Вольфа (Давид Шайд), жителя соседней деревни. Однако в первую брачную ночь супруг отказывается к ней прикасаться. Во все последующие тоже. Жизнерадостная девушка, страстно жаждущая материнства, начинает тихо чахнуть и все чаще гулять в одиночестве по лесу. Там она навещает местное святилище с обезглавленным трупом женщины-детоубийцы (ее историю авторы расскажут в коротком прологе).
«Баню» спродюсировал австрийский режиссер Ульрих Зайдль, который с создателями картины состоит в тесном родстве. Вероника Франц — его жена, Северин Фиала — племянник. Раньше этот дуэт снимал фильмы ужасов, причем весьма успешные. Отдельные элементы жанра присутствуют и здесь — в кадре, например, пьют кровь и рубят конечности. Но сам сюжет основан на реальных судебных протоколах, задокументировавших чудовищные последствия женской депрессии, с которой тогда не умели справляться и которую объясняли происками сатаны. Франц и Фиала рисуют мрачное, скорбное и жуткое в своей неизбежности странствие отдельно взятой души во тьму; актуальное кино, тщательно упакованное в яркую обертку фолк-хоррора.
«Мой любимый торт»
Основной конкурс
Махин (Лили Фархадпур), 70-летняя тегеранская пенсионерка, целыми днями сидит дома. Муж давно умер, дочь уехала за границу за лучшей жизнью. Внуки растут без бабушки, лишь иногда Махин может поболтать с ними по видеосвязи, но времени на нормальный разговор всегда не хватает. Поддерживают подруги — такие же одиночки, которые заходят в гости. Однажды Махин решается на маленькую революцию. Она расширяет маршрут своей дневной прогулки, отбивает у полиции нравов девушку с неплотно повязанным хиджабом, а потом знакомится с одиноким таксистом (Эсмаил Мехраби) и отважно приглашает его к себе домой.
Как это часто бывает в иранском кино, маленькая зарисовка из частной жизни на самом деле иллюстрирует положение дел в стране. В ситуации тотальной несвободы любой персональный бунт обречен. Личное счастье не может расцвести там, где несчастно все общество. Фильм виртуозно переходит от легкого комедийного тона в начале к душераздирающей драме в финале. Центральной метафорой выступает сад вокруг дома героини. Махин хочет сделать из него свой крохотный Эдем, уголок, закрытый от внешнего мира (и от любопытных соседей, которые в любой момент могут настучать). Но в итоге сад становится кладбищем — там хоронят труп и надежды на светлое будущее. Режиссеров Мириам Моквадам и Беташа Санэха иранские власти предсказуемо не выпустили из страны на фестивальную премьеру. Фильм, лидировавший в рейтинге критиков, по непонятным причинам остался без наград. Главная несправедливость Берлинале-2024.
«Сокровище»
Программа гала-премьер Berlinale Special
В 1991 году, сразу после падения железного занавеса, американская журналистка Рут (Лина Данэм) едет в Польшу, чтобы узнать об истории своей семьи и посетить места, в которых выросли ее родители. Вместе с ней в путешествие отправляется ее отец Эдек (Стивен Фрай) — бывший узник Аушвица, ловко прячущий под градом шуток свое нежелание ворошить прошлое. Его эксцентричное поведение нарушает все планы героини. Эдек постоянно куда-то теряется, отказывается садиться в поезд и нанимает частное такси, а вместо родной Лодзи зачем-то везет дочь в варшавский музей Шопена.
На бурных перепалках героев — у Фрая и Данэм получился зажигательный дуэт — и строится весь фильм. Кажется, немецкая постановщица Юлия фон Хайнц во многом вдохновлялась «Тони Эрдманном» Марен Аде. Правда, суть конфликта отца и дочери в «Сокровище» совсем другая: речь идет о травмах Второй мировой и о том, как в отсутствие откровенного разговора и рефлексии они передаются следующему поколению. Впечатляет работа художников, детально воссоздавших постсоциалистический быт начала 1990-х. Главный же аттракцион фильма — Стивен Фрай, свободно говорящий по-польски. Правда, его мастерства не хватает, чтобы придать этому трагикомедийному роуд-муви пропорциональную теме глубину: в явно скомканном финале все сводится не к взаимному прозрению персонажей, а к сентиментальным рыданиям.
«С любовью, ваша Хильда»
Основной конкурс
История берлинской антифашистки и участницы движения Сопротивления Хильды Коппи (ее играет Лив Лиза Фрис, звезда сериала «Вавилон-Берлин»). Вместе с мужем она расклеивала протестные плакаты, слушала радиопередачи из Москвы и сообщала родственникам немецких солдат о том, что те живы. В 1942 году беременную Коппи арестовало гестапо. Сына она родила уже в тюрьме, но наличие ребенка не спасло ее от смертного приговора.
На протяжении нескольких десятилетий немецкое кино плодит со скоростью конвейера нравоучительные и выхолощенные драмы о Второй мировой. Но «Хильда» — удивительное исключение, очень умная картина, работающая не на создание мифа, а на его частичное разрушение. Фильм снял Андреас Дрезен, выходец из ГДР — страны, где Коппи, как и другие члены «Красной капеллы», входили в неприкосновенный пантеон героев-антифашистов.
Режиссер священную фигуру намеренно сдувает и приземляет. Подпольной деятельностью персонажи занимаются в перерывах между танцами, сексом, вечеринками и отдыхом на берлинских озерах. В фильме нет лозунгов или громких речей, а большую часть времени зритель вообще проводит вместе с Хильдой в тюремной больнице, где она помогает другим женщинам. По Дрезену, подвиг Коппи не в прослушивании запрещенного радио и не в мученической гибели, а в простом желании сохранять человеческое достоинство и жить без страха в почти невозможных для этого обстоятельствах.
«Закат снежного человека»
Программа гала-премьер Berlinale Special
В 2011 году Дэвид и Нэйтан Зеллнеры представили на «Сандэнсе» короткометражку Sasquatch Birth Journal 2 — мокьюментари о родах снежного человека. Много лет спустя одержимость братьев-режиссеров образом бигфута привела к созданию уже полнометражного фильма. В «Закате снежного человека» волосатая семья, состоящая из самки, двух самцов и детеныша-подростка, на глазах у зрителя проживает четыре сезона, то есть ровно год.
Самку играет Райли Кио, главу семейства — режиссер Нэйтан Зеллнер, роль бета-самца досталась Джесси Айзенбергу. Однако узнать актеров под сложно сконструированными костюмами и слоями грима невозможно. Диалогов нет, персонажи только ухают, гудят и мычат. Представьте себе полтора часа «Планеты обезьян», где нет людей, а обезьяны толком ничему не учатся, ну или кубриковскую «Космическую одиссею», в которой главные герои не Дейв Боумен и HAL 9000, а показанные в прологе австралопитеки. Натурализм зашкаливает: бигфуты совокупляются, мастурбируют, стучат палками по деревьям, метят территорию (ровно тем способом, о котором вы подумали), едят грибы и иногда нелепо гибнут, в основном по собственной глупости. Трудно сказать, для кого и зачем снят этот фильм, но в его природной дикости, безусловно, есть что-то увлекательное и завораживающее. Один из вариантов — рассматривать его как эксперимент по деконструкции традиционных кинематографических форм, как кино, очищенное от рамок жанра, нарратива и выраженных словами драматических эмоций.
