Майк Омер — израильский прозаик, пишущий на английском — прославился на весь мир циклом книг о профайлере Зои Бентли, которая помогает ФБР ловить серийных убийц. На Кинопоиске вышла адаптация книги этого цикла — сериал «Внутри убийцы», снятый Владимиром Мирзоевым. Шеф-редактор Букмейта Константин Мильчин поговорил с Омером о тонкостях работы автора остросюжетных бестселлеров и о том, как адаптировать его книги на российской почве.
— Всякий раз, когда я читаю ваши книги, у меня возникает один и тот же вопрос: правда, что между американской полицией и ФБР царит атмосфера недоверия и ревности, переходящих в ненависть?
— На самом деле, в моих книгах все показано довольно мягко. В реальной жизни полиция и ФБР держат друг друга за горло. Полицейским постоянно кажется, что ФБР на них смотрит сверху вниз. Вот почему мои герои, работающие в ФБР, на встречах с полицейскими всегда представляются консультантами, обязательно уточняют, что не хотят брать на себя руководство расследованием, не хотят вмешиваться, а хотят только помогать. Мой консультант из полиции много рассказывал мне о напряжении, которое всегда возникает при контактах между ФБР и полицией. А напряжение — необходимый элемент для романа.
— А как это работает? Вы приходите в полицейский участок где-то в американском городке, открываете дверь с ноги и говорите: «Привет, меня зовут Майк, я писатель, и я хочу знать все о том, как работают американские копы?»
— Мне просто повезло: друг познакомил меня с бывшим шефом полиции, который сам был начинающим писателем. Я помог ему, почитал его книги и дал советы, а он консультировал меня по вопросам работы полиции. Когда я начал писать цикл книг об Эбби Маллен, то мне посчастливилось найти знакомого, который знал главу израильской специальной команды по переговорам при захвате заложников. Через знакомых находить консультантов всегда проще. Тем более что в Израиле я не особо известен.
— А есть причина, почему, скажем, в США или России ваши книги становятся бестселлерами, а на вашей родине нет?
— По-моему, мой израильский издатель просто немного облажался. «Внутри убийцы» перевели на иврит, но никто не занимался продвижением книги, не пытался привлечь к ней внимание. А еще обложка. У американского издания отличная обложка, у русского издания просто феноменальная, обожаю ее, а у израильской книги была очень дешевая обложка.
— При этом первые книги вы написали на иврите?
— Да, первую книгу я написал еще в детстве как раз на иврите, и она не имела успеха. Но тут не вина издателя, это была просто плохая книга. Ну, тогда я еще не был писателем, был просто подростком.
— Сейчас вы пишете на английском, но ведь это не ваш родной язык?
— Да, мой родной язык — иврит, я родился в Израиле, родители переехали в Бостон, и там я начал читать и говорить на английском. Но первые книги все равно писал на иврите. Дело в том, что в Израиле вы не можете зарабатывать на жизнь писательским трудом. У нас маленькая аудитория, всего на иврите говорит 8 миллионов человек, и далеко не все из них читают книги. Бестселлер в Израиле — это книга, которая была продана тиражом около 5 000 экземпляров. То есть можно написать бестселлер и при этом вообще ничего не заработать. Так я понял, что нужно будет писать на английском. Но это были просто мечты, а не серьезные планы стать профессиональным писателем. Тогда я был программистом, и это солидная, хорошая работа. В Израиле быть программистом лучше, чем писателем. Теперь я шучу, что решил стать писателем, потому что мало зарабатывал как программист.
— Есть ли писатель, на которого вы ориентируетесь?
— Пожалуй, Эд Макбейн. Он писал о полицейском подразделении, а не о сыщике-одиночке. Мне очень нравится, когда люди работают вместе, чтобы раскрыть преступление. Наверное, именно он был образцом для подражания.
— По-моему, я ни разу не дочитал его книгу до конца. А нет, постойте, одну все-таки дочитал. Конечно же, Паттерсон очень талантливый писатель, но не на мой вкус. Мне не нравятся персонажи, похожие на сверхлюдей, все эти перестрелки и полицейские погони. Мне нравится само расследование, когда задействован один только интеллект. И погоня у меня вообще всего одна в книгах.
— Вот его книги мне как раз очень нравятся, но у него их не так много: «Молчание ягнят», «Красный дракон» и несколько более поздних — эти уже не такие хорошие. Но я не могу сказать, что он меня как-то вдохновил, хотя я тоже пишу про серийных убийц. Скорее, все-таки Эд Макбейн и Дон Уинслоу.
— Книги про Зои Бентли посвящены работе профайлера, но мне показалось, что главное там — это подробное описание полицейской рутины.
— Да, это одна из моих любимых вещей. Мне про детали полицейской работы всегда интересно и читать у других, и писать самому. Как проходит день полицейского, как устроена работа участка. Если вы читали Эда Макбейна, то у него как раз такого очень много: страница за страницей, сцена за сценой, допрос свидетелей и допрос подозреваемых. И нет каких-то прорывов в расследовании, просто так на самом деле работает полиция. Как проходят рабочие встречи, кто на них присутствует, вот детектив, ведущий дело, вот внешний консультант, вот шеф полиции, которого держит за горло мэр города, вот идет отчет о собранных данных.
— Расскажите про Зои Бентли.
— Когда я начал сочинять цикл книг про Гленмор-Парк, то в набросках это была история про серийного убийцу, которого разыскивает полиция. И я рассказал об этом тому самому бывшему шефу полиции и начинающему писателю. Выяснилось, что серийные убийцы обычно являются сферой деятельности ФБР. К тому моменту я уже много знал о том, как работает полиция, но я ничего не знал о ФБР. Может ли полиция преследовать серийного убийцу без помощи ФБР? Мой консультант сказал, что это возможно, но маловероятно. А чтобы сделать историю реалистичной, там должен был быть хотя бы консультант из ФБР. Эта перспектива меня совсем не радовала, у меня было много книг про работу полиции, а найти книгу, объясняющую, как работает ФБР, не так-то просто. Тогда я подумал: хорошо, я просто назначу кого-нибудь на эту роль. И пусть это будет не совсем агент ФБР, а работающий на них консультант. Пусть это будет женщина, я заставлю ее выглядеть очень раздражающей, и все ее возненавидят. И она будет мешать. Но как только я начал ее писать, она стала гораздо интереснее, чем я ожидал. По мере того как я писал роман, Зои становилась не просто надоедливым консультантом, которую все игнорируют, а неотъемлемой частью расследования. Она приходит на встречу с полицейскими, она занимает чужое кресло, она не задает вопросов, но у нее такой взгляд, будто бы она знает все о серийных убийцах.
— Как вы отнеслись к тому, что в сериале действие перенесли из Америки в Россию?
— Я думаю, это необходимо. В каждой стране мира есть убийцы, извращенцы, серийные маньяки. И по всему миру их пытаются поймать представители закона. И те, и другие персонажи не связаны с какой-то конкретной культурой. То есть если бы я написал о бейсболисте, наверное, было бы сложнее перенести это в Россию. Но профайлер и серийный убийца — международные понятия. Главное в моей книге — это персонажи, а они интернациональны. Они могут работать где угодно.
— Вы согласились на российскую экранизацию, хотя сейчас в мире, в Англии и США есть авторы, в том числе очень известные, которые решили прекратить любые контакты с Россией.
— Я продал права еще до 2022 года. Но это не единственная причина. Я смотрел российский сериал «Эпидемия», и мне очень понравилось. Российское телевидение сильно отличается от американского. У вас не пытаются сделать персонажей симпатичными. В вашей версии конфликт между персонажами гораздо сильнее, и мне это действительно понравилось. Это вторая причина. С другой стороны, в России у меня был самый большой успех. Да, я хорошо выступил в Америке, Германии, Польше, но лучше всего именно в России. Однако и это не всё. Я просто не верю в культуру отмены. Сейчас здесь, на Западе, много пишут о том, что на Западе не понимают Россию, а в России не понимают Запад, и это одна из причин всех бедствий. Но тогда культурные запреты приносят лишь еще больший вред. От того, что в России будут читать мои книги, всем будет только лучше. В Израиле сейчас тоже начали говорить: а давайте не будем издавать авторов, которые против Израиля и за ХАМАС. Но это тоже неправильно, тоже принесет один лишь вред. Так что я не верю в культуру отмены.
— Не могу не спросить: среди ваших предков нет кого-то, кто родился в России или на территории бывшей Российской империи?
— Нет, у меня среди предков нет выходцев из России. Но, как видите, я блондин, меня зовут Майкл, и в Израиле ко мне периодически обращались на русском языке. Ну, то есть я даже не понимал, что это за язык, пока один друг не сказал мне: к тебе только что обратились по-русски, потому что ты выглядишь как человек, понимающий по-русски.
Интервью: Константин Мильчин
Фото: из личного архива Майка Омера
