Все фильмы и сериалы Жоры Крыжовникова — от худших к лучшим

Выпускник режиссерской мастерской Марка Захарова в ГИТИСе и продюсерской — во ВГИКе, Андрей Першин в 2009-м снял две короткометражки, которые можно причислить к категории «из какого сора…».

«Дракон Абас Блю» — злая пародия на телемагазины. Сам режиссер, неуловимо здесь напоминающий Триера в «Королевстве», рекламирует чудо-дракона (в кадре — ростовая кукла), с которым можно делать абсолютно что угодно (например, спиваться и предаваться половым извращениям), а если надоест, то дракона можно убить. Шутки за гранью добра и зла (вроде «еще вы можете заказать негра-трансвестита») не то чтобы веселят, но неожиданные камео (Евгений Ткачук, Алексей Филимонов, Григорий Добрыгин) заставляют улыбнуться.

В том же году вышел коротыш «Казроп», рекламирующий вымышленный антидепрессант, который может помочь конченому неудачнику (Алексей Вертков) хотя бы смириться с никчемностью его жизни. Впрочем, «добрые» близкие (Юлия Александрова и Сергей Лавыгин) окончательно добивают его самооценку. Эту работу Першин снял вместе со своим другом Олегом Глушковым, ныне известнейшим театральным режиссером и хореографом, также ставившим танцевальные номера в «Самом лучшем дне».

Недалекое будущее. Света (Юлия Александрова) приходит домой в свою минималистичную хай-тек-квартиру и застает свою мать и своего бойфренда в одной постели. На помощь израненной душе приходят чудеса робототехники, и вот у Светы уже есть идеальный партнер с лицом и телом Максима Матвеева. Андроид и в сексе хорош, и на саксофоне играет, и слова правильные говорит. Но все не то. Только после ссоры и насилия со стороны робопартнера девушка проникается чувствами к человекоподобному. Трудно поверить, что из этой мрачной фантазии годы спустя выросла комедия «(Не)идеальный мужчина», которую вместо Крыжовникова в итоге снял Марюс Вайсберг.

После кассового провала пятых «Елок» Тимур Бекмамбетов решил вызвать тяжелую артиллерию — автора самого прибыльного на тот момент российского фильма — и творчески перезагрузить франшизу. Указанный в титрах как «креативный продюсер и режиссер фильма» Жора Крыжовников обновил актерский состав (из его предыдущей работы «Самый лучший день» прибыли Юлия Александрова, Дмитрий Нагиев, Елена Яковлева и Валентина Мазунина) и разбавил сахар солью: тут есть и истории матерей-одиночек на поздних месяцах беременности, и чуть более жесткие шутки, и чуть менее положительные герои. Но, как и в салате оливье, перемена некоторых ингредиентов несильно меняет вкус блюда. Перестройку не оценили: следующие «Елки», над которыми поработал Крыжовников (уже только в качестве сценариста и продюсера), оказались для него «последними».

Фигуристка, вышедшая замуж за хоккеиста, умирает во время родов. Муж, неспособный даже на свою свадьбу прийти вовремя, должен теперь резко повзрослеть. Казавшийся аномалией уже на стадии анонсов («режиссер „Горько!“ снимет „Лед 2“»), фильм не укладывается в голове и годы спустя после выхода. Да, режиссер успешных комедий решил попробовать себя в дорогущем индустриальном проекте и новом жанре… Но каком? Из умильной кринж-мелодрамы с элементами мюзикла сиквел «Льда» скользит по территориям судебной драмы, семейной трагедии и пролетарской сказки, да еще и с песнями! Не масала-фильм, но что-то очень близкое по духу.

Фильм при этом впечатляет и постановочным размахом, и серьезностью подхода при совершенно безумном сюжете. Отдельные эпизоды вроде того, где герой Саши Петрова переносит первые тяготы жизни с новорожденным ребенком под «Тополиный пух», вбиваются в память сильнее этого фильма-сна.

Продолжение «Горько!» было неизбежным, но Крыжовников решил не повторять первый фильм (например, сыграв свадьбу героев Паля и Мазуниной) и пойти своим извилистым путем. Вместо свадьбы — похороны живого человека (герой Яна Цапника инсценирует собственную гибель, чтобы уйти от долгов), вместо единения разобщенной семьи — показ того, насколько ее члены легко заменимы (место отца семейства занимает сослуживец «умершего», смачно сыгранный Александром Робаком).

Тут много талантливого, злого и неожиданного (чего только стоит исполнение романса «Не для меня придет весна», который звучал в вышедшем параллельно в прокат «Солнечном ударе» Никиты Михалкова) и мотивов, которые раскроются в дальнейших, более удачных, работах Крыжовникова. Караоке-эпизод с «Рюмкой водки на столе» — мостик к «Самому лучшему дню», а тема «родных и любимых не выбирают» станет основой «Звоните ДиКаприо!». Очень черная комедия понравилась критикам, но, скорее, разочаровала зрителей: сборы оказались в два раза ниже, чем у первой части.

Сосед зашел к старушке за солью и, как только та отвернулась, шарахнул ее топором. Насмерть и вроде как «нечаянно». Но поскольку ни умысла, ни какой-либо стратегии у героя Тимофея Трибунцева нет, он сидит перед телевизором, наворачивает оливьешку и ждет других гостей проклятой квартиры. Злющая комедия легко поддается интерпретациям в духе «микрокосм российской семьи» или «портрет обывателя перед телевизором», но куда интереснее то, как она сделана: на длинных статичных планах, с едва заметной и драматургически обусловленной переменой крупности, с первоклассной игрой всех исполнителей на тонкой грани между эксцентрикой и отстраненностью. И практически никаких джамп-катов! Работа получила приз «Кинотавра» и вошла в альманах «Новые русские» (2015).

Актер врывается на кастинг и произносит матерный монолог о тяготах профессии и невостребованности. Сделанное в стилистике found footage «Проклятие» практически моментально стало интернет-хитом и запустило не только большую режиссерскую карьеру Крыжовникова (прежде работавшего под своим настоящим именем в театре и на ТВ), но и сделало действительно узнаваемым лицо актера «Сатирикона» Тимофея Трибунцева. В этой простой, но уморительно смешной и трогательной работе отчетливо виден главный режиссерский прием: комический и драматический эффекты проявляются через будто бы случайные грубые склейки — пресловутые джамп-каты. Столь же резко, как его монтаж, стартовала карьера главного комедиографа 2010-х.

Молодые жених и невеста хотят красивую свадьбу «как в кино», родители же собираются устроить праздник «как у людей» — с тамадой, конкурсами и приглашением всей родни. С такой завязкой можно сделать и треш-капустник, и классический ромком, но авторы «Горько!» выдали причудливый микс мокьюментари-комедии, социального хоррора и мелодрамы, где работает вообще всё и выстреливают все драматургические ружья и гэги. И смешно, и страшно, и душевно. Повторить успех пытались многие, но никому это так и не удалось.

О причинах сверхуспеха «Слова пацана» стоит всерьез поразмыслить не только киноведам, но и представителям всех гуманитарных дисциплин. Сериал на несколько месяцев стал самой частой темой для разговоров, и, что совсем редкость, многие участники дискуссий досмотрели его до конца. Что же касается самого произведения, то крепко сбитая драма про перемену участи двух казанских подростков — триумф режиссерского метода Крыжовникова. И дело не только в монтаже, упраздняющем связки между намерением и действием (типичный пример: один герой смотрит на другого, и вот уже они молотят друг друга), но и в том, как вся драматургия подчинена режиссерской логике. Последствия каждого поступка важнее первоначальных мотивов.

Ошалевший от славы и всеобщей любви сериальный актер (Александр Петров) уходит во все тяжкие, узнав о своем ВИЧ-положительном статусе, в то время как его брат (Андрей Бурковский), полный неудачник, получает шанс изменить жизнь к лучшему. «Звоните ДиКаприо!» получил заслуженное внимание в год выхода — 2018-й был переломным годом в истории отечественных стримингов, когда на малых экранах вышли «Эпидемия», «Домашний арест» и «Обычная женщина». При этом пересматривать сейчас его даже интереснее, чем тогда.

Как и в «Слове пацана», история строится вокруг двух близких людей (там — корешей, тут — братьев), линии судеб которых меняются местами и ведут обоих к моральному краху. Но если в криминальной драме это обусловлено и жанровой механикой (подобные саги всегда говорят о распаде личности), то «ДиКаприо» поражает сопротивлением материала. Это как если бы рядовое мыло дневного телеэфира вдруг снял Ларс фон Триер. Ничего подобного по производимому эффекту не было ни до, ни после.

В машину провинциального гаишника Пети Васютина (Дмитрий Нагиев) врезается вусмерть пьяная столичная звезда (Ольга Серябкина). Столкновение оборачивается многодневным запоем, по итогам которого разобьется не одно сердце и споется десяток отборных хитов — от Боярского (играющего тут отца главного героя) до Лепса (его в кадре почему-то нет). Превратить пьесу Александра Николаевича Островского «Старый друг лучше новых двух» в лихой балаган, может, и не так сложно, а вот заставить зрителя выйти на прямой интерактив и запеть в кинозале — это действительно сверхзадача.

Говорят, по молодости режиссер подрабатывал постановкой караоке-шоу, так что это еще и предельно личное высказывание. Но интересно это шероховатое и категорически неидеальное кино не только амбициями и анамнезом, а тем эффектом, который проще всего описать как «отвал башки». «Самый лучший день» оглушает моментально и остается в подкорке навсегда: если уж изобретательные и невиданные доселе в наших широтах экшен-мюзикл-эпизоды под Глорию Гейнор и Анну Герман вас не впечатляют, то уж Михаил Сергеевич Боярский, высекающий «наша-наша кроватка делает шик-шик», может подстеречь вас в любой момент. И, что самое главное, в основе всего этого шапито есть и жизнь, и слезы, и любовь. А ради этого мы и смотрим кино.