21 февраля в Букмейте стартует оригинальный книжный сериал «Когната» от одного из главных современных российских писателей — Алексея Сальникова («Петровы в гриппе и вокруг него», «Оккульттрегер»). Это приключенческое фэнтези в альтернативной реальности. Главному герою, молодому сотруднику органов Константину, поручили сопроводить в родной город маленькую дракониху, которую случайно занесло на чужую территорию. Всего будет восемь эпизодов, по одному в неделю. Печатная версия выйдет в издательстве «Редакция Елены Шубиной» осенью 2024 года. А пока что публикуем отрывок из первого эпизода «Дракон в городе», в котором Константин встречает Когнату.
Прокравшись на кухню, наполнил фляжку водой из-под крана.
Он завел будильник, хотя и прикинул, что теперь, взволнованный сборами и завтрашним, а по факту уже сегодняшним днем, все равно не уснет. Однако вырубился внезапно и надежно, вот только что чувствовал тоску, что вряд ли будет спать, что сон совсем не идет, хотя стоило бы, — а будильник уже звонил, и Константин поспешил его заткнуть, дабы не беспокоить соседей.
Изумляясь тому, как стремительно прошел вечер, который в ожидании следующего дня должен был тянуться минута за минутой, он хромал в сторону работы, прикидывая, каково будет идти вот так же, но только не по тротуару, а по лесу. Ни разу после ранения ему не приходилось бывать на природе с рюкзаком, если не считать нескольких пикников, куда его привозили знакомые и откуда его, опять же, увозили. Но, как ни странно, гораздо больше его донимало любопытство. Драконы умели летать и дышать огнем, но этому они научались ближе к подростковому возрасту, а иногда чуть позже, но еще Константин слышал, что у них имелось одно врожденное свойство: удивительная фотографическая память на лица. Ему было интересно — узнает ли его девочка после тех секунд, что видела его три года назад. Сам-то Константин пребывал в уверенности, что уже не смог бы опознать ее среди других маленьких драконов, если бы он очутился в их толпе. Он помнил только такое светлоголовое мелкое существо, державшее ложку с зачерпнутым из стакана мороженым, пытавшееся поднести ее ко рту и не уронить.
Движимый не чувством долга перед государством, а именно любопытством, он торопливо доложил о своем прибытии дежурному, услышал, что полковник уже ждет и что все стоят на ушах по причине внезапных учений на границе с Зеркалом. У себя в кабинете он спешно вытащил кобуру и пистолет из сейфа, оттуда же вынул два стилета и вставил в них батарейки. Когда он собрался окончательно, то есть нацепил кобуру, а в нее поместил пистолет и стилеты, то почувствовал, насколько нелеп весь его наряд. Словно со стороны он увидел, что бессмысленно и декоративно увешан оружием. В собственных глазах он был чем-то вроде стены в усадьбе киношного помещика, где висели ружья, сабли, разве что трофеев в виде голов кабана и оленя не хватало.
Но адъютант полковника встретил его без примелькавшейся Константину иронии во взгляде. Скупо поприветствовал:
— Товарищ старший лейтенант, — и качнул головой в сторону кабинета полковника.
В кабинете горел верхний свет и были распахнуты все портьеры. Утреннее солнце, пересилив электричество, яркими широкими полосами лежало поперек длинного стола для совещаний, поперек дивана у стены.
Именно на этом диване в одной из полос света сидела девочка с не донесенной до рта чайной ложкой. Девочка ждала, когда лишняя сгущенка стечет с ложки в бело-голубую консервную банку и можно будет есть и не обляпаться.
Полковник сидел в своем кресле и выглядел слегка вымотанным. Вместо ответа на приветствие он показал ворох листов, изрисованных, очевидно, двусторонним красно-черным офицерским карандашом, и пояснил:
— Она жрет как лошадь. Она неугомонная. Я и забыл, каково это. Пришлось окно открыть, чтобы холодно стало, иначе она бы и не уснула. А с утра шторы убрать, чтобы она на солнце отогрелась и проснулась.
Константин понял, что узнал бы ее. В первый момент, когда он бросил на нее взгляд, решил, что она и не изменилась вовсе, даже будто и не подросла. Всё на ней: платье, колготки, туфли, заколка в виде морской звезды во взлохмаченных волосах — было такого синего цвета, словно вещи замочили в драконьей крови. Из этой синевы выделялась серебряная вышивка с левой стороны, ближе к широкой лямке платья. Три иероглифа, обозначавшие фамилию девочки, которые Константин не мог разобрать, потому что был не слишком силен в геральдической иероглифике. И четвертый иероглиф, который означал одно и то же и у людей, и у драконов, а именно: «Родная». Аристократы, считая себя наследниками древней, ими же разрушенной империи, все еще читали иероглифы на старый лад — будто врачи и ученые, тащили слова из мертвого языка к себе, но не в обозначения химических элементов и биологических видов, а в имена своих наследников. Делали это не как обычные люди и драконы, которые облюбовали ряд древних имен под свои нужды да так почти и не меняли их веками, а проявляли изобретательность. И пусть иероглиф на платье девочки и можно было понять обычным образом, однако же читался он по-другому. Константин знал, каким образом.
В отличие от людей, волосы у драконов росли не по всему телу, а только брови у них были, и прически, ресницы еще, ну и у мужчин-драконов появлялось что-то вроде шершавости на лице. Того тонкого, едва заметного пуха, который слегка сиял на человеческих лицах, когда попадал в солнечные лучи, у драконов не имелось.
То, что драконы были словно окрашены в один ровный цвет, придавало их облику мертвенности или искусственности. Если и краснели они, то разом вспыхивало все лицо. Это нельзя было спрятать никаким гримом, поэтому диверсантов драконы предпочитали набирать из коллаборационистов-людей, ведь строй человеческой речи изобразить еще могли, а вот лица и руки их, будто сплошь покрытые гримом, спрятать было нельзя. А когда шарили по человеческим тылам сами, то старались передвигаться в сумерках, когда разница не так заметна издалека. Они и загаром покрывались сразу целиком, однотонным, если Константин правильно помнил из детства. Разве что пальцы у драконов белели при попытке что-нибудь удержать или что-нибудь сжать, а так их однотонный окрас невозможно было исказить ничем.
Прямые и жесткие драконьи волосы не поддавались завивке, поскольку не боялись жара, женщины- и девочки-драконы порой заплетали косички и косы разными диковинными способами, как, впрочем, и люди, но косы были больше признаком простолюдинок.
Девочка, которую занесло к ним, носила прямые длинные волосы, спадавшие на плечи, закрывавшие ее спину чуть ниже лопаток, челка у девочки была по брови, ровная, словно срезанная одним умелым взмахом очень острой сабли (из тех, какие водились у драконов в изобилии, и те любили ими помахать по поводу и без).
Именно поэтому девочка выглядела для Константина с непривычки (он давно не общался с драконами вживую) как довольно крупная пластмассовая кукла телесного цвета. Синева ее одежды, восковой лоск ее лица заставил Константина на миг опешить, а она подняла на него глаза и без всякого удивления заметила с драконьим акцентом и драконьей расстановкой слов в предложениях:
— А-а. Ты опять пришел. Ты надолго пропал. Человек, все это время где ты был? Мне сказали, что ты не сгореть мне дал. Но ты ни разу в гости не пришел. Это обидно было.
— Здравствуй, Когната, — сказал Константин.
