Проект платформ Start и Wink о приключениях Андрея, Марата, его брата Адидаса и прочей шпаны стал самым популярным сериалом месяца. Понятно почему: в заразительном и жестком описании поздних 1980-х узнают свое детство все постсоветские поколения, включая, возможно, нынешних подростков; не зря его пытались запретить активисты и политики. Кинопоиск попросил высказаться о сериале журналиста, который исследует старую и новую мужественность.
Григорий Туманов
Автор канала «Мужчина, вы куда?» и одноименного подкаста
Я не мог не посмотреть «Слово пацана. Кровь на асфальте», будучи автором подкаста о современных мужчинах. Сериал повествует о «казанском феномене», когда на рубеже 1970–80-х в столице Татарстана образовалось внушительное количество банд, справиться с которыми не удавалось ни школе, ни комсомолу, ни милиции. С первой серии ужас узнавания случается, наверное, с каждым парнем, к которому когда-либо обращались «Слышь, закурить есть?».
Роберт Гараев — автор книги «Слова пацана», изначально документального сборника воспоминаний своих сверстников и старших товарищей, выживших в «войнах за асфальт», — был гостем нашего подкаста в 2020 году. Мы говорили о мужской социализации, которая происходит во дворах и на улицах. Спустя три года вышел игровой сериал режиссера Жоры Крыжовникова и сценариста Андрея Золотарёва, вдохновленный книгой Роберта, и он стал самым обсуждаемым проектом конца 2023-го. Увидев несколько эпизодов, я поймал себя на странном чувстве — смеси ностальгии и мысли «Надеюсь, у моего сына так не будет». Когда видишь, как изначально домашний парень-пианист Андрей (Леон Кемстач), живущий с мамой и маленькой сестрой, после случайного знакомства с быковатым Маратом (Рузиль Минекаев) находит отсутствующую отцовскую фигуру в старшаках, наступает хоррор-момент.
Смотришь и приговариваешь: «Только не иди туда». Но герой идет.
Если вам немного за тридцать и вы росли в типичном спальнике, что приходит на ум при словосочетании «пацанская этика»? Это суровый кодекс чести, предполагающий когда-то даже самопожертвование, когда-то жесткий ответ за слова и, безусловно, уважение к старшим. Как объяснял Роберт, заставший расцвет «казанского феномена», в советские годы пацанская этика была низовым способом противостоять официальной власти и иерархии, формой стихийной оппозиции. Такой кукиш со сбитыми костяшками, спрятанный в кармане болоньевой куртки. Когда надо, кукиш будет извлечен, и посыплются комсомольские зубы. И вроде бы это дела тридцатилетней давности, и давным-давно брат Марата в исполнении Янковского вернулся из Афгана, уже вместо пацанского движа у нас то АУЕ, то ЧВК «Редан», а как глубоко это сидит! И как там, если отбросить романтику, уродливо под этой болоньевой курткой.
Вне зависимости от топонимики по месту взросления вы поймете, о чем я. Конец 1990-х, начало благополучных 2000-х, район метро «Кантемировская»; все ребята уже разделились на рэперов и металлистов. Кто-то даже по политическим предпочтениям разошелся по бункерам и интеллигентским кафе, но есть еще на карте места, куда лучше не заходить. У нас это называлось Кубой — улица Бехтерева, куда заказан вход всем тем, кто проживает в районе улиц Веселой, Ереванской, Кавказского бульвара и всего, что находится через дорогу. Потому что… А нипочему!
Дворовое детство, куда проникли ветхозаветные пацанские правила, заставляло воспринимать их как аксиому: если идешь с девочкой, то не докопаются, но на обратном пути, когда проводишь, обязательно вломят. За длинные волосы получишь вне всяких вопросов. На вопрос «Кто по жизни?» отвечать надо «Человек», но все равно проиграешь, потому что виноват лишь в том, что «хочется мне кушать». Не уверен, что ребята, задававшие вопросы, сами осознавали, ради чего они их спрашивают, откуда оно пошло и что значат все эти поведенческие повадки. Выходит, низовая идея, противостоящая официозу, который в позднесоветские годы воспроизводил бессмысленные лозунги, не вдаваясь в их смыслы, тоже превратилась в бесконечное и бессмысленное воспроизводство агрессии. И никакого благородства в этом не было.
И в сериале Крыжовникова, и в книге Гараева, проговаривается, что «пацан не равно мужчина». Значит, истинно мужской кодекс чести допускает двойные трактовки и относится лишь к тем, кто равнее или просто посильнее других. Казалось, в суровом мужском сообществе должна цениться не только сила, но и справедливость: драться надо с равными, нельзя обижать слабых. Иначе в чем доблесть? Однако герои «Слова пацана» утверждают, что слово, данное лоху, ценности не имеет. А чухана (то есть кого угодно) не жаль — ему благородное отношение не положено.
Этот момент сильнее всего занимает меня в изучении ультрамаскулинных сообществ. В таких объединениях все должно быть построено на сдерживании эмоций, на силе, которая предполагает спокойствие и ответственность, однако участники суровых альянсов на зоне, в армии или во дворе сыпятся на мелочах, легко забывая кодекс и находя оправдания любым действиям. Бить беззащитного? Ну а не надо было оскорблять то, во что я верю! Налететь толпой? А пусть ходит не один! Пацан сказал — пацан сделал? А кто ты такой, чтобы спрашивать?
От поколения, которое выросло на пацанской улице, это уже не отлепишь, мы этим пропитались. Да и не надо отказываться от своего прошлого, от попыток зажмуриться пока было только хуже. Говорить об этом, пытаться переосмысливать, выявлять закономерности и даже пытаться взять что-то хорошее из тех странных правил, конечно, можно. Только, кажется, сделать это смогут совсем не мужчины за тридцать, а люди постарше.
Я не знаю, какими глазами смотрят «Слово пацана» люди, чье детство пришлось на 2010-е, у которых вместо стылого подъезда был фуд-корт районного ТЦ. Зато хорошо понимаю, как сериал воспринимаем мы. На премьере чиновники от культуры, комментируя сериал, говорили, что у продюсеров получилось наглядное пособие по тому, «как не надо», и что возвращаться в то время ужасно. Однако пугающе много его примет можно обнаружить в 2023-м. Не только обострившееся разделение на своих и чужих, но даже дефицит, когда некоторые вещи, кхм, приходилось доставать, вернулся в современных реалиях. «Черт, только не опять!» — вот главная мысль, выползающая с каждой серией. Особенно когда обнаруживаешь рифмы в беседах героев о брате, который должен вернуться, «и уж тут-то начнется». В общем, «никогда снова ходи опасно».
