Одна из самых ожидаемых книг этого года — «Поход на Бар-Хото» писателя и историка Леонида Юзефовича. Это вымышленные мемуары никогда не существовавшего русского офицера, которого отправляют воевать в Монголию. О том, почему эта мудрая и печальная повесть так важна, рассказывает легенда российской журналистики Юрий Сапрыкин.
Юрий Сапрыкин
Критик, обозреватель «Коммерсантъ Weekend»
Штабной офицер Борис Солодовников в 1912 году подает рапорт о переводе в Монголию: у Российской империи обширные интересы на Востоке, и в бывшую китайскую провинцию, только что провозгласившую независимость, для укрепления «братских отношений» едут люди в погонах. Солодовников бежит и от семейного кризиса, и от духовного вакуума; ему одинаково претят марксизм, либерализм и казенное русофильство; в государстве, которым правит буддийский лама, он надеется найти ясность и смысл. Тем временем в Урге поднимаются с колен духи национального возрождения. Чтобы восстановить территориальную целостность, монгольским отрядам предстоит отвоевать отдаленную крепость, условно остающуюся под властью Китая. Этот поход не принесет его участникам ни ясности, ни смысла, но для Солодовникова станет поворотным пунктом судьбы и точкой, из которой можно увидеть непостижимый рисунок истории. Чем-то вроде иероглифа, вместившего в себя загадку бытия.
«Поход на Бар-Хото» — повесть компактная, едва ли не миниатюрная, тем не менее выглядит она как сумма всего созданного Юзефовичем. Внешняя Монголия с ее экзотическими ритуалами и растворяющимся в природе бытом, буддийское бесстрастие, оборачивающееся нечеловеческой жестокостью, рефлексия русского интеллигента, столкнувшегося с тем, что невозможно ни принять, ни изменить — все это так или иначе встречалось в книгах Л. Ю., даже записки офицера Солодовникова фигурировали в «Князе ветра» (2001), последнем романе из серии о сыщике Путилине. Но здесь важные для автора мотивы и темы как бы сконцентрированы, очищены до состояния кристаллической решетки, и главная из них — метафизика войны.
Как получается, что люди, разделившись по случайному признаку, начинают уничтожать друг друга? Почему этот разрушительный паттерн бесконечно повторяется в истории? Декорации, причины, обстоятельства места и времени меняются, но механика войны, ее глубинная суть неизменны. В «Зимней дороге» (2015) сходятся отряды красных и белых, и невозможный холод Крайнего Севера, где происходят сражения, стирает все классовые и идейные различия — остается схватка как таковая. В романе «Филэллин» (2020) на помощь греческим повстанцам в начале XIX века едут добровольцы со всей Европы, их непостижимо манит Акрополь — вечный город на холме, символ и колыбель всей европейской культуры, — но и здесь при столкновении с реальностью смысл и цель происходящего размываются; единственной истиной оказывается сама война. У похода на окраинную крепость Бар-Хото тоже есть основания и веские причины, но все это сметает степная пыль. Остается война, необъяснимая и неумолимая, и эта война есть тайна: пройдет немного времени, и участники похода останутся с нею один на один не в силах понять, что это было и зачем.
Велико искушение прочитать «Поход на Бар-Хото» как историческую аналогию, где прозрачно зашифрованы недавние события: военспецы на территории соседнего государства поддерживают тяготеющих к России сепаратистов; что ж, понимаем. Но это слишком легкий путь. Разумеется, архетип войны схож с любым своим проявлением — интереснее, как Юзефович показывает скрытые пружины, приводные ремни войны. У похода на Бар-Хото есть официально предъявленные мотивы, но на деле этот механизм приводится в движение множеством частных интересов: кто-то пылает благородной ненавистью к китайским колонизаторам, для кого-то это козырь в придворных интригах; одни мечтают возродить воинственный монгольский дух, другие зарятся на медные рудники рядом с крепостью. Российский консул Серов просто-напросто рад возможности выпроводить Солодовникова подальше из Урги — тот слишком часто проводит время наедине с его женой. «Бар-Хото никому не нужен, зато сам по себе поход выгоден многим. Деньги, власть, тщеславие — вот его истинные причины». Всё так, но этот перечень неполон: есть и те, кем движет не корысть или карьерный интерес, а будто бы некая неведомая сила. Древние духи, пробудившиеся от сна.
Разговор о демонах как движущей силе событий во вселенной Бар-Хото вполне уместен: это мир молитвенных мельниц, изящных кумирен, «хоругвей с черным знаком суувастик»; мир стихии, едва приукрашенной орнаментом и ритуалом. Это природа, которую не успел еще прикрыть защитный слой цивилизации, и в ней обнажены не просто первобытные инстинкты, но сама смерть. Собаки на улицах Урги поедают останки покойников, оставшихся без погребения, монгольская конница переправляется через реку на раздувшихся тушах заколотых быков, штурмующий Бар-Хото отряд движется к крепости по трупам убитых верблюдов.
«Тлен и гной, распад и гниение — излюбленные темы буддийских песнопевцев, черпающих вдохновение в бренности человеческой плоти, как наши лирики — в луне, розе и трелях соловья».
Эта двойственность природы — в каждом цветении скрыт распад — отражается в двух ликах войны: поход на Бар-Хото начинается под величественными национальными знаменами; за ним стоят своекорыстные или, напротив, благородные мотивы, но он неизбежно приходит в точку, где все это слетает как увядшие лепестки. Логика войны приводит к тому, что вовлеченным в нее людям приходится переступить через ее правила и законы. Уйти дальше, чем они планировали, за порог оправданной жестокости и необходимой силы. За пределы того, что делает человека человеком, к чистой стихии смерти.
«Такова, в сущности, и война с той лишь разницей, что вначале мы видим ее со спины, с парадами и развернутыми знаменами, а потом она поворачивается к нам оскаленным ртом трупа».
История Солодовникова разворачивается в двух временных пластах. В середине 1930-х сосланный в Забайкалье бывший офицер комментирует свои же записки о событиях двадцатилетней давности, и эта дистанция позволяет показать, как переодевает прошедшую войну культура. От похода на Бар-Хото, как и предвидел Солодовников в самом начале, никому не стало лучше: крепость обезлюдела, рудники заброшены, «был цветущий край, а сейчас — ничего и никого». Но потомкам нужно увидеть в этих событиях смысл, и полубезумный прорицатель Зундуй-гелун, повелевший сжечь в павшей крепости всех пленных, превращается с течением времени в героя легенд, символ борьбы с угнетателями, святого, пожертвовавшего своим просветлением ради величия Монголии. У него, помимо прочего, был грибок на ногах, и какой-то целитель посоветовал ему ходить без обуви, а потомки сложат о нем легенду, будто он ступал босым, чтобы не причинять монгольской земле страданий.
«У Чехова в „Записных книжках“ сказано: нет ничего, что бы история не освящала».
Это очень горький взгляд на вещи. Вообще, свойственная автору мудрая печаль доходит в этой повести до исторического максимума. Но в этом взгляде парадоксальным образом можно найти и утешение. Дело не в том, что понимание войны как естественной части космического цикла снимает с человека всякую ответственность — напротив, история Солодовникова дает понять, что, даже находясь во власти высших сил (или оказавшись рядом с теми, кто считает, будто исполняет высшую миссию), человек всегда в силах если не выйти из этого кровавого колеса, то ужаснуться, отшатнуться, отойти в сторону. Но все же, оказавшись застигнутыми грозой, почему-то важно помнить, что такие грозы уже были. Что на земле вообще бывают грозы. Так, вернувшись из похода на Бар-Хото, Солодовников видит, что те же жестокие стихии неудержимо несут всю Европу к порогу Первой мировой: «Что-то такое носилось тогда в воздухе от Германии до Монголии — вернее, копилось, как электричество, в стоявших над миром тучах и вот-вот должно было разрядиться молнией», и если нужна подходящая, бьющая в точку сегодня аналогия, то, видимо, она где-то здесь — в образе сгустившихся над миром туч.
И еще об утешении: в этом тексте много говорится о тлене, смерти, жестокости и войне, но сам он прозрачен и легок, как китайский рисунок тушью; сложность и тяжесть жизни приведена в нем к какой-то воздушной гармонии. Он дарит редкое читательское удовольствие — возможность нырнуть с головой в этот никогда не виденный мир с кумирнями, боевыми верблюдами и зеленым дворцом хутухты; так, что он вдруг становится более правдивым и осязаемым, чем вид из своего окна. Это утешение искусством, тем, что способно сделать слово, — как мы видим, эта магия работает даже среди самых сильных гроз.
«Поход на Бар-Хото» и другие книги Леонида Юзефовича можно читать и слушать в Яндекс Книгах.
