Этот год щедр на масштабные исторические фильмы — от «Оппенгеймера» Кристофера Нолана до «Наполеона» Ридли Скотта. Мы выбрали шесть научно-популярных исторических книг, которые хочется перенести на большой экран: здесь будут Гражданская война в вечной мерзлоте, разочарованные парижские мальчики, олигарх Борис Березовский, приключения в пустыне, секс викторианцев и хроника средневековых казней.
«Зимняя дорога. Генерал А. Н. Пепеляев и анархист И. Я. Строд в Якутии. 1922–1923»
Издательство «Редакция Елены Шубиной»
В центре сюжета документального романа «Зимняя дорога», за который писатель и историк Леонид Юзефович получил премию «Большая книга», — противостояние красного командира Ивана Строда и белого генерала Анатолия Пепеляева в экстремально морозной Якутии 1920-х годов. С баррикадами из замерзших трупов, предательствами, порывами идеализма и борьбой с суровой действительностью, разбивающей мечты о светлом будущем. Получился взвешенный рассказ о двух людях, которых исторические обстоятельства поставили друг против друга.
Кто мог бы экранизировать: для военно-философской драмы о будущем страны и ее неравнодушных граждан напрашивается режиссер эпического масштаба вроде Стивена Спилберга. Более камерный и мрачный вариант мог бы снять Александр Миндадзе в духе «Милого Ханса, дорогого Петра».
Сергей Беляков, историк и автор книги о Льве Гумилёве, в этот раз номинально рассказывает о Георгие Эфроне (в семейном кругу его называли Мур), сыне Марины Цветаевой. Номинально — потому, что книга берет за основу приезд Мура и его будущего товарища Дмитрия Сеземана в СССР конца 1930-х годов из Франции, где они родились и выросли. Но рассказывается здесь практически обо всем: какую одежду носили советские школьники, на каком транспорте ездили, сколько стоил обед, а сколько — авторучки, какой была советская молодежь и как относились к родственникам «врагов народа».
Кто мог бы экранизировать: жизнь в сталинской коммуналке в отсутствие репрессированного отца и сестры, с нервозной матерью и конфликтными соседями — готовый материал для Алексея Германа-старшего (см. «Мой друг Иван Лапшин» и «Хрусталёв, машину!»). А посмотреть на сталинскую Москву глазами парижских мальчиков, сперва склонных идеализировать, можно в «Подкидыше» (1939).
Миллиардер, олигарх, бывший президент «Альфа-Банка» и член команды Егора Гайдара в составе «младореформаторов» вспоминает одиозную личность 1990-х. От очередных однобоких баек книгу Авена отличают вставки бесед с действующими лицами — от Анатолия Чубайса и бывшей жены Березовского Галины Бешаровой до Сергея Доренко и Владимира Познера. Сам рассказчик-автор и ряд его знакомых неизбежно ангажированы, но многоголосое повествование позволяет аккуратно нащупать общие черты в портрете человека, который во многом и сам олицетворял 1990-е: взбалмошный, расчетливый, деятельный, хаотичный и привередливо избирательный.
Кто мог бы экранизировать: одна и та же история, показанная с разных точек зрения и с изменяющимися деталями (например, задержание Березовского в Дагестане), неизбежно напоминает «Расёмон» Куросавы по одноименному рассказу Рюноскэ Акутагавы. Но все же, кажется, для режиссуры такого материала нет лучше кандидата, чем Мартин Скорсезе.
«Путешествия трикстера: мусульманин XVI века между мирами»
Издательство НЛО, перевод Нины Лужецкой
Труды почетного профессора Принстонского университета Натали Земон-Дэвис принято причислять к микроистории — направлению, которое, в отличие от известного нам школьного подхода, изучает не «великих» исторических деятелей и эпические события, а скорее, все остальное, что ранее оставалось за кадром, в частности судьбы отдельных людей.
«Путешествие трикстера» рассказывает про Иоанна Льва Африканского, также известного как Йуханна ал-Асад — ученого, дипломата, путешественника, в силу обстоятельств вынужденного курсировать между христианской и исламской цивилизациями. В разные эпизоды своей жизни главный герой изучал исламское право, писал стихи, попадал в плен к христианским пиратам, был невольником у папы римского и странствовал по Северной Африке. На примере такой специфической судьбы исследовательница пытается выявить общие закономерности в исторической, социальной и культурной картине мира XVI века.
Кто мог бы экранизировать: непростые путешествия по Сахаре, Италии и Испании человека, который повсюду не до конца свой, — потенциальный материал для Вернера Херцога. Особенно если главный герой будет достаточно одержимым, а экзотической природы вокруг будет больше (см. «Фицкарральдо» и «Агирре, гнев Божий»).
«Как жить в Викторианскую эпоху. Повседневная реальность в Англии ХIX века»
Издательство «Азбука-Аттикус», перевод Виктории Степановой
Еще один текст, смещающий фокус с большой истории в сторону повседневности. Независимая ученая-историк Руд Гудман берет за основу не жизнь конкретной персоны, а распорядок дня целого общества. Вот викторианский человек просыпается, проводит гигиенические процедуры, одевается, работает, проводит досуг, занимается сексом — обо всем перечисленном есть отдельная глава, где повествование подтверждается воспоминаниями представителей викторианского общества всех слоев.
Сама Гудман увлекается исторической реконструкцией, поэтому в книге описываются ее попытки воспроизвести практики тех лет — от чистки зубов золой до отказа от умывания и до собственноручного изготовления одежды и даже презервативов (последнее, впрочем, не удалось). Для Гудман, не раз появлявшейся со своими экспериментами на британских телешоу, это способ связать настоящее и прошлое.
Кто мог бы экранизировать: кто-нибудь из режиссеров документальных фильмов и сериалов BBC. Непременно со Стивеном Фраем в качестве рассказчика.
«Праведный палач: жизнь, смерть, честь и позор в XVI веке»
Издательство «Альпина нон-фикшн», перевод Тимофея Ракова
Книга профессора германистики Джоэла Харрингтона — подробно прокомментированный дневник Мейстера Франца Шмидта, благопристойного человека и профессионального палача. Шмидт жил в XVI веке, большую часть жизни и рабочей карьеры (почти полвека) провел в Нюрнберге и за это время совершил около 400 казней. Но дневник не воспоминания садиста и изувера, а тщательная фиксация проделанной работы, сухая, с редкими проблесками эмоциональности и специфического юмора.
Харрингтон дает больше контекста: представитель позорной по тем временам профессии получил ее от отца, которому она досталась в наказание. Шмидт всю жизнь пытался восстановить доброе имя семьи благодаря добросовестной работе и хорошей (насколько возможно для палача) репутации. Перед нами сложная картина специфической этики добропорядочного человека, который хочет лучшего для своих детей, но в силу обстоятельств вынужден посвятить жизнь убийствам и пыткам — впрочем, без особого душевного сопротивления.
Кто мог бы экранизировать: исторический полубайопик сурового человека, который терзается вопросами веры и морали, но делает ужасные вещи в суровые времена, мог бы снять сэр Ридли Скотт, учитывая его повышенный интерес к Библии и серой зоне морали в последние несколько десятков лет.
Автор: Виктор Непша
