На Кинопоиске можно посмотреть еще два фильма С. С. Раджамули — автора полюбившегося многим фильма RRR о невероятных приключениях борцов за независимость Индии. Алексей Васильев объясняет, как появился стиль этого режиссера и почему его лютые экшены так не похожи на традиционное болливудское кино.
Алексей Васильев
Киновед, кинокритик, постоянный контрибьютор журнала «Мир индийского кино», автор цикла документальных телефильмов «Мечтатели из Бомбея»
Смуглые усатые качки в золотых бусах и серьгах лупят друг друга булавами. Когда один заезжает по лбу огромному боевому слону, животное, не мешкая ни секунды, заваливается на бок вместе с погонщиком. Но качкам все нипочем: хоть булавой в темечко, хоть дюжину стрел в спину — они продолжат свое рубилово.
Самое удивительное, что эта их неуязвимость не совсем иллюзия. Например, актер Прабхас, исполнивший роль богатыря по имени Бахубали, готовясь к съемкам, каждый день на завтрак съедал коктейль из сорока яичных белков вперемешку с протеиновой смесью, а в его персональную качалку студия отправила тренажеров и железа на 180 тыс. долларов. После такого можно и впрямь в одиночку поднять 30-метровую золотую статую или повалить одним ударом слона.
Не управляемый никем: выход индийского Тарантино
«Бахубали» — это индийский «Илья Муромец», пропущенный через огонь, воды и медные трубы «Кащея Бессмертного» (1944). Но, конечно, с поправкой на возможности компьютерной графики. Огонь в «Бахубали» действительно полыхает во весь широкий экран, а ночь прорезает стадо буйволов с рогами, превращенными в факелы.
Водопад, ставший главным визуальным лейтмотивом начала первой серии, выглядит как Джомолунгма, низвергающая со своей вершины все запасы Марианской впадины. А медные трубы в нашей метафоре — типичное для индийских звукооператоров отношение к своей работе, о которой Дэнни Бойл, ставивший в Индии «Миллионера из трущоб», сказал: «Пока мы мудрим, стараемся, чтоб музыка вползала в сознание зрителя исподтишка, они просто ищут, как бы врубить ее погромче». Два раза по два с половиной часа самого мощного, самого крупного, самого кричащего.
Guardian и сотрудники сайта имени покойного Роджера Эберта выставили фильмам о Бахубали высшие баллы и во весь голос провозгласили их режиссера С. С. Раджамули новым главным визионером; jawdropping («челюсть на полу») — самое расхожее прилагательное из их рецензий. Кричащими являются и небывалые для индийских фильмов сборы, особенно второй части, «Бахубали: Рождение легенды», принесшей 264 млн долларов — кассу, какой и Голливуд не побрезгует (и это при бюджете в 31 миллион).
«Бахубали» (как и последовавшая работа режиссера о борьбе за независимость «RRR: Рядом ревет революция», удостоенная «Оскара» за лучшую песню) — это, конечно, дикая дичь по меркам любого кинематографа. Тут по всем фронтам, будь то костюм, танцы или компоненты сюжета, крохи национальной индийской культуры смешаны со сказочным восприятием ребенка и пропущены сквозь горнило образности видеоклипов и фантазийных голливудских франшиз.
Но каждом витке истории есть годы, наступает реванш угнетенных, еще позавчера отправленных в рабство и забвение, когда атавистическая дичь становится синонимом прогресса. Так, на рубеже 1980 — 90-х властителями кинодум стали Альмодовар и Тарантино, первый из которых воскресил штампы и стиль музыкальных мелодрам с Сарой Монтьель, а второй — гонконгского боевика и итальянских «фильмов жестокости». Для Запада нынешний успех индийских фильмов — это реабилитация кинематографа, когда-то служившего объектом насмешек: даже в статьях видных критиков в адрес лент Раджамули звучат слова «Болливуд» и «масала». Но и во вселенной индийского кино триумф фильмов Раджамули — это тоже реванш маргинальной части локальной кинокультуры.
Сморите фильм «Бахубали: Начало» на Кинопоиске в Плюсе.
Это совсем не Болливуд. А что?
Болливуд — это конгломерация мумбайских киностудий, производящих фильмы на общенациональном языке хинди. Именно они делают основные сборы, дают всеиндийских идолов и располагают самыми внушительными бюджетами. В недрах Болливуда к 1970-м годам был сгенерирован стиль «масала» (что и привело к резкому росту прокатных сборов), отвечающий древнему учению о наварасе — девяти настроениях, которые по мере просмотра драматического произведения должен пережить индийский зритель, иначе удовольствие будет неполным; это, что называется, в крови.
И чтобы уже сразу разобраться с масалой, скажем, что одним из этих настроений является веселье. Масала-фильм густо замешан на комедии, на веселой лихости. Но в «Бахубали» даже когда Раджамули вводит ситуацию, чреватую комическим недопониманием, он не хочет или не может выжимать из нее комедийные соки. Его фильмы монотонны, и тон этот правильнее всего будет определить как остервенение (в «Бахубали» касается это в полной мере и женщин, которым глаза так обильно подводят сурьмой, что все они напоминают сов, разбуженных среди бела дня и готовых за это порвать в клочья). Пока влюбленные герои масалы бегают друг за другом, попадая в нелепые ситуации, Бахубали признается своей будущей жене так: «Я — мужчина, ты — женщина. Я тебя люблю». В принципе у Раджамули с диалогом плохо (а масала знаменита как раз своими незабываемыми и грациозными, как рубаи Хайяма, фразами-приговорами), как сценарист он рубит с плеча, так же как его герои — в «Бахубали» многие не успевают опомниться и так и бродят несколько секунд с отрубленной башкой.
Итак, масала — изобретение Болливуда. При этом в Индии множество языков и народностей, и у каждой есть свой малый кинематограф. Малый с точки зрения бюджетов и возможностей, но не количества производимых там фильмов. К самому плодовитому из этих малых кинематографов относится базирующийся в Хайдерабаде кинематограф на языке телугу, в недрах которого и работает Раджамули.
Языки Индии настолько отличаются, что совершенно различна даже их письменность. И также различны кинематографии. Северо-восточное бенгальское кино — интеллигентное, порой интеллектуальное, которое часто обходится без песен и которое дало Индии ее Висконти (Сатьяджита Рая) и ее Годара (Мринала Сена) — никогда не спутаешь с площадным, кустарным, безыскусным и густо замешанным на фольклоре южноиндийским кино (сюда относится и кинематограф телугу). То есть называть фильмы Раджамули Болливудом настолько же неверно, как неверно было бы во времена СССР, когда американцы называли русскими всех жителей всех пятнадцати республик, судить о русском кино, русской душе и русских реалиях по фильмам Отара Иоселиани.
Болливуд после обретения независимости в первую очередь развивал тему нового урбанистического уклада, разбирался с героем, брошенным посреди мегаполиса. Фильмы телугу, напротив, были наивны как частушка, но и более близки к природе, так как денег на декорации не было и все снималось на натуре, и к народному танцу, так как болли-дэнс требует не только продвинутых хореографов, но и мощной монтажной поддержки. Лучшие, самые мастеровитые танцовщицы Болливуда выходили именно из южноиндийского кино. Этим и был вызван первый и краткий реванш южного кино на рубеже 1970 — 80-х, когда донельзя урбанизированный мир бомбейских фильмов с отчаявшимся, «рассерженным молодым человеком», как прозвала его пресса, Амитабхом Баччаном вызвал ответную реакцию — желание утешиться в недрах традиционной культуры.
Тогда на общеиндийский рынок выходили фильмы телугу, большинство из которых даже сюжетно были сосредоточены на традиционном танце. После одного из них, «Фотография в свадебном альбоме» (1983), по всей Индии отцы, прежде не знавшие, куда глаза девать, если их сын вдруг проявлял интерес к бхаратанатьям, сами поголовно тащили своих упирающихся пацанов в школы народного танца. Если Болливуд лишь эпизодически брался за мифологию и уж совсем редко преуспевал в этом, то в кино телугу фильмы на мифологические темы шли косяком. Часто, учитывая простодушие и необразованность публики, мифы женили с детскими сказками, как с «Аладдином» в ленте «Богиня из глубин земли» (1951), которую Раджамули называет одним из главных своих источников вдохновения.
Источники образов: все отсылки в дилогии «Бахубали»
Можете себе представить спецэффекты в таких полубылинных и полусказочных картинах, где денег и на декорации не хватало! Делалась грубая комбинированная съемка, в которой гигантская фигура бога или демона склеивалась с крошечной фигурой человека. Все в соответствии с традицией: и в средневековой южноиндийской живописи Танджавур, и на современных литографиях фигуры богов или даже гуру в пять-десять раз крупнее, чем фигуры простых смертных. И теперь сравните этот образ с одним из самых впечатляющих кадров в иконографии Раджамули, когда в финальной битве из «Бахубали: Начало» военачальник Бхалладева на золотой колеснице совмещен в одном кадре с бегущей толпой солдат, масштабно уподобленных муравьям. Кино в движении, подобно слабым волнам реки, разбивается в этом кадре о статичную повозку, на которой восседает незыблемая фигура полководца.
Отсюда же, из южноиндийского кинематографа, неуязвимость героев Раджамули. Персонажи RRR останавливают летящие пули голыми ладонями — этот трюк был главной составляющей кинолегенды тамильского идола 1980 — 90-х Раджниканта, любимца Раджамули. Они точно так же побеждают врукопашную тигра, как мадрасский «Король джунглей» (1976), засмотренный до дыр советской детворой. Что этот цирк характерен для южан, доказывает шедевр постмодернизма и киноэнциклопедия Болливуда «Ом Шанти Ом» (2007), когда в фильме в Бомбей 1977-го приезжают мадрасцы и снимают там аналогичную сцену с тигром.
Простодушных натурных съемок у Раджамули тоже полно. Когда он показывает простолюдинов в их мирном быту, эти уличные сценки кажутся снятыми на телефон, да так, пожалуй, и есть. Другое дело, что он встык монтирует их с отполированными на постпродакшене до шоколадного монохрома кадрами царских покоев, а те — со сгенерированными компьютером фигурами раздутых до размера динозавров волов. Вся эта мешанина стилей словно заменяет Раджамули тот элегантный по монтажу и каллиграфическим росчеркам камеры синтез жанров и настроений, который представляла собой болливудская масала. Хотя и ее образы он кидает в топку своих кинокостров. Свисающий с дерева вниз головой, пока любимая поет ему, Бахубали как герой Ритика Рошана из комикс-франшизы «Крриш» (2006). Две пары стоп — женские в шароварах и мужские, оставляющие кровавые следы на снегу — незабываемый образ из финала «Куска хлеба» (1974) Манмохана Десаи. Этого короля масалы он неизбежно цитирует много и обильно: сцена коронации даже топографически повторяет сцену праздника на царской арене из «Вечной сказки любви» (1977).
Титаническое усилие, которое требует такого рода безостановочная пальба образами из всех сфер индийской мифологии, к которой относится и Болливуд, подчеркнута рядом сверхкрупных планов: когда Бхалладева смотрит в подзорную трубу, кадр лица сменяется на кадр щеки, и мы видим пот, по капле вытекающий из-под его прически. Когда раб срывает дверь, мы видим петли, щелкающие в затворах.
Конечно, он произвел революцию. Теперь рейтинг самых кассовых индийских фильмов в мировом прокате за всю историю выглядит так, что именно ленты Раджамули занимают второе и третье места, а на четвертом расположилось кино коллеги-южанина, бросившегося по его стопам. А раньше никто, кроме бомбейцев, не мог претендовать и на первую сотню. Вспомните об этом, когда будете смотреть «Бахубали». Тогда его необоримая остервенелость и готовность швыряться колесницами не покажутся такой уж фантастикой. Как еще прикажете брать реванш отсталой, порицаемой малой кинематографии, существовавшей в системе общеиндийского кино на правах бедного родственника?
Сморите фильмы «Бухабали: Начало» и «Бахубали: Рождение легенды» на Кинопоиске в Плюсе.
Фото: Gilbert Flores / Variety via Getty Images, Album / British Library / Legion-Media
