В российский прокат выходит новый фильм Мани Хагиги («Свинья», «Приходит дракон») — одного из топовых иранских режиссеров. Василий Корецкий — о том, как история двух несчастных семей из Тегерана превращается из социального реализма в мрачный психологический нуар.
Василий Корецкий
Кинокритик, старший редактор Кинопоиска
Фарзане (великая иранская актриса-оппозиционерка Таране Алидости) и Джалал (Навид Мохаммадзаде) живут в небогатом районе Тегерана. Она работает инструктором по вождению, но сейчас с работой не очень — Фарзане ждет ребенка и временно не принимает нейролептики, от чего голова у нее буквально идет кругом. Однажды в автобусе Фарзане видит своего мужа (одетого почему-то в дорогой плащ) и, заинтригованная, следует за ним до самой престижной новостройки, куда он уверенно заходит. Она делится подозрениями со свекром, и вскоре герои выясняют, что в городе живут их почти точные двойники — Мохсен, Бита и их маленький сын, недавно переехавшие в столицу из провинции. Как мы (но не герои) хорошо знаем из других фильмов (например, недавней «Иллюзии побега» примерно про это же), из двойников должен выжить только один, причем злой. Однако как эта фабула будет реализована в жанре жестокого романса в духе Асгара Фархади (полные обиды на мир глаза Фарзане не оставляют у нас сомнений в том, что на экране именно такое кино)? Вот в чем интрига!
Имя Асгара Фархади — наверное, самого известного нашему зрителю из мейнстримных иранских режиссеров — возникло тут не случайно. Снявший «Вычитание» Мани Хагиги — его старший друг и соратник; именно он убедил Фархади перейти из сериалов в большое кино. Хагиги вырос среди иранского киноистеблишмента, он внук Эбрахима Голестана, ключевого режиссера иранской новый волны 80-х, приятельствовавшего с Годаром; ребенком Мани играл в фильмах деда. Будущий режиссер учился в Америке и Европе (специалист по постструктурализму, он, например, впервые перевел на фарси эссе Мишеля Фуко «Это не трубка») и постоянно снимается у других режиссеров (впервые у того же Фархади в похожем на фильмы Ханеке триллере «История Элли»). Короче, Хагиги — представитель иранской киноэлиты, одинаково удачно работающий и местным, и с западным культурным контекстом, и внутри иранской киносистемы, и против нее (он снял первый андерграундный цифровой фильм в стране). «Вычитание» снято по сценарию еще одной иранской звезды — театрального драматурга и режиссера Амира Резы Кухестани, и больше всего он похож на смесь Хичкока с телевизионной мелодрамой.
В домах тут все не слава богу: удвоив героев, авторы утроили их проблемы. Один из двойников — вечно уставший работяга, другой — не менее уставший абьюзер, чуть что, пускающий в ход кулаки (одна из его жертв, 60-летний коллега, уже лежит в реанимации). У одной из близняшек никак не получается завести ребенка; ребенок другой положен родителями на полку как назойливое существо, от него отгораживаются приставкой и смартфоном, его даже не могут отвести для разнообразия на футбольный матч. Все вроде нормально, и все же жизнь всех оказывается какой-то тотально неустроенной, лишенной твердой опоры. Крыши текут у всех (в прямом и переносном смысле). От тихого безысходного отчаяния бедный Джалал и богатая Бита начинают проводить все больше времени вместе, но это даже не страсть, а фатальная привязанность вроде той высшей обреченности, что держит вместе героев десятого сезона мыльной оперы.
Сдержанное в визуальных средствах (дело тут происходит примерно в трех локациях), «Вычитание» стремительно поднимает эмоциональные ставки: Хагиги и Кухестани обращаются со своими героями с остроумным цинизмом Триера, ставя их во все более кринжовые и безвыходные обстоятельства. Как бы шуточное обручение с чужой женой резиновой прокладкой для водопроводных труб? Испанский стыд? Ребенок, брошенный посреди бушующего стадиона? Попытка изнасилования под чужой личиной? Перепутанные в морге тела? Авторы не остановятся ни перед чем и вместо слез щедро польют все дождем, правда, очевидно, цифровым — на эффектах тут пришлось экономить. Впрочем, главный спецэффект — игра актеров, поминутно превращающихся в хорошую и плохую, здоровую и больную версии одного человека. При этом поначалу мы (в отличие от других персонажей) можем сразу сказать, кто есть кто, но ближе к финалу добро и зло становятся уже визуально неразличимы. Можно много рассуждать про философскую подоплеку этого сюжета с параллельными жизнями, возможностью обнуления и вопросами об истинном. Но резюмируем проще: на самом деле, это кино про то, как один маленький мальчик вдруг увидел, что у него есть «хорошие» и «плохие» мама и папа. Вот где настоящий ужас-то!
