В посвященном уходу американских войск из Афганистана «Переводчике» режиссер Гай Ричи, кажется, впервые не шутит (и у него получается). Фильм доступен подписчикам Кинопоиска с 21 июня.
Елена Смолина
Киножурналист
В историю кино 1990-х Гай Ричи навсегда вписан через запятую после Квентина Тарантино. В фильмах обоих режиссеров были болтливые бандиты, человеческие жизни по бросовой цене, насилие без возмездия. В Голливуде Гай Ричи так и назывался «английским Тарантино» и еще «мужем Мадонны», но российский зритель по-настоящему и надолго полюбил именно его — певца кокни-гопников, не отвлекающегося на синефилию.
Ему простили то, что после «Карт, денег, двух стволов» и «Большого куша» он снял жуткий фильм с Мадонной («Унесенные»). Его приветствовали, когда он перезапустил Шерлока Холмса в стиле комического викторианского стимпанка. Он не умничал почем зря, он не изменял своему герою — бородатому (чаще всего) мужику, стоящему перед несложным моральным выбором (Джейсон Стэйтем, Джерард Батлер, Чарли Ханнэм, сейчас Джейк Джилленхол). В конце концов, он вывел в «Рок-н-ролльщике» Романа Абрамовича.
Так вот, ничего этого, кроме бородатых мужиков, в новейшем фильме Ричи не будет. «Переводчик» — это внезапно (особенно после легковесной «Операции „Фортуна“», триумфально вышедшей в российский прокат всего пару месяцев назад) серьезный, даже политизированный Гай Ричи. Гай Ричи морального беспокойства.
«Переводчик», оригинальное название которого переводится как «Завет», — чистая военная драма, посвященная выводу армии США из Афганистана и последствиям этого шага для сотрудничавших с американскими военными местных переводчиков. Бюрократическая машина, которая, как предполагалось, должна была обеспечить сильно рисковавших переводчиков американскими визами, работала не без осечек. Когда власть в Афганистане после 2021 года перешла к «Талибану», каждая такая осечка означала чью-то жизнь.
Главный герой «Переводчика» — сержант Джон Кинли (Джейк Джилленхол, самым известным военным фильмом которого остаются «Морпехи» Сэма Мендеса), руководящий группой поиска подпольных оружейных фабрик. Работа опасная, но не ставящая перед героем каких-то особенно сложных этических дилемм: где хорошие и где плохие — понятно; главное, найти и обезвредить. После несчастного случая с жертвами Кинли нанимает на работу нового переводчика, Ахмеда (Дар Салим) — это блестящий, но неудобный сотрудник, когда-то замешанный в торговле героином. Он не всегда соглашается с болезненно реагирующим на самодеятельность начальником и всегда оказывается прав.
Весь первый акт «Переводчик» запрягает очень традиционную военную фильму: новичок перечит старшему по званию, старший отвечает «кругом», тем временем рядом враг, и он не дремлет. Но по мере того как законы, по которым существует «Переводчик», кажутся окончательно проговоренными, а визуальный язык утвержденным (Афганистан у Ричи снят отстраненно живописно и не в привычной песочной гамме, а в переливах зеленого), фильм перерождается. Второй акт — это завязка дискомфортного морального триллера, яростного высказывания о несправедливости, от которой не спасет никакой хеппи-энд.
Зато Ахмед спасет жизнь своему американскому начальнику и сделает это не одномоментно, в порыве естественного благородства, а будет бесконечно долго тащить раненого на себе, спасать его каждую минуту, спасать, когда естественнее было бы бросить. Фантасмагорический трип (учитывая опиум для обезболивания в прямом смысле слова) свяжет жизни Ахмеда и сержанта Кинли, но и поставит Кинли в невозможную позицию, когда после выздоровления и возвращения в Калифорнию он узнает о том, что было с Ахмедом после героического поступка. То, что случится в «Переводчике» дальше, — попытка Ричи средствами кино починить сломанный миропорядок, восстановить справедливость, волнующую его со времен фильмов о кокни-братве. И чем лучше у него это получится, тем заметнее будет, что фильм, по сути своей, сказка.
«Переводчик», изобретательно снятый оператором Эдом Уайльдом и прошитый пульсирующе-тревожной музыкой постоянного ричи-композитора Кристофера Бенстеда, не предлагает миру нового киноязыка и не ломает законов жанра. К тому же Ричи по-прежнему шарахается от какого бы то ни было амбициозного высказывания. Но сам факт существования такого фильма в фильмографии режиссера, про которого всем вроде бы все было понятно, довольно удивительное открытие.
Долгие годы Ричи снимал ироничные, увлекательные, не слишком глубокие фильмы о мужском мире, сначала отражавшие дух времени, потом практически переставшие это делать, и вдруг снял картину, в которой при всей своей внешней простоте и жанровой однозначности есть растерянность от того, что жизнь не играет по правилам, и подлинная эмоция, и не прикрытый иронией гнев.
Герои Ричи — все еще крутые парни, а этот фильм — все еще очень мужское, винтажное в своем отношении к маскулинности кино. Просто те самые бородатые мужики, которые быстро стреляли и редко задумывались, вдруг проснулись где-то в стране потерянных мальчиков и огляделись по сторонам.
