Кинопоиск продолжает спецпроект «Смотрим лучшее с Альфа-Банком», в котором мы рассказываем о ваших и наших любимых фильмах. Сегодня — удивительная история «Бойцовского клуба». Он был одним из самых скандальных фильмов 90-х, но вскоре вошел в киноканон десятилетия, став синонимом той эпохи — анархической, сумасшедшей и прекрасной одновременно. Рассказываем, как Дэвид Финчер убедил студию Fox потратиться на экранизацию возмутительной книги и снял традиционную драму взросления, которая сперва взбесила, а после покорила всех.
Василий Степанов
Кинокритик, главный редактор журнала «Сеанс»
От книги к фильму
Работа над «Клубом» началась для Финчера как подростковый бунт — фактически с ультиматума. «Мне прислали книгу со словами: ты должен прочитать ее сегодня, ей заинтересовался Fox». Имя мейджора внушало Финчеру отвращение со времен эпопеи с третьим «Чужим» — дебютом, который едва не поставил крест на его режиссерском будущем. Два года работы, два увольнения, отстранение от монтажа, вырванное с корнем эго — вот чем был для него тот фильм. В одном из интервью Финчер вспоминал, как продюсер космической франшизы Дэвид Гайлер кричал на худсоветах: «Кого вы слушаете? Он же ботинками торговал», имея в виду рекламу Финчера, его ролики для Nike и Adidas.
«Лучше рак кишечника, чем еще раз работать с большой студией», — примерно так рассуждал режиссер, принявшись за чтение Паланика. На следующий день он узнал, что опцион на постановку «Бойцовского клуба» все-таки отошел ненавистной Fox. Десять тысяч долларов за право поставить фильм по книге — возмутительной, оскорбительной, увлекательной, какой угодно, но только не популярной — заплатила Лора Зискин, которая перенаправила приобретение арт-подразделению киногиганта — Fox 2000. Зискин не очень-то понимала, как из попавшего к ней в руки материала можно сделать фильм, но кое-что смыслила в независимых авторах (в ее фильмографии к тому моменту были «Умереть во имя» Гаса Ван Сента и «Герой» Стивена Фрирза), поэтому разговор, состоявшийся между ней и Финчером, тоже прочитавшим роман, пошел по его сценарию.
Этот проект мог бы быть любым. Fox 2000 ничего не стоило снять экранизацию за какие-нибудь 3 млн долларов и потерять «Бойцовский клуб» на полке видеопроката (где фильм, заметим, и обретет свою славу в будущем). Но Финчер предложил студии нечто диаметрально противоположное, запросив бюджет в десятки миллионов (одни начальные титры стоили 800 тысяч), звезд первого ряда и деньги на продвижение. Он предложил превратить анархистскую сатиру на общество потребления и утомленное поколение Х в большой национальный релиз, «настоящий акт неповиновения». И неожиданно продюсеры Fox согласились.
Лица и виды
Первая звезда на небосклоне «Бойцовского клуба» зажглась стремительно. Сегодня представить кого-то, кроме Брэда Питта, в роли трикстера-уберменша Тайлера Дёрдена невозможно. Трудно это было сделать и четверть века назад, в 1997 году, когда сценарий только оказался у Питта в руках.
Ему 33, модель-фавн с плаката Calvin Klein. Он на пике физической формы, настойчиво расширяет актерский диапазон — и сладкий, и гадкий, вульгарный и безумный, нежный и язвительный: «Интервью с вампиром» Нила Джордана, «Легенды осени» Цвика, «12 обезьян» Терри Гиллиама и, конечно, «Семь» самого Финчера — это все 1994–1995 годы.
Чуть сложнее было с героем-рассказчиком: тут были бы невозможны Мэтт Дэймон или Бен Аффлек, актеры слишком американские и прямолинейные. История требовала самовлюбленного школьника-отличника, страдающего словесным поносом, интеллектуала. Его Финчер нашел в Эдварде Нортоне, выслушал финальную речь сыгранного им в «Народе против Ларри Флинта» адвоката и утвердил. Идеально сидела роль и на Хелене Бонем Картер. «Заядлая курильщица, абсолютная неврастеничка, изысканная красавица, язвительная и остроумная», — так охарактеризовал ее Финчер после встречи в отеле Four Seasons, куда актриса пришла, прочитав сценарий, чтобы убедиться, что режиссер не окажется «конченым мизогином».
Книга Чака Паланика, несмотря на гротескно-абсурдный сюжет, была написана человеком, хорошо знавшим реальность. Заметки для своего романа Паланик начал вести, когда работал на компанию, производящую гигантские грузовики — американский Freightliner. Он, как и его герой, приезжал с блокнотом и ручкой к очередной сломанной машине, чтобы зафиксировать характер повреждений и систематизировать ремонтные работы. Урывками в тех же блокнотах он записывал впечатления и истории из жизни. Экранизация такой книги взывала к грязному реализму Нового Голливуда, и Финчер вместе с оператором Джеффом Кроненветом и художником Алексом Макдауэллом всматривались в фотоальбомы Филипа-Лорки ди Корсии, который весьма гламурно запечатлевал постояльцев дешевых мотелей, посетителей пластиковых дайнеров и пешеходов на заплеванных тротуарах. Другим источником визуального вдохновения стали «Американские граффити» Лукаса, светящаяся неоном ночь, снятая Хэскеллом Уэкслером. Но, несмотря на очевидное влияние, вовсе не этому классическому фильму было суждено стать главной отправной точкой для кинематографического воплощения «Бойцовского клуба».
«Это нигилизм? Нет, это взросление»
Финчер, и об этом он не устает повторять в каждом интервью, касающемся «Бойцовского клуба», увидел в книге Паланика сюжет взросления и конфликта поколений. А что еще можно было разглядеть в истории, где тридцатилетние герои только и делают, что мечтают, как бы поквитаться с родителями-бумерами, учителями и богом? Ницшеанство, каким его подает «Бойцовский клуб», — подростковая философия, и фильм пропитан раздражением отрочества.
Практически неизбежным референсом для этого раздражения пополам с непониманием оказался «Выпускник» Майка Николса. Финчер, Питт и даже родившийся в конце 1960-х Эдвард Нортон принадлежат к поколению, выросшему на обожании Кэтрин Росс, которая сыграла Элейн Робинсон, девушку мечты для героя Дастина Хоффмана. Ее недосягаемый образ фактически привел их в кинобизнес. Чтобы подтвердить права на наследство, Финчер даже послал книгу Паланика сценаристу «Выпускника» Баку Генри — он должен был стать автором адаптации.
Но Генри вернул текст обратно, заявив, что не уловил юмора. И сценаристом стал Джим Улс, который смог оценить сатиру Паланика; Улс знал, что значит прозябать на работе, которая бесит — пять лет он отстоял за барной стойкой, прежде чем смог пристроить свой первый сценарий. Для «Бойцовского клуба», в котором иксеры выясняли отношения с невидимыми отцами из уходящего поколения бумеров, «Выпускник» стал отличным ключом. Фильм Николса публика смотрела как мелодраму о романе с маминой подругой, «Бойцовский клуб» — как кино об анархистах-подпольщиках. Но на самом деле герои обоих разбирались прежде всего с поколением отцов и травмами запоздалого взросления. Девяностые, породившие «Бойцовский клуб», фанатично косплеили шестидесятые, чтобы перепродать уроки бумеров иксерам. Когда в 1997-м вышла новая версия «Фольксваген Жук», Эдвард Нортон притащил журнал с рекламой машины на встречу с Финчером, чтобы поржать. Батя хочет всучить нам свою машину!
В игру под названием «Выпускник» включились все. Брэд Питт в роли Тайлера Дёрдена превратился в настоящую миссис Робинсон — соблазн взрослой жизни для интеллектуально искушенного, но эмоционально незрелого героя. Хелен Бонем Картер стала Элейн. А Эдвард Нортон метался между ними с выражением лица, слишком напоминающего Дастина Хоффмана, чтобы можно было сомневаться в сути происходящего. Финал, в котором мальчик и девочка, разрушив знакомый и вроде бы такой устойчивый мир, оставались наедине с пугающим и манящим будущим, был зеркальной копией того, что придумал Николс. В «Выпускнике» герои отстранялись друг от друга, глядя в разные окна автобуса, а в «Бойцовском клубе» впервые смогли взяться за руки. Правда, в следующем кадре между ними все-таки вставал гигантский член, вклеенный в фильм неугомонным Тайлером Дёрденом. Но разве это нигилизм? Нет, это взросление. «Hello, darkness my old friend… Where is my mind?»
Провал или успех?
«Оскорбительное и подрывное кино, которое можно назвать комедией, только если ты принимаешь и разделяешь его положения», — так определил картину позднее Эдвард Нортон. С принятием фильма у многих были сложности. Игривая двусмысленность, заложенная в «Бойцовский клуб» на уровне замысла, стала проблемой, когда наступило время продаж.
Премьера в Венеции прошла, мягко говоря, неидеально: по словам Финчера, во время сеанса смеялась лишь мать Хелены Бонем Картер, психотерапевтка по специальности. А почтенная публика, в основном возрастная, выходила из зала в недоумении. Почуяв неладное, студийные маркетологи решили устранить недопонимание в ходе рекламной кампании. Фильм решено было продавать как кино о «людях, которые бьют других людей». «Мужчины не хотят видеть голого Брэда Питта, а женщины не хотят видеть его в крови — вы все испортили», — донесли до Финчера рекламщики и потратили бюджет на продвижение «Бойцовского клуба» через… Всемирную федерацию рестлинга.
Сборы первого уик-энда были катастрофическими. Интернета еще фактически не было, а сарафанное радио не помогало, даже наоборот: «Если бы я получал десять центов от каждого, кто оскорбил фильм, я бы выкупил негатив у Мёрдока», — скажет позднее Финчер.
Фильм не устраивал никого: зрителей справа раздражал его неформатный эротизм, а либеральная критика с тревогой вспоминала резервиста Тимоти Маквея, в 1995-м убившего 168 человек взрывом в Оклахома-Сити. И те, и другие заставляли Финчера оправдываться, и он, конечно, подолгу рассказывал, что, во-первых, не видит в кадре ничего сексуального, а во-вторых, насилие — это метафора наркотической зависимости, в которой растворяются его герои, ускользая от невыносимой реальности, что маргиналы, посмотрев его фильм, вряд ли пойдут взрывать дома и свергать правительство. Он явно недооценивал будущее влияние картины, в которой совсем скоро смогут разглядеть пророчество 11 сентября и расслышать риторику грядущего правого поворота. Через 20 лет после премьеры фильма Vanity Fair увидит Тайлера Дёрдена в Дональде Трампе, но подобное сравнение не вызывает сегодня ничего, кроме недоумения. Фильм Финчера из раздражителя общественного спокойствия давно превратился в классику, неизбежную остановку на пути взросления для нескольких поколений нового века. А безутешный плач угнетенных «Старбаксом» иксеров 1999 года по Большой Истории («Мы средние дети истории, у нас не было ни Великой войны, ни Великой депрессии») заставляет лишь горько усмехнуться. Ну и проблемы были в эти лихие девяностые!
Иллюстрация: Александр Черепанов
