Кинопоиск попытался обсудить с Астером еврейские шутки, переход из ужасов в комедию и важную для режиссера тему отношений с родителями. Тот пришел на интервью с похмелья и изо всех сил пытался уйти от прямых ответов.
4 мая в российский прокат выходит амбициозная фрейдистская хоррор-комедия Ари Астера «Все страхи Бо» — третий совместный фильм 36-летнего режиссера и студии A24 после «Реинкарнации» и «Солнцестояния». Это трехчасовая одиссея ипохондрика, параноика и девственника Бо Вассермана (Хоакин Феникс), которому нужно отправиться в другой город к властной матери, чтобы отметить годовщину смерти отца. В итоге невротика грабят, пыряют ножом, похищают, пытают, пугают и всячески мучают, однако гипертрофированные страхи Бо призваны скорее рассмешить зрителей, нежели напугать.
— «Еврейский „Властелин колец“» — так вы назвали «Все страхи Бо». Можете пояснить, в чем его «еврейскость»?
— (Долгое молчание.) Наверное, не могу. Фильм, по сути, и есть моя попытка объяснить «еврейскость». Мне нечего добавить. Все, что я скажу сейчас, будет использовано против меня. В общем, я еврей, и мне фильм кажется очень еврейским.
— А вы чувствуете связь между жанром хоррора и иудаизмом?
— Наверняка она есть. Но в целом если ты родился человеком, то это уже хоррор. Без разницы, еврей ты или нет. Но мне бы хотелось, чтобы в фильме ощущался талмудический вес.
— ???
— Ну да, это не ответ. Но я не знаю, как ответить, не уходя в дебри. (Долгое молчание.) Придумал! Мой фильм — это кошмар о гонении, а это, как мне кажется, еврейская тема.
— «Реинкарнация» и «Солнцестояние» местами вызывали нервный смех, однако во «Всех страхах Бо» значительно больше комичного. Как вам дался переход в комедию?
— Съемки комедии оказались освобождающим опытом. Ведь здесь все происходит в выдуманном мире, где я мог делать все, что мне придет в голову. Однако при этом мне хотелось сделать связный фильм, чтобы он не распадался на части, а его элементы находились в гармонии друг с другом. Это полный эксцессов мультик, который, хочется думать, к финалу вырастает в нечто большее.
— Дикие визуальные гэги вы сами придумывали?
— Над каждым фильмом трудится целая команда. У нас была прекрасная художница-постановщица Фиона Кромби (работала над «Фавориткой» и «Круэллой». — Прим. ред.). Еще до начала препродакшена я составил целый каталог деталей и смешных приколов. Там уже было многое из того, что вы видели в фильме. Например, голый мужик, танцующий на улице. Но затем количество идей росло. Я просил членов съемочной группы предлагать мне все, что им хочется. Вообще, придумывать все эти гэги для заднего плана и перенасыщать мир комичными деталями было невероятно весело.
— Работая с Хоакином Фениксом и Пэтти ЛюПон, вы узнали для себя что-то новое о взаимодействии режиссера с актерами?
— Еще до съемок я знал, что к Хоакину бесполезно идти с четким блокингом сцен и строгими указаниями, что делать. Он хочет все придумывать вместе. А зачем еще тогда звать Хоакина Феникса в свой фильм? Это талантливый актер, и он прекрасно разбирается в драме и эмоциях. Чем меньше мы шли по плану и больше играли, тем интереснее для меня становился фильм. На съемках было весело и бодро. Оказалось, что Пэтти и Хоакин работают схожим образом, хотя у них совершенно разные актерские бэкграунды. Я ждал, что случится интересный конфликт подходов, однако вышел, скорее, танец. Различия помогли им в работе.
— Ваше представление о Хоакине как-то изменилось?
— До съемок я думал, что он лучший актер в мире. А оказалось, что он еще лучше. Я всегда хотел с ним поработать. Он мне понравился еще в 1990-х в «Умереть во имя» Гаса Ван Сента. И я обожаю то, как он издевался над своим образом в «Я все еще здесь». Список его крутых ролей можно продолжать бесконечно.
— Какая сцена с ним в «Бо» ваша любимая?
— Сложно выделить одну. Я в восторге от того, что он творит в сцене, где Бо узнает плохие новости, разговаривая по телефону с курьером. Это точно один из моих любимых эпизодов.
— У вас в целом много сцен с телефонами. Вы сами сильно зависимы от смартфонов?
— Не знаю. Но, мне кажется, текущая ситуация в мире ужасна. Интернет — одна из худших вещей, которые случились с человечеством.
— Как правило, такие личные опусы, как «Все страхи Бо», режиссеры снимают в конце карьеры. Чем вы теперь будете заниматься?
— Чем теперь заниматься? Я хочу продолжать делать фильмы, каждый раз выкладываясь на полную. Мне кажется, каждый фильм нужно снимать так, будто он последний. Мне повезло работать с компанией А24, которая предоставила мне свободу и ресурсы. Уверен, что без них я бы это кино не снял. Надеюсь, что мы будем работать вместе и дальше.
— Вы сейчас начали продюсировать чужие фильмы. Dream Scenario Кристоффера Боргли, как и «Все страхи Бо», будет связан со снами.
— Кристоффер — потрясающий режиссер. Наши проекты не пересекались, и мы не особо влияли друга на друга. Как художнику мне близко его творчество. Фильм выйдет не скоро, но он потрясающий. Жду не дождусь, когда люди его увидят.
— А что сейчас происходит с Butterfly Jam, она же «Моника» Кантемира Балагова, за которую вы брались? Он недавно написал, что уходит из режиссуры.
— Я не могу сейчас это обсуждать публично, но я очень сильно люблю Кантемира.
— Его, как и вас, волнуют психологические травмы и тяжелые отношения с родителями. Почему вам так важна эта тема?
— Просто так получается, что родители играют важную роль в историях, которые я хочу рассказать. В будущем я постараюсь уйти от этой темы. Не хочется застревать на одной и той же территории. Эх, не очень-то полезный ответ. Извините, вчера была премьера «Бо», и у меня похмелье. Никак не могу собраться с мыслями. М-м-м… Ну… Да… Хотелось бы, чтобы у меня были сочные ответы для вас, а не повторение старых формулировок. (Еще одна долгая пауза.) Ну да. Хм… Не знаю, думаю, вам самому легче ответить на этот вопрос, потому что вы можете взглянуть на мои фильмы объективнее.
— Тогда последний вопрос. Вашей маме фильм показали?
— Я избегаю личных вопросов.
Интервью: Михаил Моркин
Фото: Willy Sanjuan / Invision / AP / ТАСС, Landmark Media / Legion-Media, Collection Christophel / Legion-Media
