Новая картина Хлебникова, производство которой заняло три долгих года, стала доступна на Кинопоиске. В этой истории есть и идеальный шторм, снятый в павильоне, и неприглядный быт токсичной команды немолодых мужчин, и конфликт поколений, и трагедия, и тонна мороженой трески. А также ощущение анахронизма: самый сложный фильм режиссера снят совсем про другое время и подытоживает целую эпоху нашей жизни.
Василий Степанов
Кинокритик, главный редактор журнала «Сеанс»
На борт ржавого рыболовецкого траулера с румяным названием «Снегирь» садятся двое 18-летних юнг — студенты мореходки Макс и Никитос (Олег Савостюк и Макар Хлебников соответственно). Для боцмана и ватаги суровых мужиков, выходящих в море, чтобы добыть денег на жизнь, они «асисяи», клоуны, обуза. Отказаться от стажеров нельзя. После краткого, но емкого инструктажа («перчатки надевать, жопой рычаги не задевать, за кухтылями следить») начинается работа, в которой нет никакой романтики и приключений. Рыбы мало, деды лютуют, а у молодых, как и положено, все валится из рук.
Первые минут сорок нового фильма Бориса Хлебникова — типичная драма взросления пополам с производственной в духе «Ленфильма» 1970-х. Морская болезнь, грязный гальюн и токсичные манеры сурового мужского братства тут важнее острых сюжетных поворотов. И, кажется, так будет всегда — раскованная парадокументальная камера Алишера Хамидходжаева, уверенная работа художниц Ольги Хлебниковой и Аланы Снетковой, тщательно изученная фактура рыболовного дела заставляют поверить в то, что перед нами суровый, верный духу критического реализма портрет тружеников моря, как вслед за Виктором Гюго называли рыбаков в советской печати. Но нет, ровно со второй трети напряжение начинает стремительно расти, пока не взрывается трагедией, из которой нет выхода.
«Снегирь» действительно поставлен по типичному проблемному, но невеликому производственному роману. «Три минуты молчания» Георгия Владимова были написаны в 1969-м, когда на людей оттепели уже наваливался свинцовым благополучием брежневский застой. Главным героем у Владимова был человек под тридцать, по случайности отдавший морю молодость и идущий в последний рейс, чтобы разобраться по ходу с самим собой и своими влюбленностями; решить, что ему надо от жизни. Хлебников и Наталия Мещанинова сначала перенесли историю запутавшегося моряка Сеньки в наше время, а затем, здраво рассудив, что про кризисы среднего возраста снято уже порядочно (у того же Хлебникова роль героя на распутье традиционно исполнял Александр Яценко), радикально вычеркнули его из своего фильма, расчистив пространство для линии, которая у Владимова была, мягко говоря, второстепенной, — для стажерской.
Получилось кино, которое, можно сказать, продолжает «Пингвинов моей мамы». «Снегирь» — это второй акт большой битвы поколений: вступающий во взрослую жизнь москвич в исполнении Макара Хлебникова оказывается среди вроде бы своих в доску, знакомых лиц типичной хлебниковской банды. На камбузе молча варганит омлет кок Сергей Наседкин, ядовито гундит в тарелку «дед» Евгений Сытый (это его последняя роль в полнометражном кино), Юрец с исполнении Тимофея Трибунцева злобно кривляется и бычит, по-медвежьи неловко учит жизни Гена, герой Александра Робака. Ему, отцу двух дочерей-подростков, вроде бы сам бог велел быть с молодежью повнимательнее, но, так и не поняв, что этим малолеткам нужно, он машет на все лапой и открывает бутылку с коньяком.
Разговор старших с младшими идет в стилистике ставшего уже классическим монолога следователя из «Изображая жертву»: «Вам чего надо-то в жизни? Вы, вообще, как ее прожить хотите?» Только правота уже явно не на стороне старших, которые систематически подводят младших. Что старшие? Имеют ли они вообще право что-то требовать от подрастающего поколения, когда и сами, в сущности, безответственные, одноразовые люди, неспособные думать о завтрашнем дне? На развеселую компанию Хлебникова, когда-то мечтавшего снять свой вариант «Острова сокровищ», не получается смотреть с той безбрежной симпатией, которая прежде почти всегда определяла его авторскую оптику.
В трейлерах и аннотациях «Снегирь» позиционируют как фильм-катастрофу (масштабное описание шторма есть и в книге-первоисточнике). Для Хлебникова и его команды это первый столь затратный, сложный с постановочной точки зрения проект, для которого были изготовлены огромные декорации корабельной палубы на гидравлических гимблах, где съемочная группа мокла под тоннами воды; постпродакшен, в ходе которого готовили специальные эффекты, шел чуть ли не год. Так что вряд ли будет спойлером сказать, что на финальный акт фильма приходится свирепая буря, в которой команда борется не только за живучесть судна и собственные жизни, но и за жизни случайно попавшихся на глаза рыбаков с терпящей бедствие норвежской шхуны.
Катастрофа и поэтичное безумие подвига по идее должны обнулить предыдущие полтора часа межпоколенческих разборок, когда черствое поколение старших отчитывало, гнобило и в итоге теряло младших. Но Хлебников с Мещаниновой, кажется, уже не готовы так просто спустить случившееся на тормозах, мол, ничего-ничего, как-нибудь стерпится-слюбится, раз у нас такая лихая, не боящаяся ни смерти, ни черта широкой души команда на борту. Цинизм и безразличие почти никогда не получается оплатить героизмом — все равно в итоге останешься должен. Да и сам подвиг чаще всего идет рука об руку с халатностью и наплевательским отношением к ближнему. Об этом советское кино времен застоя напоминало частенько. Но разве слушали?
«Снегирь», который делался три года, смотрится сегодня одним из последних высказываний, подытоживающих уже другое застойное время. Наверное, стоит сделать какие-то выводы. Но их не будет, пока сам сидишь на этом корабле. Герои «Снегиря» — беспечные и преступные — вряд ли понимают, что творят. И смачная финальная точка, поставленная Хлебниковым в виде абсурдного вирусного видео с участием Трибунцева, убеждает, что особых уроков из трагедии усвоено не будет. Жизнь пойдет, как шла. До следующего подвига.
Впервые этот текст был опубликован в апреле 2023 г.
