25 декабря на Netflix выходит мини-сериал «Ведьмак: Происхождение» (2022) о том, как за 1200 лет до Геральта из Ривии миры монстров, людей и эльфов слились воедино и на свет появился первый ведьмак. В ожидании приквела книжный обозреватель Василий Владимирский рассказывает, какие книги повлияли на сагу о Ведьмаке.
Сегодня, когда цикл о Ведьмаке прочно вошел в канон фэнтези (не в последнюю очередь благодаря серии видеоигр и одноименной экранизации канала Netflix), сложно представить, как резко он выбивался из массива фантастики, которая выходила в странах соцлагеря во второй половине 1980-х. Широкая эрудиция помогла писателю Анджею Сапковскому стать почти уникальным представителем жанра. Пресловутый железный занавес не мешал ему — полиглоту, свободно говорящему на четырех иностранных языках, сотруднику министерства внешней торговли Польши — следить за мировой фантастикой, оценивать тренды и делать выводы. Многие важные книги, от «Девяти принцев Эмбера» Роджера Желязны до «Имени розы» Умберто Эко, стали частью его культурного багажа задолго до бума переводной литературы. И, разумеется, эти знания давали ему серьезное конкурентное преимущество над коллегами.
Справедливости ради среди писателей соцлагеря Сапковский не был абсолютным исключением: и в Польской Народной Республике, и в СССР плодотворно работали другие фантасты, хорошо знакомые с мировым литературным контекстом. Станислав Лем посвятил несколько толстых книг анализу и критике современной англо-американской научной фантастики. Аркадий Стругацкий еще в 1950–60-х зачитывался рассказами Говарда Лавкрафта и Эдогавы Рампо в оригинале. Игорь Можейко (более известный как Кир Булычев) читал и переводил с английского, французского, испанского, норвежского и бирманского. На полках Ивана Ефремова стояли романы Филипа Дика, а в ящике стола хранились эротические комиксы, присланные друзьями и коллегами из Европы.
Однако Сапковский сделал еще один шаг за строго охраняемый периметр: он обратился к фэнтези — жанру, который с трудом пробивал себе путь к читателю даже в социалистической Польше. При этом с самого начала его цикл позиционировался как своего рода ревизия, деконструкция европейского фольклора. В первом же рассказе об истребителе чудовищ Геральте — «Ведьмаке» («Wiedźmin»), опубликованном в журнале Fantastyka в 1986 году — автор переосмысливает народную сказку о находчивом сапожнике, победившем чудовище и получившем в награду принцессу (и полкоролевства в придачу). В несколько видоизмененной форме этот бродячий фольклорный сюжет известен по сказке Якоба и Вильгельма Гриммов «Храбрый портняжка», кстати, неоднократно экранизированной в разных странах мира, от США и нацистской Германии до СССР и современной Японии. Сапковский крайне скептически относится к перспективам сапожников и портных в противостоянии с настоящими чудовищами. Если вам докучают монстры, не связывайтесь с хвастливыми дилетантами: таких разорвут на кусочки и даже имени не спросят. Обращайтесь к профессионалам, такая задача по плечу только сертифицированным специалистам!
В следующих рассказах цикла Сапковский продолжает размышлять, как разворачивались бы события известных сказок в реальном средневековом мире — с кровью, грязью, болезнями и угнетающим неравенством. В «Крупице истины» («Ziarno prawdy», 1989) он обыгрывает сюжет «Красавицы и чудовища», в «Меньшем зле» («Mniejsze zlo», 1990) — «Белоснежки и семи гномов» и так далее. Ирония в том, что сказки братьев Гримм, Шарля Перро и других классиков в оригинальном, а не адаптированном виде сами по себе довольно кровожадны. В XX веке Уолт Дисней и другие популяризаторы сгладили углы, убрали все неоднозначные, сложные для детского восприятия детали, но от фольклорных первоисточников в этих адаптациях мало что осталось. То есть Сапковский не столько переворачивает истории с ног на голову, сколько возвращается к истокам, к традиции — по крайней мере, на уровне интонации.
По мере того как цикл рассказов о Геральте перерастал в многотомную эпопею, заметнее становились и другие влияния. «Ведьмака» с полным правом можно назвать ревизией толкиновского канона; сам Сапковский отчетливо дает это понять в эссе «Вареник, или Нет золота в Серых горах» («Piróg albo Nie ma złota w Szarych Górach», 1993). Вместо противостояния абсолютного зла и относительного добра автор описывает мир, в котором «все сложно», а жизнь многочисленных человеческих и нечеловеческих рас (эльфов, орков, низушников-хоббитов, краснолюдов-гномов и прочих) полна внутренних конфликтов и безвыходных этических тупиков. При этом масштаб происходящих событий вполне сопоставим с эпической драмой «Властелина колец», а мир точно так же меняет свой облик прямо на глазах читателей.
Разумеется, переклички и заочную полемику с Джоном Р. Р. Толкином можно обнаружить практически в любом фэнтезийном цикле, написанном начиная со второй половины ХХ века. Но Сапковский снова заглядывает глубже, ищет архетипы, которые лежат в основе толкиновского канона фэнтези. И обнаруживает артуровский цикл, получивший широкую известность благодаря роману Томаса Мэлори «Смерть Артура».
«Было бы большим упрощением читать параллельно „Властелина колец“ и „Смерть Артура“, — пишет автор «Ведьмака» в эссе «Вареник», — было бы упрощением новаторски восклицать, что, мол, Артур — это Арагорн, Андрил — это Экскалибур, Кольцо — Грааль, Фродо — Галахад, Мерлин — Гэндальф, а Саурон — это комбинация, составленная из феи Морганы и диких саксов. Но нельзя не заметить подобий в глубинном слое этих произведений, пренебречь тем фактом, что весь жанр фэнтези эксплуатирует артуровский миф в одном основополагающем каноне — в лейтмотиве борьбы сил добра и прогресса, представленных Артуром, Мерлином, Экскалибуром и Круглым столом, с силами тьмы и хаоса, олицетворяемыми Морганой, Мордредом и стоящими за ними воинствами. Легенда об Артуре стала не только архетипом, прообразом фэнтези, она была также демонстрационным полем для авторов, которые предпочитали творчески эксплуатировать сам миф, вместо того чтобы возводить на нем как на фундаменте собственные замыслы».
Сам Сапковский, впрочем, не возражает против поиска аналогий. Скорее, наоборот, провоцирует исследователей читать параллельно «Ведьмака» и «Смерть Артура», отмечать сходство структуры и ключевых мифологем, центральных мотивов и основных героев. Так поступила, например, Екатерина Маницкая в статье «Сага о Ведьмаке А. Сапковского как интерпретация легенды о короле Артуре». А чтобы развеять последние сомнения, польский фантаст выпускает научно-популярную книгу «Мир короля Артура» («Świat króla Artura», 1995) и называет заключительный том саги о Ведьмаке «Владычица Озера» («Pani jeziora», 1999) — такое прозвище носила одна из самых загадочных героинь Томаса Мэлори.
Все это хорошо известные источники вдохновения: англо-американское фэнтези, европейский фольклор, Толкин, артуровский миф — их влияние на цикл про Ведьмака изучено специалистами и не вызывает сомнений. Однако самую неожиданную книгу Сапковский упомянул в 2001 году во время встречи с читателями на подмосковном конвенте «РосКон». Расшифровку этого интервью, выполненную писателем Дмитрием Скрюком, опубликовал под названием «Войдите в реальность книги» пермский журнал «Лавка фантастики» (№ 1, 2001), а затем перепечатал портал «Лаборатория фантастики». Рассказывая о «Ведьмаке» российским любителям фантастики, Сапковский признается: «Я не скрывал, что там аллюзии на „Мастера и Маргариту“».
Как и герои Михаила Булгакова, ведьмак Геральт и чародейка Йеннифэр проносят свою любовь через множество испытаний и получают в награду не свет, но покой. Развязка дает прозрачный ответ на вопрос, терзающий поклонников Сапковского, не удовлетворенных расплывчатым финалом саги: какова же на самом деле судьба Геральта и Йеннифэр? В финале книги Булгакова Мастер и Маргарита умирают. «Вечный приют», уютный домик с вишнями, где играет умиротворяющая музыка Шуберта, — посмертное пристанище, дарованное героям Воландом и его вечным оппонентом за земные страдания, перенесенные с честью. Достойное завершение длинной и запутанной романтической истории, которое не оставляет места для спекуляций и разночтений.
Читайте и слушайте книги Анджея Сапковского на Букмейте в подписке Плюс Мульти с опцией «Букмейт».
Автор: Василий Владимирский
