Создатели Beat Film Festival — о документальных блокбастерах, будущем фестиваля и городских предпринимателях

«Чтобы честно говорить о России, нужно из нее уехать»

— Что происходит с людьми, которые занимаются документальным кино в России? Разъехались? Снимают?

Бочарова: Есть две заметные вещи. Российское кино потеряло свою прописку: режиссеры перестали подписывать свои фильмы как фильмы из России. Российского финансирования у многих фильмов не было и раньше, но Россия значилась как страна происхождения автора. Сейчас такая практика исчезла. Это связано и с эмоциональными вещами, и с тем, что были случаи, особенно весной, когда отзывали российские фильмы, приглашенные на кинофестивали. А второй тренд: чтобы честно говорить о России, нужно из нее уехать.

— А что с привозом документальных фильмов в Россию?

Сорокин: Мы здесь в той же ситуации, что и остальные российские прокатчики. Фильмы мейджоров, американских или британских, на уровне внесенных «регулейшенс» нам не дадут показывать. А дальше есть какие-то сейлз-агенты, с которыми ты работаешь на протяжении десяти лет, они спрашивают у всех продюсеров, что насчет показов в России. Тут каждый из них сам решает.

В этом году у нас был один фильм в программе, по которому долго не могли дать ответ, но в итоге он прозвучал таким образом: «У нас был запрос киевского фестиваля, который не состоялся в этом году, и нам кажется это неправильным — не показать наш фильм в Киеве и показывать его в Москве». Эта позиция очень понятная.

— А что с показами? Кинотеатры себя чувствуют сейчас крайне плохо, а вы работаете в основном с небольшими или независимыми площадками, которые в группе риска в первую очередь.

«Мы все проявили свою антихрупкость»

— Как теперь при этих вводных устроен Beat Film?

Бочарова: Кроме собственно фестиваля, у нас появилось направление «Бит Консалтинг», которое помогает компании держаться на плаву: даже если фестиваль отменят, у нас останется смысл продолжать работать в том же поле. «Бит Консалтинг» родился из проекта с банком «Точка». Второй год подряд мы проводим опен-колл на съемки коротких документальных фильмов о российских креативных предпринимателях.

Сорокин: В России довольно большой запрос на создание документального контента, а у нас есть в этом экспертиза. К нам стали приходить большие компании, и опен-колл с «Точкой» — это один из примеров сотрудничества. Мы помогаем выстроить историю и рассказать ее с помощью документального кино. С «Точкой» в прошлом году мы выпустили любопытные фильмы, которые показали бесплатно на фестивале. В этом году родилась идея полноценного платформенного сериала. Как мне кажется, мы добились нового уровня качества: как это сделано, снято, как удалось рассказать эти истории.

— Я с большим интересом посмотрела фильмы из вашего сериала с «Точкой». Мне показалось, что это такой памятник эпохи, и, как писал Лева Левченко на The Village, такого больше не будет. Кажется, что история про креативное предпринимательство, которая началась при Капкове (как и ЦДК), завершилась в феврале окончательно.

Сорокин: Все фильмы сняты в этом году, уже после февраля. Даже если просто перебирать по пальцам всех героев этого сериала, окажется, что они более чем жизнеспособны. Студия «Петрик», наиболее чувствительная к краху рекламного рынка, продолжила снимать и рекламные проекты, и клипы, находит возможность делать мультфильмы и разные независимые вещи. Или вот фильм «Снежная долина». Понятно, что если речь идет про строительство гигантской туристической базы на Камчатке, то это ровно тот случай, когда, я думаю, ни ее востребованность, ни ее существование сейчас никак не пошатнутся, потому что это процессы, запущенные много лет назад и сейчас уже носят инфраструктурный характер.

Про «Силу ветра», которая занимается гонками и экспедициями на парусных яхтах: это не показано в фильме, но очевидно, что раньше они открывали представительства во Владивостоке и Сочи, а сейчас к ним присоединятся Дубай, несколько городов Турции. Они следуют за тем, где находится их аудитория.

Бочарова: Это не разговор про то, что все нормально, все как раньше. Нет. Но остались те люди, которые продолжают что-то делать, и они умеют делать свое дело хорошо.

Сорокин: Мы не рассказывали истории о том, как люди бежали из страны, как разваливались компании, когда внутри возникал острый конфликт из-за политики. В жизни такого было очень много.

Но при этом нам не хотелось звучать нарочито оптимистично. Сложнее всего было сделать так, чтобы сериал не выглядел парадом историй из серии «А что случилось?». Мы взяли рамку партнерства и решили прежде всего показать истории про людей, которые друг с другом находят общий язык, поддерживают, созидают вместе, несмотря ни на что. Истории получились даже лучше, чем мы могли рассчитывать, в том числе с точки зрения пресловутой драматургии. Фильмов всего четыре, совокупно они идут 1 час 20 минут. История про кафе Eggcellent веселая, про «Силу ветра» — скорее, вдохновляющая.

Мне кажется, у нас получилось сделать универсальные истории, и я сам, будучи предпринимателем, смотрел их и кивал в ответ на эти распространенные, больные, где-то, наоборот, смешные вещи, с которыми сталкивается каждый, кто хотя бы раз пытался устроить бизнес. Надеюсь, это будет интересно широкому кругу людей, именно поэтому мы решили дать возможность смотреть это на Кинопоиске, а не в соцсетях.

— Вы же еще консультировали команды, которые снимали эти фильмы?

Сорокин: Да, мы выступали шоураннерами сериала, на всех этапах обсуждали, как будет выглядеть история, где она начинается, к чему она приходит, как выглядит ее география, как сделать так, чтобы это было интересно зрителю, а не только фан-базе тех, о ком фильм.

— Вы ведь сами такие же креативные предприниматели, к тому же семья. Если бы вы снимались в фильме о себе в этой серии, что бы туда попало?

Бочарова: Да, идея была, но, к сожалению, никто из режиссеров не прислал на опен-колл такого предложения, нас никто не выбрал в качестве героев! (Смеется.) Наверное, туда бы попали наши разногласия, связанные с тем, как мы видим ситуацию, не идеологического свойства. Вот Кирилл, мне интересно, в чем ты со мной не согласен? Я слышала, как ты вздыхал на моих репликах! (Смеются.)

Если серьезно, в фильм бы попало то, что у нас есть совместная компания, но параллельно и я, и Кирилл построили две другие, независимые друг от друга карьеры, обзавелись новыми смежными профессиями. Кирилл сейчас работает креативным продюсером в Stereotactic на проекте «Спартак». А я ушла, собственно, в сторону креативного предпринимательства, и отсюда родилась и конференция «Ток», и моя функция коуча для предпринимателей, потому что я отучилась на коуча.

Это все смежные вещи с фестивалем, но они делают устойчивее и наш семейный союз, и наше бизнес-партнерство. Вот это бы, наверное, вошло бы в сериал.

«Документальное такое же увлекательное, как и художественное — теперь в стримингах»

— Как будто документальное кино становится мейнстримом в России сейчас, оно теперь высокобюджетное. Те же докфильмы про Петра I или сериал про «Спартак».

Сорокин: Те проекты, которых ждем мы, никак не коррелируют с трендом на высокую бюджетность. Как сериал Адама Кертиса, где главная часть денег тратится, очевидно, на очистку прав и на то, что это чуть ли ни единственный режиссер на ВВС, который может позволить себе снимать такие фильмы, причем сколько угодно долго.

— Кстати, как вам этот фильм, вернее, сериал?

Сорокин: Я честно скажу, что я его пока не смотрел, но часть фактуры на него Кертис собирал находясь в Москве, когда приезжал к нам на фестиваль. Это было несколько лет назад, он тогда уже рассказывал, что делает сериал про Россию 1990-х. И очень хотел встретиться с Сурковым!

Бочарова: А вместо Суркова встретился с Глебом Павловским, и я переводила встречу Кертису на английский. Я уже посмотрела несколько серий. Это программное выступление, точнее, объяснение на пальцах, что происходило в стране, для тех, кто никогда в ней не жил. Я бы не назвала этот сериал упрощением, там как раз довольно много визуальных нюансов, и я думаю, что это связано с тем, что у сериала русский продюсер. Сериал вызвал у меня противоположные чувства: с одной стороны, это бесконечная ностальгия, а с другой стороны, ощущение темноты, потому что не можешь отделаться от мысли, как все показанное ведет к той точке, в которой мы сейчас оказались. В 1989 году роскошный партийный банкет, а бабушку отправляют на трудовые работы на полгода за то, что она какие-то бритвенные приборы украла. И в этот момент понимаешь, что еще тогда все было предрешено. Это тяжело смотреть.

— Ну, там еще показаны советские войска в Грузии, в России про это мало кто помнит.

— Кирилл, назовешь ли ты проекты, которые снимаются в России сейчас — интересные, масштабные, за которыми бы ты сам следил?

Сорокин: В этом году на фестивале была самая объемная российская программа за все годы его существования. Вышло очень много хороших фильмов — от «Выхода» до фильма про футбольный клуб «Асмарал». Мы показали «Куда мы едем» Руслана Федотова, который как раз опровергает существование тренда на высокобюджетное документальное кино. Фильм снял сам Руслан, и главная инвестиция там была во время, проведенное в московском метро. Получился такой метафильм про Россию со всей ее разницей во взглядах, в людях, во взглядах этих людей, в настроениях, чувствах. Метро там — такой плавильный котел, в котором узнается очень много и нынешнего, и прошлого, и при этом он, безусловно, высокохудожественный с точки зрения того, как он снят.

Если говорить о проектах, которые я жду, то там есть фильм Агнии Галдановой Queendome про перформерку Джену Марвин. Это невероятная история трансгендерной художницы, которая в современной России делает очень умные и деликатные хеппенинги, которые никого не обижали и не задевали. Ее образ для меня восходил к традиции юродивых, мощных, исконно русских образов, сказового нарратива в художественной форме. Это один из немногих наших фильмов за долгое время, который получил грант «Сандэнса», еще несколько грантов от других важных мировых фестивалей. Очевидно, этот фильм на каком-то главном мировом фестивале мы и увидим.

— «Петр I», «История финансов России», на Kion вышла документальная история про фермеров. Тренд?

— Расскажи про свою работу над фильмом о «Спартаке».

Сорокин: Это в хорошем смысле амбиция и пример хорошего платформенного контента. Образец этого жанра — сериал Last Dance на Netflix (его сюжет построен вокруг карьеры баскетболиста Майкла Джордана и его выступления за «Чикаго Буллз» в сезоне 1997–1998, последнем сезоне спортсмена в команде. — Прим. ред.). Удастся ли этому сериалу стать таким же поворотным с точки зрения развития и внимания к документальному контенту, документальным сериалам в частности? Я надеюсь, что да. Потому что с точки зрения усилий и продакшена, вложенных в этот сериал, это первый такой случай в России. Надеюсь, он создаст позитивный прецедент, и его оценят зрители.

В чем новизна Last Dance и этого нового типа документального кино? Зрители больше не делят кино на документальное и художественное, вернее, не выбирают по этой категории. Документальное такое же увлекательное, как и художественное.

Автор: Таня Симакова

Фото: Елена Исаева