В российском прокате можно увидеть фильм-победитель Каннского фестиваля «Треугольник печали» Рубена Эстлунда. Главные герои фильма — модели-инфлюенсеры, богачи со всего мира и аристократы (среди них есть и русский капиталист!) — оказываются на роскошной яхте под руководством вечно пьяного капитана-марксиста (Вуди Харрельсон), где всех мутит. Кинопоиску удалось пообщаться с режиссером и узнать, насколько для него важна импровизация, чем его привлекает мир моды и как мимическая морщинка стала символом глобальных проблем.
Что означает «треугольник печали»
Это морщинка, которая появляется между бровей, когда мы переживаем. В Швеции мы называем ее «проблемной морщинкой»: чем больше проблем и переживаний у человека, тем она глубже. Когда снимаешь кино, избежать ее появления практически нереально — взгляните хотя бы на меня! Как-то раз мой друг познакомился со специалистом по ботоксу, и тот ему заявил: «У вас очень ярко выражен „треугольник печали“, но мы это можем исправить за 15 минут». (Смеется.)
Каким был питч «Треугольника печали»
Примерно таким: «Фильм начинается в мире моды, затем переносится на роскошную яхту, а после — на отдаленный остров. Мы наблюдаем за моделями, мужчиной и женщиной, и за отношениями, которые развиваются в этой паре. Мы изучаем, как они используют свою внешность в качестве валюты в разных обстоятельствах. Еще у нас в фильме будет капитан яхты, марксист, сыграет которого Вуди Харрельсон. Однажды он решит организовать ужин во время шторма. Всех пассажиров будет бесконечно мутить от качки, и капитан напьется вместе с русским олигархом. И это будет конец западной цивилизации».
Почему для Рубена так важна история с модой
Восемь лет назад я встретил Сину Йётч, свою будущую жену, она модный фотограф. Когда мы только познакомились, мне хотелось все разузнать про индустрию моды. Я начал выяснять, как фешен-индустрия выстраивает маркетинг, в каких условиях работают модели. Мы говорили о красоте как о валюте, и в ходе нашего разговора я осознал, что красота одновременно влечет и страшит, а также определяет иерархию. Этот наш разговор и стал своего рода точкой отсчета для фильма.
Меня безумно интересует мода как стратегия для продвижения товаров. Когда я начал изучать фешен-индустрию, то опирался на одно исследование о саваннах. Проводивший его ученый рассматривал зебр и пытался выделить одну конкретную зебру, но у него ничего не выходило: эта зебра просто исчезала среди других. Тогда он пометил одну из особей красной краской и сумел выделить ее среди других бегущих сородичей, но эту зебру почти сразу же съели львы. И тогда автор провел параллель с миром моды, сделав вывод, что камуфляж зебры служит не для того, чтобы раствориться в природе, а чтобы раствориться в стаде других зебр. Мода работает по тому же принципу: мы все прекрасно знаем, как нам нужно одеться, чтобы слиться со своей социальной группой, не сильно выделяясь. И каждый раз, когда выходят новые модные коллекции, мы вынуждены их покупать, чтобы не выделяться из своей стаи.
Об импровизации
Я пишу сценарий и уже на площадке понимаю, насколько он получился удачным. Я не против, когда актеры говорят, что им не нравится та или иная реплика, и задают вопросы к тексту. В начале съемок мы всегда очень много импровизируем, но, конечно, важно понимать, для чего нужна импровизация и какие задачи выполняет. На одной отсебятине хорошую сцену не снимешь, надо знать, в каком направлении двигаться. Так что мы повторяем каждую сцену снова и снова. Я люблю момент в конце съемочного дня, когда говорю, что осталось буквально пять дублей. Все измотаны и в предвкушении окончания съемок выкладываются по максимуму. И чаще всего так получаются лучшие моменты в фильме.
О сцене всеобщей рвоты на яхте
Мы построили интерьер яхты в павильоне, чтобы можно было ее раскачивать при небольшом крене, не больше 20 градусов. Снимали недели две, некоторым членам съемочной группы даже пришлось принимать таблетки от морской болезни. Но это позволило нам добиться эффекта качки, благодаря которому даже мебель двигалась — не только люди (в другом интервью Эстлунд ссылается на реальный круиз, где началась качка во время ужина, и пассажирам стало плохо. — Прим. ред.).
Об открывающей сцене
Она основана на реальном эпизоде с моей женой 8 лет назад. Когда дело дошло до счета в ресторане, я, как мужчина, хотел произвести на нее впечатление и все оплатить, но подумал: эта девушка мне очень нравится, но я не хочу выступать в роли ее папика. Мне хотелось, чтобы наши отношения были на равных. И тот текст, который герой Харриса Дикинсона произносит в этой сцене, — буквально мои слова, которые я произнес своей будущей жене. В итоге, конечно же, счет оплатил я.
Мне кажется, нам, мужчинам, стоит завести хештег типа #Iwasbilled («Мне выставили счет». — Прим. ред.), потому что женщины умеют гениально нами манипулировать в подобных ситуациях. Они знают, что, если хотя бы на секунду замешкаются, счет оплатит мужчина. Я такие моменты не люблю и не хочу играть мужчину; да, мне хочется быть не мужчиной в отношениях, а лучшим другом. В общем, Карл в этой сцене — это я. А жена мне тогда заявила: «Это так асексуально — говорить о деньгах». Я даже обиделся. Я-то пытался быть максимально открытым, чтобы она поняла, что меня беспокоит.
О планах
Я собираюсь снять фильм под названием «Сбой в системе развлечений на борту» (The Entertainment System is Down), действие которого будет развиваться во время трансатлантического перелета. К сожалению, на борту этого самолета не будет работать система развлечений, все экраны будут отключены, и мы увидим, как современные люди справятся с 15-часовым перелетом, не отвлекаясь на гаджеты.
Автор: Юлия Лоло
Фото: Plattform Produktion / Arte France Cinéma / Album / Legion-Media