Любовь Львова и Сергей Тарамаев о своей «Черной весне» — сериале про дуэльный клуб подростков

Новый сериал Тарамаева и Львовой — формально история друзей, устроивших закрытый дуэльный клуб с пистолетами из краеведческого музея. Среди них — романтик Мел (Калюжный), влюбленный в одноклассницу Анжелу (Анастасия Красовская), сын полицейского Хэнк (Валентин Анциферов) и Киса (Артем Кошман), торгующий наркотиками. На деле же «Черная весна» — многоголосая история приморского города, где помимо дуэльного клуба есть и другие интересные зрителю вещи. Тут исчезают люди (согласно чеховскому ружью, пистолеты выстрелят и, видимо, не раз), плетутся политические интриги перед выборами мэра и появляется свой маньяк. К премьере сериала Кинопоиск поговорил с авторами о влиянии Пушкина и писателей 1920-х, съемках в шторм и бездомных собаках, сопровождавших режиссеров на площадке.

О создании «Черной весны» — обсуждениях за чаем и Пушкине

 — Как появилась идея проекта?

С. Т.: Мы с Любой однажды заговорили о Пушкине. Это великий персонаж, о котором можно было бы снять кино, но он слишком оброс ЖЗЛ. А ведь интересно представить ту страшную дуэль посреди снега, боли и ужаса, когда Александр Сергеевич упал на колени, а потом еще выстрелил. И вот у нас в разговоре возникла идея: сделать историю про дуэли среди современных подростков.

Л. Л.: Еще мы были под впечатлением от произведения, которое в то время читали. Это «Козлиная песнь» Константина Вагинова, где один из героев (писатель частично списал его образ с себя — Прим. ред.) собирает всякого рода бессмыслицу, то, что обычно не находит ценного применения в жизни. Вагинов сам поражал современников неожиданными, совершенно непрактическими интересами. Он мог станцевать старинный шотландский танец экосез или знал, как приготовить какое-нибудь очень изысканное блюдо, но вокруг царил страшный голод и ингредиентов было не достать. Писатель в каком-то плане стал прототипом нашего Мела (его играет Глеб Калюжный — Прим. ред.). Он, к слову, в финале у нас тоже танцует экосез.

С. Т.: Это все мистика, метафизика, потому что в книге глава называлась «Черная весна». Ее сюжет не имеет никакого отношения к сериалу, но само словосочетание настолько поразило нас, нам показалось, что это и есть некий концепт, где можно соединить подростков, пистолеты и название. Мы потом выяснили, что есть огромное количество великих стихов «Черная весна», например у Иннокентия Анненского.

Л. Л.: Когда мы стали это обсуждать, как раз началась пандемия, всех закрыли по домам. Мы ходили возбужденные нашей идеей, все само приходило.

С. Т.: Может быть, состояние глубокого стресса, в котором мы тогда находились, подтолкнуло нас к такому экзистенциальному ощущению жизни, в котором находятся наши маленькие ребята. Мы немаленькие, но в тот момент воспринимали мир именно так, как они: что он очень хрупкий. Мы также под большим впечатлением от «Эйфории» снимали «Черную весну», но у нас другая фактура.

Л. Л.: Но эмоционально «Эйфория» близка по референсу. А по фактуре у нас больше какой-то Гас Ван Сент, «Слон» или «Мой личный штат Айдахо».

О сюжете «Черной весны»

 — Тяжело парой фраз рассказать, о чем ваш сериал, настолько он объемный. А как бы вы сами описали, о чем «Черная весна»?

Л. Л.: Мы тоже, честно говоря, в двух словах не скажем. Там много линий, и каждый персонаж — в чем-то мы сами, потому что, когда пишешь, все равно вкладываешь себя. По синопсису понятно, что это про дуэль между подростками, но там много других тем, которые не менее важны. Например, линия отца Мела (его играет Даниил Воробьев — Прим. ред.), который тоже абсолютно мы, затравленный интеллигент, как мы называем. А Мел — абсолютный романтик, в этом тоже мы. Тут про каждого персонажа может быть отдельный фильм.

У нас и злодей есть — сын мэра Рауль, которого играет Ваня Лаврухин. Это такой «Американский психопат» по референсу. И у нас бывают в жизни ситуации, когда мы тоже чувствуем себя так, как он. Понятно, что ни одна из этих историй с нами не происходила, это все чистая фантазия.

У всех режиссеров есть какая-то своя тема, неважно, в каком жанре они работают. Нам же близка тема невозможности. Невозможности соединения прекрасного и того, на что оно наталкивается в бытовой жизни.

О подростках как главных героях экрана

 — Появляется все больше сериалов, где в центре внимания подростки. Почему вы сделали их главными героями?

С. Т.: Человек находится в моменте пика в 18, потом идет мягкая адаптация, все-таки семья, работа, общество заставляют тебя поменяться. Поэтому нам интересны герои, которым около 18 лет. Плюс подростковость ни у Любы, ни у меня уже никуда не денется. Мы так и останемся, по сути, подростками, припанкованными, любящими рок-музыку до сих пор. Главное, панк — это же протест против общественного строя, который все время пытается уложить тебя в определенные рамки. Даниил Хармс и Александр Введенский — панки своего времени. Панк-культура — это необязательно булавки в носу, кожаные куртки и майка Sex Pistols.

О съемках в шторм и песиках

 — В сериале классные приморские пейзажи. Натурные съемки были тяжелыми?

Л. Л.: В первой серии был эпизод, когда ребята отплывают на лодке. С нами работал прекрасный каскадер Костя Адаев, постановщик трюков. Он попросил отрепетировать эту сцену (как сесть в лодку, грести веслами), потому что появились сильные волны. И вскоре оператор Михаил Хурсевич говорит, что у нас осталось десять минут: солнце садится. Поэтому мы начали снимать без репетиции.

Волны усилились, ребята никак не могли отчалить, потому что лодку начинало переворачивать, захлестывать. Хэнка-Анциферова накрыло с головой вместе с дорогим микрофоном. А звукорежиссер в тот момент сидел на холме и не мог остановить съемку, только оттуда что-то кричал. Потом Кошмана и Калюжного тоже накрыло — в общем, каждого. Один актер (мы не называем его имя, чтобы не спойлерить — Прим. ред.) лежал в этот момент в лодке, боялся, но не шевелился, чтобы не портить дубль. И Миша Хурсевич побежал в кроссовках в воду снимать эту сцену, чтобы быть ближе к ребятам. А это февраль! Ледяное море, дикий ветер. Полный экстрим.

С. Т.: Эта сцена снята в одном дубле. У нас не было вариантов. Люба уже кричала: «Сереж, давай остановим!» А я держался, потому что понимал, что второго варианта не будет.

 — А что еще запомнилось со съемок?

Л. Л.: Еще есть история про собак, они практически во всех сериях в парке (там собираются участники дуэльного клуба — Прим. ред.). Нас с Сережей полюбили две собаки — черная и рыжая, большие, как овчарки. Везде ходили за нами, не прося еды, она у них была там и без нас. Просто, когда видели нас, бежали и запрыгивали такими мешочками, одна на Сережу, другая — на меня. Клали лапы на плечи и на пояс, обнимали, облизывали. И мы старались куда-то уходить, потому что было невозможно: они прыгают и висят. Поэтому пуховики, в которых мы ходили на съемках, были полностью в глине, их стирать было бесполезно.

И мы как-то с Сережей стояли у набережной по дороге на съемку, к нам подошли двое бездомных, и один из них так сочувственно сказал Сереже: «Молодой человек, у вас очень грязная куртка». Мы абсолютно слились с той жизнью, с пейзажем, с этими собаками, которые у нас во всех сценах проходят.

Об эволюции сериалов, в том числе российских

 — Индустрия меняется. Кажется, что полнометражное кино уходит на второй план, а вот среди сериалов платформ, наоборот, небывалый бум. Вот и вы тоже перешли к сериалам от полного метра. Как думаете, за чем будущее?

Л. Л.: Сериалы и платформы однозначно сейчас стали интереснее. Гораздо больше свежего, артового происходит именно в сериалах, не в кино. Но это началось не сейчас, это еще до пандемии пошло. Стал теряться интерес даже как будто к самым большим кинофестивалям. Другое дело, когда выходят сериалы! Последний фильм, который мы смотрели в кинотеатре, — это «Джокер». Правда, мы его посмотрели четыре раза, он невероятный.

 — А с чем вы связываете эту тенденцию?

Л. Л.: Наверное, с тем, что в кино уже все было. Новая волна была уже давно, и сейчас все стало буксовать и повторяться. Есть большая масса фильмов, но в них нет ничего нового. Авторы стараются по-своему высказаться, но это не Антониони, не Годар, при которых менялась в принципе индустрия. Конечно, есть много хороших фильмов, качественных. Но если ты сравниваешь с тем, что было 30, 40 лет назад, все будто слабее, ничего не открывает.

С. Т.: Да, это ключевое слово, открытий в полном метре становится все меньше. Потому что уж больно много уже сделано.

Л. Л.: Почему «Джокер» нас поразил? Потому что там сочетание старого кино и комикса, чего-то совершенно нового. И там сильная драма в основе и потрясающий Хоакин Феникс.

С. Т.: Мы синемафилы, но практически перестали смотреть полный метр, как западный, так и наш. Все время смотрим сериалы, потому что уже в них открытия настоящие, мощные. Сериал «Наследники» — это арт сплошной. Или первый сезон «Теда Лассо» — потрясающая комедия с удивительным чувством юмора, света, доброты.

Л. Л.: Или «Больница Никербокер», такой постмодернизм, я несколько раз пересмотрела, потрясающе. И с музыкой Клиффа Мартинеса. Или «Вершина озера» Джейн Кэмпион.

С. Т.: Еще «Гоморра» — великий итальянский сериал. Там разные жанры и мощнейшие открытия — и стилевые, и актерские.

 — А из российских сериалов что понравилось за последнее время?

С. Т.: Много! Если выбирать из того, что посмотрели от корки до корки, то «Шторм» Бори Хлебникова, «Хрустальный», «Немцы».

Л. Л.: «Пингвины моей мамы» Наташи Мещаниновой.

С. Т.: «Псих» Федора Бондарчука — замечательный сериал. И там Федор Сергеевич понравился нам даже больше, чем в блокбастерах. Потому что в этой камерной истории столько разговора о человеке, столько душевности. Благодаря «Психу» решили, чтобы музыку к «Черной весне» тоже написал Игорь Вдовин. И мы ему страшно благодарны. Игорь — уникальный композитор. У нас предполагалась разная музыка, от Генри Пёрселла до электронного панка. Ее должен был объединить большой композитор, Игорь сделал это волшебно. Плюс у нас все песни в баре, которые поет актер Максим Жигалин, он же написал текст этих песен, а Вдовин — музыку к ним.

Л. Л.: А так мы смотрим очень много сериалов, просто не все до конца, много хорошего в разных жанрах.

С. Т.: Из более ранних сериалов нам очень нравится «Звоните ДиКаприо!». Самобытное и свободное высказывание, личностное, оригинальное.

 — Да, кажется, что новую волну в сериалах начали «Звоните ДиКаприо!» и «Домашний арест».

С. Т.: Это точка отсчета, когда все поняли: «Да здесь можно делать просто ураган!»

Л. Л.: Многое нам понравилось в «Перевале Дятлова», где Ваня Мулин снимался, особенно черно-белые серии, прямо круто.

С. Т.: И самое главное, что на этой территории мы абсолютно не уступаем Западу, не выглядим как пионер против хулигана, как говорили раньше, мы здесь абсолютно спокойно можем с ними соперничать. У нас офигенная операторская школа. Здесь можно еще раз сказать про Мишу Хурсевича, который снял «Черную весну». Он юный парень, ему 30 лет нет, из Беларуси. Миша много работал с Александром Расторгуевым в документальном кино, потом снял «Китобой». Миша божественно справился с тем, что нам нужно: тактильная, очень чувственная съемка, свободная камера, полудокументальная, где зритель должен присутствовать среди персонажей. Миша просто какой-то Моцарт.

 — Очень ждем ваши будущие проекты. Расскажите, над чем сейчас работаете.

Л. Л.: После «Черной весны» мы сняли «Фишера». Но там не наш сценарий, мы снимали как режиссеры (сериал написали Сергей Кальварский и Наталья Капустина — Прим. ред.). Нам всегда хотелось снять сериал про маньяка, мы даже писали полный метр и изучали тогда всех маньяков, Теда Банди например.