В прокате идет «Сказка для старых» — режиссерский дебют актера Федора Лаврова, переигравшего в нашем кино бандитов, кажется, всех видов, от коррумпированных чиновников («Большая поэзия») до братков из 90-х («Закрыть гештальт»). «Сказка» — тоже бандитский фильм про трех богатырей-бандюганов, которых криминальный авторитет посылает разыскать некоего Мулю, пропавшего с воровским общаком.
Сценаристом и сорежиссером этой притчи выступил Роман Михайлов, культовый писатель, для которого «Сказка» — формально тоже полноценный кинодебют. Ярослав Забалуев поговорил с Михайловым о том, зачем ему понадобилось снимать кино, почему он выбрал сказочный жанр и в чем отличие «Сказки» от фильмов Алексея Балабанова.
— У вас удивительная биография: серьезный ученый, который решил стать писателем, затем театральным режиссером, а теперь еще и кинорежиссером. Как вы пришли к кино?
— Я не решал становиться никаким писателем, а театром занимаюсь уже почти 30 лет. Но к кино, да, долгие годы я был предвзят. Меня оно особо не интересовало, даже как зрителя. Театр — это сакральное, он есть у любых форм жизни, даже у животных. Театр для меня прежде всего ритуал. А если надо передать какие-то глубинные ощущения, сложную реальность, здесь литература предельно естественна.
Кино замешано на научном прогрессе. Это не то, что можно произвести в формате спонтанного творчества. Нужны специальные линзы, работа со светом. Мне все это казалось неестественным искусством. Кино — воспроизводимая галлюцинация, которую мы можем передавать из рук в руки. Можно одним кликом отправить ссылку на эту галлюцинацию в любую часть света! Это феноменально. В театре ничего подобного нет и близко, в видеозаписи спектакли никакого смысла не имеют. В литературе этого тоже немного не хватает. В общем, мне внезапно захотелось посмотреть, способно ли кино рассказать мои истории. Я понимал, что этот язык может оказаться для меня неприемлемым, ничего может не получиться.
В начале 2019-го случился определенный слом, и я решил попробовать сделать фильм. Сейчас говорю, что прошел самые интенсивные и дорогие курсы кинорежиссеров. (Смеется.) А именно собрал все деньги, которые у меня тогда были, собрал людей. Полгода каждый день занимался только этим. И у меня ничего не получилось. Это был прекрасный опыт. Купил аппаратуру, у меня был друг, профессиональный оператор. Мы наснимали тонну очень красивого материала. Ну и, естественно, я допустил все возможные ошибки. С каждым днем понимал про кино все больше и больше. Разобрался со звуком, светом, как выстраивается монтаж — такие вот курсы через непосредственный опыт. Я быстро учусь и за полгода понял, как не надо снимать фильмы.
Тем летом Федя Лавров зашел ко мне в гости, и я стал рассказывать ему сюжеты, которых у меня в сознании и книгах множество. Он зацепился за этот, про криминального авторитета, который отправляет сыновей на поиски общака, и сказал, что надо брать и снимать. Я предложил двигаться ближе к театру: посадить трех братьев на стулья на фоне стены, сделать такую кинолитературу, создать своего рода симфонию с ускорениями ритма, калейдоскопическим монтажом.
— И акцентом на пластике — вы же еще и танцуете.
— Скорее, жонглирую. И с акцентом не на пластике, а на ритме! Сам я, кстати, играть не хотел, актерских амбиций у меня точно нет. (Смеется.) Хотя получил много лестных отзывов о своей игре, это было приятно. Благодаря моему участию удалось интегрировать в фильм манипуляции с игральными картами, которыми я тоже занимаюсь много лет. В сценарии такого было много: флориши, появления джокеров. К сожалению, в финальный монтаж это не вошло.
— А как вы организовали производство?
— Сразу стало понятно, что нужно сделать своего рода кинолабораторию. Собрать друзей, рассказать им идею, чтобы они зажглись и привели своих друзей. Все это было сделано практически бесплатно. Как вы думаете, какой бюджет у нашего фильма?
— Перед интервью я читал, что вы в науке и литературе занимались «бедными» мирами, так что и в кино, вероятно, пошли по тому же пути. Я к тому, что если бюджет и был, то очень небольшой.
— Да, конечно, мне было важно, чтобы не было излишеств. Бюджет фильма — 1,3 млн рублей. Это меньше, чем самое бедное кино. Все работали бесплатно, бюджет ушел на постпродакшен, транспорт и питание. Оказывается, что за эти деньги на идее и энтузиазме можно создать сообщество и снять интересный и оригинальный фильм. «Сказка для старых» была во многом лабораторией, мне было очень важно самому заниматься монтажом. Именно на монтаже я понял, что фильм получился, и это настоящее благословение.
— Конечно, ведь вам как писателю очень важно контролировать время, а в кино монтаж и есть время.
— Да, это же сердце всего фильма. Я из-за этого не люблю голливудское кино. Оно навязывает рубленый ритм, определенное восприятие. Мое психическое существо такое кино травмирует. Не могу смотреть, даже если там прекрасная актерская игра. Становится плохо физически. Есть всего пара фильмов, которые симпатичны — «Вечное сияние чистого разума» или «Малхолланд Драйв». А от боевиков укачивает — не понимаю, что происходит и зачем.
— А какое кино вы любите, кстати?
— Индийское кино — как некоммерческое, так и Болливуд. Самый любимый фильм — «Отважный тигр» Буддхадева Дасгупты. А Болливуд очаровывает своим наивом и абсурдной драматургией. Еще мне очень понравился эстонский фильм «Ноябрь». У Тарковского — «Сталкер» и «Андрей Рублев». Также впечатлил последний фильм Балабанова «Я тоже хочу». Еще из русского очень нравятся «Пыль», «Одиссея 1989».
— У вас фильм про бандитов, но в то же время волшебная сказка. Почему вы выбрали этот жанр?
— Что такое вообще сказка? Не знаю… Это рваный нарратив. Появление и исчезновение персонажей, волшебных предметов, их использование. Никакие определения из «Википедии» этот жанр не объясняют. Он меня и в литературе, пожалуй, больше всего привлекает. Там нет привычного нам психологизма, когда каждый поступок каждого персонажа объясняется. Наоборот, ты следуешь за сюжетом и боишься не успеть.
В кино я тоже сознательно выстраивал этот нарратив. Сейчас мы делаем уже третий фильм, он тоже будет близок к сказке. Вообще, судить о том, впускает меня кино или нет, можно будет только после третьего фильма. Когда будет три очень разных фильма — по сюжету, структуре, актерской работе. Театр и литература уже впустили, об этом можно говорить с известной уверенностью. А кино еще может поиграть и выплюнуть. Надеюсь, что все получится.
Второй фильм — «Снег, сестра и росомаха» — совершенно другой. Если в «Сказке для старых» декорацией является криминал, то в «Снеге, сестре и росомахе» декорация — это секта. «Сказка для старых» — конструктор, который сложился, хотя это было неочевидно. Это как собирать кубик Рубика без инструкции. Второй фильм родился из коллективной медитации, он более нежный, текучий. Третий будет снят частично в Индии, он о том, как две девушки едут покорять Болливуд.
— А вы какие сказки больше любите — авторские или народные?
— Сложно сказать, я их все люблю. Сейчас ставлю «Аленький цветочек» в театре — это вроде бы авторская сказка, но, на самом деле, она опирается на народные. Очень люблю бенгальские сказки, хотя не могу толком расшифровать, правильно прочитать символы, на которых они построены. Мне кажется, это визионерские выбросы, описание ангельских миров. Очень многие сказки рассказывают о посмертных путешествиях, о том, что происходит с душой после смерти.
— Как формировался образный ряд «Сказки для старых»? Откуда там все эти карлики, играющие в прятки?
— О, у меня просто была очень насыщенная юность. (Смеется.) Я входил в одну тайную общину, где были разные люди: цыгане, представители криминального мира. У нас была собственная мифология, отчасти она отражена в моих книгах. Причем я так и не могу вспомнить всего, о чем тогда слышал и о чем мы общались. Люди приходили из тюрьмы и рассказывали о заключенных, которые проходят сквозь стены, о собаках возле зоны, которые лают в унисон… В том числе был миф о карлике, который лучше всех играет в прятки и всегда всех находит. Я решил сделать его одним из трех проводников. Такие персонажи всегда есть в сказках, они направляют героев. А какая-то символика складывалась постепенно. Например, зеркала появляются в моменты проявления греховности. В финале у нас есть единственная открытая метафора, когда герои оказываются в антикварной лавке. Потому что они и сами антиквариат, удобрение для нового мира.
— У меня еще в финале было ощущение, что они участвуют в каком-то ритуале.
— Да, сидят и говорят о погоде… В индийской драматургии есть такая традиция: пьесы начинаются с прославления времени года. В «Сказке для старых» этот прием как бы инвертирован, переставлен в конец. Когда это понял, меня самого аж затрясло. В некотором смысле это ритуал прорыва в весну, победы над смертью. Мне очень нравится, что это светлый финал. Большое значение всегда играет послевкусие, оно здесь приятное.
— Почему, кстати, у вас сказка именно для старых?
— Если погуглить словосочетание «сказка для взрослых», то результатов будет множество, а сказок для старых пока не было. Звучит как название для фильма. Почему старые? Думаю, этот фильм заденет тех, у кого есть опыт проживания 1990-х. Новому поколению может показаться, что это полная дичь, они даже сленга не поймут. Кто такие «торпеды»? Что значит «штрих нарисовался»? (Смеется.) А люди, которые терлись в этих субкультурах, могут поймать реальное дежавю. То есть я обозначил возрастную категорию. Ну, и потом это просто хорошо звучит.
— А чем вас все-таки привлекли именно бандиты в качестве сказочных персонажей?
— Это понятная мне среда, что там говорить. Моя юность пришлась на 1990-е, были друзья с этим опытом. В общем, это было близко, и я видел в бандитах не только жестокость и стадность, но и стремление к свету, поиск хоть какой-то альтернативы на фоне общей лжи. Отовсюду льется ложь, и люди начинают поиски альтернативной силы. Тут их и подтягивают в какие-то криминальные структуры. То, что я видел, не очень похоже на то, что обычно показывают у нас в кино. Эти люди казались мне глубже. Казалось, в них есть что-то сакральное.
— Можете как-то в двух словах сформулировать, в чем отличие «Сказки для старых» от картин типа «Мама, не горюй» или фильмов Балабанова?
— В противовес привычному для таких фильмов стебу над криминальным миром в «Сказке для старых» транслируется очень теплое, искреннее сопереживание и сочувствие. И, кстати, людям, которых можно считать прототипами наших героев, фильм понравился. Они почувствовали теплоту, о которой я говорю. Я был этому очень рад. Разумеется, во всех этих людях есть и темные стороны, но о них и так уже много снято и написано. В каком-то смысле я исправляю реальность. Мне бы хотелось, чтобы все бандиты были именно такими. Честными, принципиальными, отчасти визионерами.
В моем втором фильме, кстати, есть мент. С этим миром я знаком значительно меньше. Хотя был случай, когда в 1997-м два мента завели меня во двор и обобрали до нитки. Я попросил оставить на метро, и один из них дал мне десятку. А теперь я снял фильм, в котором ключевой герой — мент-визионер. Отчасти это благодарность за ту десятку. (Улыбается.)
— Давайте вернемся к идее «бедного» кино. Как в нее укладываются съемки в Индии?
— Да, хороший вопрос. Сейчас происходит… Ну, все знают, что происходит. Встает естественный вопрос: как жить? Я когда-то понял, что воля к созданию иного — это что-то очень достойное человеческого существования. Не исправление того, что есть, — это приводит к воле к власти, борьбе за справедливость, захвату ресурсов. Себя я чувствую во всем этом совершенно бессильным. Но я могу создать вселенную, в которой будут такие законы, какие захочу, заняться чистым творчеством. Могу написать роман, в котором нет войны, в котором всё по-другому. На данный момент объединение в арт-формацию — способ выживания. Не столько в физическом плане, сколько в духовном. Мы объединились с Кириллом Полухиным, Федей Лавровым, Юлей Витязевой, нашим продюсером. Возвращаясь к вашему вопросу: сейчас в Индию летят 30 человек, всем надо оплатить дорогу. Мы очень надеемся что-то заработать на прокате «Сказки для старых». И все заработанное будем вкладывать в следующие фильмы. Благо сценариев у меня море. (Улыбается.) Мечтаем снять 11-серийный сериал по книге «Дождись лета и посмотри, что будет». Уверен, у нас это получится эффективнее и дешевле, чем у большинства современных российских кинематографистов. (Улыбается.)
Автор: Ярослав Забалуев
Фото: пресс-служба «Вольга»
