23 сентября на Netflix выходит революционный экшен Ромена Гавраса про бунт в парижском пригороде. О зажигательном пафосе этой плакатной картины рассказывает Станислав Зельвенский, недавно посмотревший «Афину» на Венецианском фестивале.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
В неблагополучном парижском пригороде под названием Афина — ЧП. Подростка арабского происхождения до смерти избивают мужчины в полицейской форме. Видео с нападением становится вирусным, в стране вспыхивают беспорядки, в самой Афине строят баррикады. У убитого остались трое не ладящих между собой братьев. Старший, наркодилер Моктар (Оссини Эмбарек), спешно перепрятывает запасы. Средний, Абдель (Дали Бенссалах) — отличник-военный, вызванный из Африки — пытается по-хорошему добиться от полиции честного расследования. Наконец, младший, Карим (Сами Слиман), ведет своих приятелей-тинейджеров в бой.
Название выдуманного, но точно срисованного с натуры парижского «сите» насколько прямолинейно, настолько и многозначно. Во-первых, образ богини войны тут кстати, поскольку речь в фильме идет именно об этом — о гражданской войне или, во всяком случае, ее призраках. Во-вторых, античные аллюзии помогают определить жанр: история братской вражды развивается по законам трагедии. И, в-третьих, режиссер Ромен Гаврас, сын замечательного режиссера Коста-Гавраса — грек, пусть и французский, и кому, как не ему, снимать фильм «Афина».
Это третий полный метр Гавраса-младшего после анархистского манифеста «Наш день придет» и совершенно уморительной черной комедии «Мир принадлежит тебе». В «Афине» у него впервые не снимается Венсан Кассель, но здесь, несомненно, живет дух фильма «Ненависть», из которого Гаврас вышел так же, как и из левацкого кино своего отца. Впрочем, в первую очередь эта яркая и яростная картина напоминает о Гаврасе-клипмейкере — авторе рискованных клипов M.I.A. и Канье Уэста и, конечно же, знаменитого Stress группы Justice.
Когда-то боевики про гетто были прерогативой американцев, но с некоторых пор этот поджанр бурно развивается и в Европе. Так, «Афина» прекрасно рифмуется с недавним датским фильмом «Патруль: По законам улиц». С французами на этой территории в силу ряда причин конкурировать трудно. Соавтор сценария «Афины» — Ладж Ли, старый соратник Гавраса по творческому объединению Kourtrajmé и режиссер сенсационно успешных «Отверженных» на те же темы.
Ли в своем фильме добивался небрежной документальной естественности, но Гаврас работает совсем иначе: «Афина» — батальное полотно, написанное широкими, очень эффектными мазками. В фильме множество протяженных кадров со сложнейшей хореографией и десятками, а то и сотнями статистов. Причем режиссер сразу ходит с козырей: открывающая сцена, в которой молодежь штурмует полицейский участок и потом триумфально едет домой, едва ли не сильнейшая (что можно расценивать и как тактическую ошибку).
Главное оружие бунтовщиков — фаеры, и с наступлением ночи Афина расцветает пламенем бесчисленных огней. Бруталистская архитектура ощетинивается импровизированными баррикадами. Под стенами «сите» полицейские отряды гремят щитами и готовят лестницы, как при штурме средневековой крепости. Из гетто эвакуируются женщины и дети. Рассерженные сорокалетние французы вдохновляются историей своих революций и эпохой романтизма. В случае Ли это был Гюго, в случае Гавраса — Жерико и Делакруа.
Но со сценарной точки зрения это как раз умеренно интересно. Братья, включая Абделя, с которым мы проводим больше всего времени, остаются одномерными. Высокий надрыв, с которым рассказана история, кажется не вполне заслуженным, иногда почти пародийным. Выполняют свои функции, но не более того, герои второго плана: заплутавший в Афине розовощекий омоновец или, например, молчаливый исламист, который возится с клумбами, но готов тряхнуть стариной (его играет Алексис Маненти, самый противный полицейский в «Отверженных»). Все развивается предсказуемо, и даже резкий финальный выпад скорее из области публицистики, нежели драмы.
Но как революционная живопись «Афина» превосходна. Выразительны каждый кадр, каждое лицо (чего стоит один Карим — воплощение гневной решимости), каждая крыша и лестничный пролет. Этот фильм пылает, от него можно прикуривать. Или зажигать фаеры.
