«Золотой лев» второй раз в истории Мостры ушел документальному фильму (в 2013-м победила «Священная римская кольцевая») о кампании против фармацевтов Саклеров. Но кино Лоры Пойтрас — это скорее рассказ об интересной и драматической жизни ее героини в нью-йоркском андеграунде 1970-х, чем тайная история клана миллиардеров, подсадивших Америку на опиоиды в 1990-х.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
«Саклеры врут — люди мрут!» — скандирует группа людей, пробравшихся в крыло Саклеров в Метрополитен-музее и разбросавших там пустые упаковки из-под оксиконтина. Крикунами руководит энергичная женщина с завитыми рыжими прядями. Саклеры — семья миллиардеров-фармацевтов, сделавших состояние, в частности, на валиуме, и приумноживших его продажами оксиконтина — обезболивающего, вызывающего привыкание и, как считается, играющего ключевую роль в американском опиоидном кризисе, который уже унес сотни тысяч жизней. Одновременно они крупнейшие филантропы и коллекционеры искусства, перечислившие миллионы долларов десяткам ведущих музеев мира.
Что касается рыжей женщины, то ее зовут Нэн Голдин, она знаменитый фотограф, сотрудничающая с теми же музеями, а с недавних пор и активистка. Сама пережившая опиоидную зависимость, Голдин организовала группу под названием P.A.I.N., главная цель которой — борьба с Саклерами. Теперь Голдин еще и героиня фильма Лоры Пойтрас «Вся красота и кровопролитие», второго в истории документального победителя Венецианского фестиваля.
Пойтрас — тоже активистка и в общем-то журналистка, а не кинорежиссер; самая нашумевшая ее работа — Citizenfour про побег Сноудена с эксклюзивным доступом к телу беглеца. «Вся красота» сделана на крепком уровне рядового документального проекта HBO. То, что жюри под руководством Джулианны Мур решило отдать Пойтрас «Золотого льва», — жест на сто процентов политический. С одной стороны, что такое фестивальные призы, если не политика? С другой — это не очень справедливо по отношению к другим участникам конкурса, и если кинофестивали превратятся (окончательно превратятся?) в соревнование не самих работ, а правильных авторов и общественно значимых тем, то следить за ними будет совсем тоскливо.
При этом Голдин — фигура, безусловно, чрезвычайно интересная. Примерно половину фильма, и это лучшая половина, она рассказывает о себе. Подростковая травма, связанная с самоубийством сестры и еще больше с дикой реакцией на него родителей. Становление в Нью-Йорке в андерграундной гей-среде 1970-х. Blank generation, «пустое поколение». Клуб Mudd. Дэвид Войнарович. Джон Уотерс. Воровство в супермаркетах. Заработки стриптизом и даже проституцией. Выкосившая в 1980-х всю эту грядку эпидемия СПИДа. Превращение в успешного фотографа — замечательно живые, словно случайные снимки Голдин, организованные в слайд-шоу под музыку (как ни странно, любимый автором формат), в изобилии представлены в фильме.
Судьба Голдин, певицы маргиналов, все крайности испытавшей на собственной шкуре, дает поводы поднять множество острых вопросов — от стигматизации секс-работы и наркозависимости до домашнего насилия. До обстоятельного разговора, впрочем, дело доходит только в связи с Саклерами, поскольку они формальный повод для фильма. И тут Пойтрас не очень впечатляет. Расследовательская журналистика остается на уровне «за мной, кажется, ездила подозрительная машина». Факты часто подменяются эмоциями. Не будет большим спойлером сообщить, что в конце P.A.I.N. добивается от крупных музеев пересмотра отношений с Саклерами. Но, откровенно говоря, в наше время припугнуть солидную институцию чьей-то сомнительной репутацией — это не очень впечатляющая победа. То ли дело Венецианский фестиваль.
