На Московском кинофестивале показали второй фильм Бориса Акопова — режиссера, который три года назад неожиданно победил на «Кинотавре» и был объявлен одной из надежд нового российского кино. В дебютном «Быке» Акопов препарировал 1990-е. В «Кэт» предметом его исследования становится современность. Это история матери-одиночки, которая после декрета возвращается на старую работу — в эскорт.
Ксения Реутова
Кинокритик, ведущая подкаста «Покалигарим»
Кэт (Анастасия Кувшинова) когда-то покорила Москву, став сотрудницей агентства, поставляющего эскортниц самым состоятельным людям страны. Но потом она родила ребенка и надолго выпала из обоймы. На материнство — разумеется, одиночное — ей дали год. А дальше надо возвращаться в профессию. Отсрочки невозможны: бизнес, в котором она занята, устроен жестко. Под словом «эскорт», на самом деле, подразумевается проституция, а в начальниках у героини обычный сутенер (Дмитрий Карташов), контролирующий доходы своих подчиненных. За декрет Кэт задолжала ему кругленькую сумму, и теперь эти деньги предстоит отработать. Героиня вроде и готова вернуться в строй, но с новыми заказами что-то все время идет не так. Она то уезжает с вечеринки с бедным фотографом вместо депутата, то попадает на поножовщину, а то и вовсе проваливает задание — не может расшевелить клиента. Сутенер хмурится, но продолжает отправлять девушку на свидания в разнообразные злачные места столицы.
«Кэт» только в первые десять минут кажется историей о нелегкой женской доле и о выборе между работой (карьерой это назвать сложно) и материнством. Довольно быстро выясняется, что клиенты девушки — персонажи не менее важные, чем она сама. Командировки героини позволяют режиссеру за полтора часа создать что-то вроде энциклопедии московской жизни: за время своих странствий Кэт успевает соприкоснуться почти со всеми социальными слоями столицы. В кадре возникают чиновники, полицейские, врачи, военные, люмпены, мигранты, представители интеллигенции и балетной богемы. Есть даже протестующие: в какой-то момент Кэт выскакивает на улицу и попадает в толпу, выкрикивающую расплывчатый лозунг «Мы не рабы! Рабы не мы!». Люди в форме равнодушно метут всех, и эскортница в белой шубке тоже попадает сначала в автозак, а потом в участок.
Внутреннее состояние героев второго плана вряд ли будет для зрителя сюрпризом. Вне зависимости от своего социального положения и материального состояния все они озлоблены и глубоко несчастны. И тут Кэт снова служит лакмусовой бумажкой: она не просто попадает в секретные места, она еще и выявляет самое низменное в своих случайных и неслучайных попутчиках. Женщина в уязвимом положении становится идеальным объектом для эксплуатации и вымещения обид на жизнь. Ее постоянно пытаются обмануть, унизить, использовать — и не только сексуально.
Все это мы, кажется, видели в российском авторском кино миллион раз. Отличие «Кэт» заключается в том, что традиционная для русского артхауса беспросветность подается здесь в слегка гротескном, едва ли не сатирическом ключе. Причем больше всего достается группам, о которых режиссер (он же автор сценария) имеет самое полное представление. Жутко нелеп и безошибочно узнаваем седой интеллектуал (Григорий Зельцер), который беседует с девушкой по вызову о демократии и смотрит с ней аскольдовского «Комиссара». Этот же персонаж оказывается импотентом (особенности физиологии, как и профессии, в не знающем полутонов типажном мире Акопова являются характеристиками героев). К чистой карикатуре сведен образ популярного у немолодых женщин певца (неожиданный Николай Шрайбер), пляшущего в леопардовом пиджаке среди разодетых в пух и перья красоток. Самой же невероятной кажется сцена за кулисами Большого театра с диалогами уровня: «Да я стройна, как сосна» — «Сосни, сосна». Тут стоит вспомнить, что у режиссера Бориса Акопова балетное прошлое, поэтому эти эпизоды, какими бы фантастическими они ни казались, наверное, тоже имеют какую-то реальную основу.
В «Быке», предыдущем фильме Акопова, браток из 1990-х в исполнении Юры Борисова был наделен кардиомегалией — синдромом «бычьего», увеличенного в размерах сердца. По ходу картины этот диагноз превращался из медицинского в социальный: герой, проявляющий сильные чувства в бесчувственной среде, был обречен на погибель. «Кэт» формально с «Быком» никак не связана: другое место действия (столица вместо небольшого города), другая эпоха (наши дни), героиня вместо героя. Однако при ближайшем рассмотрении эти фильмы складываются в диптих: для Кэт таким же центром сердечной боли, несовместимой с прежней жизнью, становится ее ребенок. В новой картине есть и подсказка к тому, откуда мог взяться столь полюбившийся режиссеру мотив: один из клиентов ведет героиню на «Жизель» — балет о несчастной крестьянке, которая во многих трактовках сюжета умирает как раз от разрыва больного сердца.
Однако если дебютный фильм Акопова был напрямую связан с детскими воспоминаниями режиссера, который пытался осмыслить и описать события 25-летней давности, то «Кэт» не идет дальше простого свидетельства, слегка декорированного гротеском. Акопов невероятно смел и виртуозен во всем, что касается кинематографической формы — проявленный в «Быке» талант никуда не делся. Новая картина отличается тем же безупречным ритмом и той же визуальной изысканностью. Здесь, например, совсем нет солнечного света; жизнь героев протекает в демонической и очень стильной полутьме (понятно, все они бесы). Даже когда ночная бабочка Кэт выбирается на улицу, она встречает там либо закатную мглу, либо серые предрассветные сумерки. Из-за этого равно неуютными выглядят и помпезные кулуары Большого, и дизайнерские квартиры богачей, и дорогие рестораны, и церковь, в которой крестят дочь героини. Широкоугольный объектив — «рыбий глаз» — размывает края кадра, ломает пропорции, гнет вертикаль и горизонталь; любое пространство, в котором оказывается Кэт, будто выталкивает ее из себя.
Однако на сценарий вся эта смелость и изобретательность почему-то не распространяются. Хождение героини по мукам — это увлекательный рассказ, так и не перерастающий в высказывание, хотя весь материал к тому располагает. В некоторых моментах монтажные склейки вообще выглядят так, словно автор сам бил себя по рукам, обрезая сцены, которые могли бы иметь какое-то интересное и радикальное в смысловом плане продолжение.
Секс-работа в фильме не романтизируется, но и не подвергается анализу. К своей героине Акопов относится примерно так же, как потребители ее услуг. Кэт — инструмент, функция, но никак не полноценный персонаж (и это не вина актрисы). Придать образу законченность могли бы точные и яркие детали, связанные с произошедшими в ее жизни переменами, но все, что касается женского опыта, здесь размыто или уведено в область условности. У недавно родившей женщины фигура подростка; ее ребенку год, но в кадре показывают грудничка, который существует в режиме «есть, спать, кричать» и которого легко передают из рук в руки. В сценах секса камера откровенно любуется извивающимся женским телом и полностью игнорирует мужское. Исключение сделано только для дряблой задницы бессильного интеллектуала.
Наверное, можно было бы в очередной раз свыкнуться с тем, что, даже помещая женщину на первый план, российские режиссеры не могут разглядеть в ней ничего, кроме своих фантазий. Беда в том, что и о клиентах Кэт, которым, в сущности, и посвящена картина, Акопову тоже поведать нечего. Остается лишь нагнетать привычный для российского кино мрак и обещать героине, что в финале она, как мученица, попадет в рай, а все другие, в которых ад, просто сдохнут.
