В прокат вышел новый фильм Александра Ханта, автора любимого многими «Витьки Чеснока». Рассказываем, как, снимая кино по реальным событиям, случившимся в Пскове в 2016-м, режиссер балансирует между социальным репортажем и гротескной условностью.
Василий Степанов
Кинокритик, главный редактор журнала «Сеанс»
На масштабную подростковую вечеринку — с пивом, бассейном, танцами и сотней кедиков в прихожей — прибывают незваные гости, тревожные родители девочки Саши. Уже, видите ли, ночь, а Саши дома нет. Мама волнуется, отчим-опер — тоже (этот усталый крупный мужчина мог бы третий сон видеть, а вот поди ж ты, рассекает по ночному городу из-за беспечной падчерицы). Взрослые успевают как раз к кульминации детского праздника: Саша и ее бойфренд Даня уединились и пытаются потерять девственность.
Родители, кажется, подзабыли, как сами были молоды, а может, никогда не слышали Гребенщикова, который предостерегал от стояния на пути у высоких чувств. Так или иначе, домашний арест девочки запускает цепочку трагических экранных событий, вдохновленных реальной историей двух псковских подростков, в ноябре 2016 года пустившихся в бега из паскудного взрослого мира и погибших во время полицейского штурма (считается, что это было самоубийство). Трансляция осады велась онлайн и наделала много шума несколько лет назад, заставив вновь всерьез задаваться вопросом «Легко ли быть молодым?».
Название этого легендарного перестроечного фильма Юриса Подниекса приходит в голову еще до начала истории Саши и Дани. Увертюрой «Межсезонью» служат несколько документальных интервью с подростками. Трехминутный монтаж взглядов в камеру и высказываний об отношениях с родителями, о саморазрушении, конфликтах и несправедливости, неуверенности и страхах заставляет понять и принять гротескную условность стиля Александра Ханта, который не склонен играть в критический реализм. Режиссер остраняет случившееся событие тем, что избегает документального взгляда на описываемые события и укрупняет курьезы русского быта с помощью мастеров художественно-постановочного цеха. Знакомый зрителям мир писан крупными мазками: советский хрусталь все еще на полках, пышные цветы — на обоях и постельном белье, заборы из профнастила, закрашенные жилкомсервисом граффити, хна в маминых волосах, а на стенах в повзрослевшей детской — разорванный на картинки и заголовки журнал «Сеанс» (выпуск, посвященный 1968 году). Ханта интересует не социальная критика, а скорее, соответствие высоким жанровым образцам кино о загубленной юности (в диапазоне от «Пустошей» Терренса Малика до «Вам и не снилось…» Ильи Фрэза) с поправкой на комикс. Даже в том, что фильм снят на пленку (в титрах — благодарность Валерию Тодоровскому за пять с лишним тысяч метров «Кодака»), можно увидеть авторскую позицию — острое нежелание быть репортером и интерпретатором газетной заметки.
«Межсезонье» переносит псковский сюжет в Екатеринбург. Славящийся своим особым изводом русского рока, мертвыми поэтами и стрит-артом, брутальный свердловский мир оказывается идеальной локацией для проблемного высказывания о молодежи и наполняет его дополнительным содержанием. Как будто само пространство здесь запрограммировано на трагедию. Тут шаг вправо, шаг влево расцениваются как попытка к бегству с намеченной колеи и караются соответствующим образом. Родители у Ханта не звери и не палачи, просто боязливые взрослые люди, которые в своем исступленном желании навязать правильный, на их взгляд, образ мыслей способны довести мир до катастрофы. Страх и насилие связаны напрямую, а для тех, кто не понял, Хант оставляет прямолинейные подсказки — вкрапляет в пространство фильма слова, которые появляются то на заборе, то на стене, то на земле. Если их собрать, получится «Жизнь слишком прекрасна, чтобы бояться».
Немаловажную роль в круговороте насилия играет государство. Отчим Саши — полицейский, силовик. И его попытки решить вопрос силовым путем (наручники, ориентировки, стволы) приводят к эскалации конфликта. Он ни с кем и ни о чем не советуется, никого не слушает, даже своих союзниц — мам обоих детей — видит мелко, ведь он всегда знает, как лучше. Отметим пугающе точную работу в этой роли Константина Гацалова, чей брутальный образ идеально дополняет «Родина» Юрия Шевчука, звучащая звонком в его смартфоне.
На саундтреке этому тоскливому принятию бескрайней России как могут противостоят молодежные звуки Shortparis, «Дайте танк (!)», «Пошлой Молли» и Фэйса (признан в России иностранным агентом — прим.ред.), которые должны порадовать многочисленных микроинвесторов, поучаствовавших в краудфандинге фильма на сервисе «Планета». Самого же режиссера, кажется, куда больше интересуют не прямолинейные выводы по общественной части, а возможность проверить чернуху и бытовуху «Морфологией волшебной сказки» Проппа. Чем дольше бегут главные герои, тем больше кажется, что за царевичем Даней и царевной Сашей гонятся не усталый мент и российское государство, а Кощей Бессмертный и Змей Горыныч, помогает которым не рецидивист Дырявый, а сама Баба-яга. В общем, вечная драма наших широт.
