Долгожданная метакомедия, в которой Николас Кейдж играет Николаса Кейджа, оказалась просто плохим фильмом про актера в плохом кино.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
Артист Николас Кейдж (Николас Кейдж) переживает затянувшийся кризис среднего возраста: карьера требует камбэка («хотя я никуда не уходил»); экс-жена (Шэрон Хорган) и 16-летняя дочь (Лили Мо Шин) устали от его раздутого эго; отелю, в котором он живет, Кейдж уже должен какие-то сумасшедшие деньги. Все, что может предложить агент (Нил Патрик Харрис) — полететь за миллион на Майорку на день рождения фаната, оливкового короля Хави Гутьерреса (Педро Паскаль). На острове на Кейджа выходит ЦРУ и просит помощи, утверждая, что миляга Хави — крупный торговец оружием и вдобавок похитил перед выборами дочь каталонского политика.
Кейдж в роли Кейджа — идея на миллион долларов (как и выписать его себе на вечеринку): ставь камеру и снимай. Так рассудил бы любой из нас, и так, очевидно, решил Том Гормикэн, автор проходного ромкома «Этот неловкий момент», когда убедил Кейджа участвовать в «Невыносимой тяжести огромного таланта». И теперь к досаде за конкретный фильм примешивается экзистенциальная растерянность: неужели в мире все так разладилось, что не работает даже это?
Нет, какое-то робкое, скромное удовольствие от фильма получить все равно можно. Кейдж очень старается (еще бы!), и само его существование на экране, взаимодействие актера и персонажа, вроде бы идентичных, но не совсем, вызывает у небезразличного зрителя выброс эндорфинов — схожим эффектом давно зарабатывает, скажем, Билл Мюррей. Есть примеры еще попроще: скажем, метапроекты Ван Дамма, который и вправду всю жизнь играл самого себя. Что-то на эту тему в «Тяжести» придумано, хотя и оскорбительно мало: внутренний голос Кейджа выглядит как сам Кейдж 30-летней давности (чудеса цифрового омоложения), по-прежнему уверенный в том, что он востребованная кинозвезда.
Самоирония — такая штука, в которой недостаток искренности очень бросается в глаза: неловкое движение — и она переходит в мастурбацию. Когда Чарли Кауфман писал для «Адаптации» персонажа по имени Чарли Кауфман, которого замечательно сыграл Николас Кейдж, он не боялся и не стеснялся ничего. Даже Мэтт ЛеБлан в «Эпизодах» был готов рискнуть. В центре «Невыносимой тяжести» (демонстративно кауфмановское название) — ленивый, безопасный, ласковый шарж: пара черточек для внешнего сходства, и все. Карикатура, переходящая в фан-видео сперва в шутку, а потом и всерьез.
Кейдж при этом оставлен на сцене в полном одиночестве. Педро Паскаль самоотверженно приносит в жертву собственную харизму: в лучшие моменты он не более чем спарринг-партнер для звезды, а в худшие — герой патологически неинтересной экшен-комедии про Майорку, оружие, противного кузена и выборы «президента Каталонии». Дочь Кейджа, которая не хочет смотреть немое немецкое кино, и бывшая жена без особых примет — вообще предметы мебели (в тот же гарнитур — итальянская подруга Хави). Переругивающиеся агенты ЦРУ попали сюда, как и 30-летний Кейдж и гэг «герои объелись кислотой», откуда-то из глухих 90-х.
Старше гэга про кислоту — только постмодернистский прием «персонажи обсуждают будущий фильм, не сознавая, что уже в нем участвуют», повторенный здесь примерно 30 раз. Хорватия неплохо изображает Майорку, чего не сказать про позорные попытки Гормикэна пародировать Джона Ву образца «Без лица» — при том что, если судить по режиссерскому почерку, воспитывался он на комедиях с Гошей Куценко.
Двухчасовой мем — сложный, сырой формат, в котором изредка преуспевает разве что студия «Марвел». «Тяжесть» через несколько минут после начала попросту перестает быть смешной: внезапно выясняется, что ролик из «Плетеного человека» про пчел или нарезку лучших истерик Николаса Кейджа перешутить невозможно, а главное, совершенно не нужно.
