Годы идут, а российские сериалы все никак не могут понять, чего хочет зритель — прогрессивной повестки или защиты от нее? По просьбе Кинопоиска гендерная исследовательница Мария Нестеренко посмотрела два самых популярных новых сериала, прямо обращающихся к теме феминизма и гендерного реванша, и нашла их глубоко женоненавистническими.
Мария Нестеренко
Историк женской литературы, редактор серии «Гендерные исследования» издательства НЛО
В последние два-три года российские производители сериалов (да и кино тоже, но это отдельная история) пытаются работать с фемповесткой. Точнее, с тем, что под этой повесткой понимает массовая культура в России. Обычно все сводится к тому, что женщины в кадре — к месту или нет — вдруг заявляют: мы не рабыни, чтобы яичницу жарить по утрам. Так или иначе, всем понятно, что новому зрителю неинтересно смотреть очередной «спас под березами», а главная героиня должна быть кем-то большим, чем просто приложением к герою.
Проблема в том, что формальное, идущее от чистого коммерческого расчета заигрывание шоураннеров с горячими темами и злоупотребление новыми, «прогрессивными» словами часто заканчивается трансляцией не новой освободительной программы, а их собственных патриархальных фобий. За примерами далеко ходить не нужно: прямо сейчас на платформе Start (и с большим успехом) идет комическая антиутопия «Два холма», а в апреле на more.tv закончились «Thе Телки» — хитовая экранизация популярного романа Сергея Минаева, вышедшего в далеком 2008 году.
«The Телки» Марии Агранович
Здесь двигатель сюжета — rape revengе, месть женщины за совершенное над ней насилие, давний кинотроп, который когда-то использовался в основном в разного рода эксплотейшене, но недавно был переосмыслен и взят на вооружение мейнстримом («Девушка, подающая надежды» или «Прошлой ночью в Сохо»). Правда, в сериале эта месть показана не только беспощадной, но и бессмысленной.
С момента публикации в 2008 году оригинальный текст Минаева просто устарел, поэтому создателям сериала пришлось основательно переписать первоисточник, чтобы приспособить его к современным реалиям. Напомним, что протагонист книги Минаева, 27-летний Андрей, прожигает жизнь в декорациях золотой Москвы нулевых, зарабатывая колумнистикой в глянце, и манипулирует многочисленными влюбленными в него девушками, постоянно и виртуозно врет им, своим коллегам и начальству, постепенно запутываясь в связях и легендах, пока не становится жертвой злого розыгрыша, придуманного одной из его жертв/любовниц. Повесть, разумеется, изобилует сексистскими выпадами и сентенциями, начать хотя бы с названия.
В сериале Андрей Миркин (его играет Милош Бикович) не перестал быть сексистом, но сменил профессию. Теперь он директор агентства, специализирующегося на черном пиаре; своим взлетом он обязан тем, с кем спит. В конце концов его тоже подставляют, но уже шесть разгневанных женщин. Старый сюжет оживляется актуалочкой (домашнее насилие, шелтеры, где женщины прячутся от разгневанных мужчин), но выглядит эта перелицовка фарсом: жертвы домашнего насилия врут, управляющие шелтерами вымогают с них деньги. На экране происходит все тот же бесконечный символический обмен женщинами, что в вымышленной гламурной Москве-2008. Карьеры здесь по-прежнему делаются через постель.
Героини, чья ярость запускает сюжет «The Телок», показаны расчетливыми стервами, способными объединиться лишь для того, чтобы насолить обидевшему их мужику. Но и этот союз разваливается — не только потому, что каждая из шести руководствуется исключительно меркантильными соображениями, но и из-за того, что каждая в душе раскаивается в содеянном. Таким образом, зрителям показывают, что они неправы в своей жажде мести. «Женщины — страшные существа», — говорит в последней серии помощник следователя. «И ничего им за это не будет», — соглашается с ним начальник. Утверждение об имманентной враждебности женщины (к мужчине как дефолтному человеку), особенно сделанное женщиной-режиссером, как бы оправдывает патриархальную власть: «зе телок» нужно контролировать, чтобы они не натворили неописуемых бед.
При этом в сериале есть персонаж, вроде бы транслирующий феминистские идеи; это адвокат Ольга, сыгранная Паулиной Андреевой, она построила успешную карьеру, отстаивает право на собственную субъектность и советует одной из героинь уйти от мужа-абьюзера, но методы ее оказываются из того же арсенала, что и прихваты самого Миркина: порноместь, инсценировка убийства. Конечно, женщина на экране также может быть антигероиней, как Миркин — антигероем, носить на себе «печать зла», спать за деньги, подставлять и даже убивать. Но в таком случае у нее как у персонажа должна быть глубина и логика, а не набор клише вместо характера.
В итоге единственное, в чем создатели сериала переплюнули Минаева, — это демонизация женщин. В финале книжки герой раскаивался и даже мечтал о том, как было бы хорошо навсегда исключить слово на букву «т» из своего лексикона; понять по игре Милоша Биковича, о чем мечтает и что чувствует герой сериала, невозможно. Зато мизогинический месседж считывается отлично, и тот факт, что создатели сериала не стали исполнять мечту Миркина, оставив у проекта оригинальное, по нынешним временам оскорбительное название, тоже говорит о многом.
Феномен «рублевской литературы», к которой принадлежат и «The Телки», имел короткую, но яркую жизнь в нулевые и не в последнюю очередь был обязан своим появлением усталости российских женщин от двойной нагрузки, ухода за двумя поколениями (дети, пожилые родители), а часто и за мужем-алкоголиком. Как писал журналист-исследователь Эндрю Соломон: «Борьба за равноправие женщин тогда (в советское время — Прим. авт.) ассоциировалась с бабами в оранжевых жилетах, Валентиной Терешковой и женами, которые работают на двух работах, чтобы прокормить пьяницу-мужа».
«Рублевская литература» транслировала «легкий» образ жизни содержанок и дорогих эскортниц, который как бы становился в этой логике альтернативой образу жизни большинства постсоветских женщин. Само по себе это клише уже достойно переосмысления и качественной проработки, которую можно было бы осуществить, пересмотрев гендерные роли и представления о женском идеале, как это сделано в американских сериалах. Например, в давних «Безумцах» или более новом «Почему женщины убивают», где показано, что новомодная кухня, свежая укладка и маникюр — приметы не только американской мечты 1950-х, но и «уютного концлагеря», о котором писала активистка второй волны американского феминизма Бетти Фридан. Патриархальным силам противостоит демократия — право на дискуссию и право влияния на принятие решений кого-то еще, кроме мужчин. Но такая дискуссия с оригинальным текстом в «The Телках» не происходит, хотя парадоксальным образом сняла сериал женщина.
Из 2022 года кажется, что минаевский материал предоставляет прекрасную возможность для рефлексии на тему властных и гендерных отношений, и сам этот комментарий отлично мог бы осовременить ушедшую фактуру. Ведь гендер не существует сам по себе, он тесно связан с экономическим порядком и социальными трендами. Например, консервативный поворот, который наблюдается в последние годы и даже десятилетия во многих странах, тесно связан с «новой мужественностью». Этот поворот выражается не только в идее «место женщины дома» и криминализации абортов, но и в убежденности, что женщина — красивый трофей, вещь, а мужчина — ее хозяин. И, осознано или нет, это убеждение транслируют авторы сценариев многих российских сериалов, делающих женских персонажей романтическим придатком к деятельному протагонисту-мужчине. «Женщина может немного работать и зарабатывать, но ее главная задача — это воспитание детей, обслуживание мужа и т. д. У такой модели есть неприятные последствия, потому что при разводах, процент которых очень высок, женщина остается почти полностью зависимой от бывшего мужа. И это, конечно, почва для манипулирования и насилия», — говорила в одном из интервью известная гендерная исследовательница Анна Темкина.
«Два холма» Дмитрия Грибанова
Страхом перед женщиной, точнее, перед тем, что она может устроить, вооружившись этими ужасными идеями феминизма, наполнена и другая сериальная новинка. В чудо-городе Два Холма живут только женщины, построившие одновременно хай-тек и экофрендли-общество. Они гуляют на площади имени Греты Тунберг, в качестве обращения используют исключительно слово «подруга» и не стареют. Для репродукции им не нужны мужчины-партнеры — спасибо искусственному оплодотворению, — а рождаются в новом мире только девочки, поэтому у всех матчества, а не отчества, да и все существительные тут тоже женского рода. А где же мужчины? Они вымирают после эпидемии нового вируса, которая стала следствием применения биологического оружия во время новой войны Северной Кореи с США. О прошлом напоминают разве что музеи патриархата и «хранители семени». А также отдельные активистки — например, бабушка главной героини, — которые борются за права мужчин («мужская жизнь имеет значение»).
Есть и другой мир — мир «приматов», «дикарей», мужчин и женщин, которым не по вкусу новая стерильная реальность. Они живут в полуразрушенных домах, занимаются обычным сексом (в технологичном мире феминисток в почете, разумеется, секс-игрушки, а тех, кто западает на обычный секс, зовут «хомиками», от Homo sapiens). Эти недоразвитые существа собирают еду на свалках и в целом наслаждаются жизнью. Любовь героев из разных реальностей — а именно она становится источником сюжетной коллизии — по всей видимости, должна разрушить барьеры между прошлым и настоящим и заодно разоблачить всех негодяев, точнее, негодяек, которые втихую наслаждаются радостями старой жизни. Среди них — «натуральный» секс и алкоголь.
Идеальная, на первый взгляд, картина в городе будущего подтачивается саспенсом, ощущением, будто что-то здесь не так, и эти подозрения подтверждаются в первой же серии. Жительницы Холмов, на самом деле, не свободны, они ходят строем и даже не догадываются, какого счастья лишены в отсутствие мужчин. В общем, живут в антиутопии. Этот жанр традиционно подразумевает описание не просто неудавшегося, но свернувшего не туда, непременно тоталитарного общества. Феминизм равно тоталитаризм? Серьезно?
Даже если закрыть глаза на эту рифму как на неудавшуюся шутку авторов, описанное ими женское сообщество, очевидно, является проекцией распространенных фобий. Стерильный феминистский мир, который изобразили авторы, отсылает к представлению о феминизме как о новом пуританстве, уничтожающем все веселое и живое. Никакие разговоры о том, что новая этика, на самом деле, не нова (это лишь новое напоминание о ключевых гуманистических ценностях и базовых принципах взаимного уважения), не спасают от спекуляций в духе «новая этика не ставит задачей сделать слабых сильными, а ставит задачей сделать сильных слабыми, а всех слабых сделать злобными, шумными и простыми».
Создатели «Двух холмов» не отказывают себе в удовольствии посмеяться над этими воображаемыми «злобностью» и «простотой». Система гэгов тут построена на изображении нелепостей, которые, с точки зрения сценаристов, порождает увлечение фемидеями: токсичный позитив (обязательные обнимашки в семь вечера со словами «люблю тебя»), штрафы за отказ сортировать мусор, мечты о новых высокотехнологичных секс-девайсах и готовность вызвать «полицеек», если уровень вербальной агрессии превышает допустимую норму (и снова привет борцам против домашнего насилия). Да, феминистская утопия это совсем не страшно, а просто нелепо, ведь большая часть женщин настолько глупы (как и положено массе в антиутопиях), что учатся шутить по специальным пособиям («ты будешь морс из тыгоды»), а из названия города понятно, что имеется в виду не «Твин Пикс».
Мужской взгляд, пресловутый мейлгейз, прослеживается не только в сценарных, но и в визуальных решениях: обитательницы Двух Холмов ходят в обтягивающей одежде, при каждом удобном случае плещутся в фонтанах, так что их грудь становится отчетливо видна под намокшими топами, и время от времени принимают соблазнительные позы.
Справедливости ради стоит сказать, что мир антиподов феминисток тоже изображен нелепым и отталкивающим: грязь, антисанитария, самогон, пьяные драки и, разумеется, соревнования, у кого член больше.
Создатели «Холмов» признаются, что плохо разбираются в феминистской повестке, над которой они старались посмеяться: «Я мог актерам-мужчинам объяснить, как они должны деградировать, любой из нас может очень грамотно и быстро это сделать, — говорит режиссер Дмитрий Грибанов. — Сказал: „Мальчишки, мы с вами деградируем“. Все закричали: „Ура!“ — и поняли, как это сделать. Но как должны выглядеть и вести себя женщины будущего, как они будут воспринимать отношения, секс, политику и экологию в мире без мужчин — это гораздо сложнее. Однако оба мира в сериале стремятся к одному — к пониманию, что же такое любовь. Любовь, которая в мире женщин почему-то пропала, любовь, которая в мире мужчин почему-то обесценилась».
Ну что же, деградировать и правда проще, чем учиться новому.
