На HBO Max вышло три эпизода сериала, снятого при участии Майкла Манна. Несмотря на название, это история не о полиции, а о медиа доцифровой эпохи. Во всяком случае, пока.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
Приключения гайдзина, чужака с Запада, в Японии — это целая категория фильмов и сериалов в диапазоне от исторического романа («Сёгун») до послевоенной мелодрамы («Сайонара»), от триллера («Черный дождь», «Якудза») до эротической исповеди («Все оттенки Токио»), от комикса («Росомаха») до ромкома («Трудности перевода»). И все они так или иначе исследуют пропасть между японским и западным взглядами на мир, которую герою с большим или меньшим успехом (но никогда полностью) удается преодолеть.
«Полиция Токио» тоже в конечном счете именно об этом. Протагонист — целеустремленный молодой человек по имени Джейк Адельстейн (Энсел Элгорт) — изо всех сил пытается раствориться в токийской толпе, но это невозможно ни по культурным, ни по чисто физиологическим причинам: он выше всех на голову.
Адельстейн — реально существующий мужчина, которому слегка за пятьдесят, и Tokyo Vice — экранизация его одноименного мемуара 2009 года. Главный герой не полицейский, а журналист; парень из Миссури, который переехал в Японию, выучил язык, окончил филфак престижного университета и устроился криминальным репортером в крупнейшую газету.
Шоураннер «Полиции» — драматург Дж. Т. Роджерс (автор политической драмы «Осло»), но лицо сериала — режиссер Майкл Манн. Название адельстейновских мемуаров «Tokyo Vice» отсылает, естественно, к подвигам Санни Крокетта и Рико Таббса (хотя речь здесь вовсе не про отдел нравов), и в экранизацию каким-то образом удалось заманить их создателя. Манн поставил пилот и пару финальных серий, что автоматически делает «Полицию Токио» колоссальным событием для поклонников: последней его режиссерской работе, боевику «Кибер», уже семь лет, а когда выйдет многострадальный фильм про Энцо Феррари — бог весть.
Первая серия действительно прекрасная. Это все равно не стопроцентный Манн (он почти всегда снимает по собственным сценариям), но стиль абсолютно узнаваемый: все оттенки синего и оранжевого, мачистские рапиды, ошарашивающие крупные планы. Любопытно, что уже второй эпизод, поставленный карьерным телевизионщиком по фамилии Владыка, выглядит совсем иначе: сериальные режиссеры на подхвате обычно имитируют почерк хедлайнера, заданный в пилоте, но у Манна списать, видимо, трудно.
История — где-то криминальный триллер, где-то (как всегда, у Манна) производственная драма, где-то бытовые зарисовки из экспатской жизни. Причем околокриминальная часть не очень значительная — во всяком случае, поначалу. Мы видим, как Джейк сенсационно (первый иностранец!) устраивается работать в крупнейшую газету страны и начинает приглядываться к мелким происшествиям, которые со временем, судя по прологу, выведут его на одного из боссов якудза. Но пока он никто, о чем окружающие ему настойчиво напоминают. Едва ли не самое интересное — живописные картины доинтернетной, аналоговой журналистики (на дворе 1999 год, так что ей осталось немного) в японском варианте, с жесточайшей дедовщиной, в случае Адельстейна еще и помноженной на национализм (его то и дело норовят выставить за дверь как зеваку-иностранца, который, конечно, только случайно мог забрести на экзамен, в редакцию или на пресс-конференцию).
К герою, впрочем, проникается отцовской симпатией ветеран-детектив (Кэн Ватанабэ). Среди других персонажей, за которыми мы следим параллельно с Джейком, — молодой якудза Сато, воин нижнего звена с романтической поволокой во взгляде. А также американка Саманта, работающая хостес (на грани эскорт-услуг, но не совсем) в ночном клубе и мечтающая о собственном бизнесе. У нее, как и у самого Джейка, явно будет мелодраматическая предыстория.
Элгорт не безусловно обаятельный, но харизматичный, напористый актер, и следить за его беготней по Токио нескучно даже в будничные отрезки. Тем более что азиатское изобилие неона в сочетании с множеством ночных сцен поддерживает гипнотизирующую атмосферу неонуара, притом что за три часа еще не выпущено ни одной пули, не случилось ни одного поцелуя, а в пилоте, скажем, самая драматичная сцена — это письменный экзамен.
