Кто придумал «Эпидемию», «Топи» и «Выживших»? 7 наших шоураннеров и креативных продюсеров объясняют, как делается сериал

О разнице между шоураннером и креативным продюсером

Валерий Федорович: Креативный продюсер — тот, кто отвечает исключительно за творческую составляющую, но любой продюсер, конечно, должен быть творческим. Поэтому такая формулировка в титрах чаще всего используется, чтобы подчеркнуть вклад конкретного человека в фильм или сериал. А шоураннер — человек, который буквально ведет шоу, отвечает за все аспекты, от сценария и кастинга до последней склейки в монтаже.

При этом одна и та же должность в случае полного метра и сериала может означать различный функционал. Вот пример: продюсер. В американском кино, если речь идет о коммерческих фильмах, — это главный человек. На нем завязаны все решения. А в сериалах у них главный не продюсер, а executive producer. И все авторы и шоураннеры проектов называются в титрах именно так. Но на сегодня в моем понимании креативный продюсер — тот, кто отвечает за доработку сценария и принимает участие в решениях по другим творческим вопросам. Шоураннер и продюсер ответственны за все, а продюсер — еще и за деньги. Если есть хороший шоураннер, то креативный продюсер не очень-то и нужен. Но всегда есть исключения.

В общем, если коротко: есть режиссер, есть продюсер, есть шоураннер. Именно эти люди определяют то, каким будет будущий фильм или сериал. Креативный продюсер так или иначе участвует в производстве на всех этапах, но не несет ответственности и не принимает окончательных решений.

Про отношения с режиссерами

В. Ф.: Мы не очень любим ездить на съемочную площадку, кроме тех случаев, когда мы сами режиссируем (а это было пока два раза — на «Перевале Дятлова» и «Анне К»). Потому что на площадке самым главным должен быть режиссер. У нас простой договор с режиссерами: они не могут ничего навязать нам, но и мы ничего не можем им навязать. Мы друг другу должны доказать, аргументировать каждый шаг процесса. Это касается и подбора актеров, и съемок, монтажа и любых других стадий производства.

Евгений Никишов: В «Перевале Дятлова» нас можно назвать шоураннерами, да. У нас был потрясающий сценарий Ильи Куликова, и мы подробно обсудили с ним, как собираемся снимать. Потом Илья посмотрел пилот и дал очень толковые комментарии, которые мы учли в дальнейших съемках всего сезона. Мы с Валерой были режиссерами нечетных серий, а четные снимали Паша Костомаров и Степа Гордеев. Степа потом еще смонтировал все серии. Но мы на берегу договорились, что все финальные творческие решения на нас, поэтому острых споров не было.

Во всех остальных случаях мы никак не влияем непосредственно на съемочный процесс. Только в самых крайних, наверное, когда видим по отснятым материалам, что нас категорически что-то не устраивает. Но такое бывает крайне редко.

В. Ф.: И тогда мы просто останавливаем съемки и меняем режиссера. Несколько раз это происходило.

Чтобы быть в курсе всего, что происходит на проекте, мы проводим читки сценария вместе с группой. После этого история уточняется, иногда появляются новые сцены. Готовый сценарий мы всегда подробно обсуждаем с режиссером, нам важно, чтобы он понимал текст так же, как и мы. Чтобы потом не было спонтанных изменений уже на площадке, попыток все исправить на монтаже и так далее. Но кино — это жизнь. И сценарий меняется до самого последнего дня работы над фильмом или сериалом.

О практике превращения сериала в полный метр

В. Ф.: Практика создания полнометражного фильма из сериала распространена в нашей индустрии от бедности. Так делают только в России. Берешься за амбициозную задачу и понимаешь, что бюджет на серию превышает все разумные пределы. И сразу думаешь, где можно взять дополнительные деньги. Ответ раньше был один: кинопрокат.

Е. Н.: Мы наступили на эти грабли с «Аванпостом» и очень жалеем, что так сделали. Изначально у нас был написан шестисерийный сериал, но его производство было слишком дорогим. Нужно было придумать, как отбить хотя бы часть вложенных средств. Однажды у нас это успешно получилось с «Гоголем» — думали, сработает еще раз. Мы планировали разделить его на два полнометражных фильма, потом поняли, что финала у первой части нет. И даже с помощью досъемок не получалось сделать это органично. Дальше попробовали сжать все серии в большое трехчасовое кино. И получился 127-минутный трейлер сериала.

В. Ф.: Мы признаем, что это было ошибкой. Но эта ошибка была продана в 120 стран мира.

Е. Н.: Если бы «Аванпост» сразу вышел как сериал, у него, уверен, была бы совсем другая судьба.

В. Ф.: Но возможность совершать ошибки — это классная возможность. Если бы мы иногда не были безумными, то не сделали бы ничего прорывного. Про тот же самый Netflix нам все говорили, что это невозможно, что это никому не нужно. А сейчас объявлено сразу о нескольких российских проектах для этой платформы.

Об «Эпидемии» и сделке с Netflix

Е. Н.: «Эпидемии» очень помогла эпидемия.

В. Ф.: Мы поняли, что у «Эпидемии» есть шанс попасть на зарубежную платформу, после того как пилот взяли в конкурс Canneseries. Все его очень хвалили, и мы уже начали думать, что теперь за нами выстроятся в очередь международные площадки. Но была тишина.

Изначально мы писали пилот «Эпидемии» под ТВ-3. Когда мы пришли на канал, то хотели сделать его местом силы драматических сериалов. Кстати, эту книгу, «Вонгозеро», еще много лет назад продюсер Вячеслав Муругов принес Александру Дулерайну, генпродюсеру ТНТ, а тот показал ее нам. Мы ее прочитали, нам очень понравилось, но мы благополучно о ней забыли, пока спустя пару лет к нам не пришел Саша Бондарев со сценарием по ней. Тогда мы ее и вспомнили.

В общем, когда мы показали пилот «Эпидемии» в «Газпром-медиа», нам рассказали о запуске платформы PREMIER и сказали, что премьера будет там. И уже спустя год мы показали его на ТВ-3. А история с временным изъятием одного эпизода была очень странная. Какая-то «Эпидемия» Шредингера. Мы так и не поняли, что это на самом деле было.

Е. Н.: Когда сериал уже вышел на Netflix, о нем написал Стивен Кинг, и началась вторая волна популярности. Была такая шутка, ходившая по всем чатам создателей «Эпидемии»: «Сериал „Эпидемия“ на PREMIER — полная херня. Лучше посмотрите To the Lake. И в этой шутке есть, конечно, горькая правда для создателей сериалов в России.

В. Ф.: И не только сериалов причем. Недавно Хидэо Кодзима написал в Twitter про фильм «Спутник», и тут же довольно много россиян стремительно переобулись. Те, кто его ругал, вдруг начали его хвалить.

Е. Н.: У нас же традиция такая национальная — ненавидеть все то, что производится здесь. Нет, как говорится, пророков в своем отечестве. И так было в общем всегда — что в девятнадцатом, что в двадцатом веке. Мы помним из школьной программы все эти разгромные тексты тогдашних критиков о классических сейчас произведениях. Я нас ни в коем случае не сравниваю…

В. Ф.: Но, получается, сравнил!

Е. Н.: Нет, я пытаюсь сказать, что качество современных российских сериалов сопоставимо, возможно, не с лучшими, но с хорошими западными. Как американскими, так и европейскими.

В. Ф.: Знаете, какое слово в заголовках самое неприятное для создателей сериала? «Нестыдный».

О том, почему самый важный в проекте — все же режиссер. И о «Топях»

В разных проектах я определяю себя по-разному. В тех, где я участвовала в написании сценария и, как правило, все придумывала, я шоураннер, а в тех, что мне принесли в разной степени готовности, я, скорее, креативный продюсер. Плюс есть проекты, которые я никак не веду творчески, но как продюсер могу запускать, вести, продавать, покупать. Однако определения довольно условные. Например, в «Троцком» я была исполнительным продюсером (там не было ни креативных, ни шоураннера), но фактически я руководила всей творческой частью.

Креативный продюсер — тот, кто творчески помогает режиссеру. Работает вместе с ним над визуальным решением, музыкой, всей художественной частью, но меньше лезет в драматургию. Как говорится, сценарий не бывает готов никогда. Зачастую он буквально доделывается на монтаже. Просто продюсер — тот, кто глобально отвечает за проект, его экономику, состоятельность.

Те проекты, в которых я считаю себя шоураннером (например, «Триггер», над вторым сезоном которого мы сейчас работаем), с самого начала разрабатывались под моим контролем. Идея, синопсис, сценарий, кастинг, выбор режиссера. От и до. Самое плотное взаимодействие происходит со сценаристами — на всех этапах производства.

Конечно, очень важны и продюсер, и креативный продюсер, и шоураннер, но если нет режиссера, то все может порушиться. А вот если у режиссера с продюсером получаются хорошие отношения, то это эффективный альянс: в спорах, отстаивании и аргументировании позиции может родиться что-то новое, важное, хорошее. Режиссер для меня — самая важная единица.

Взять, например, «Скажи ей». Это история Саши Молочникова, которую нужно было довести до широкого зрителя, сделать авторское кино, но которое точно смогли бы посмотреть все. Как ни странно, я курировала этот проект на всех этапах производства. Мы с Сашей ругались и спорили три года, начиная от сценария, выбора съемочной группы, составления смет, выбора локаций, самих съемок, монтажа и так далее. Ситуация — сидим с режиссером монтажа, работаем, и я пишу Молочникову: «Мы тут смонтировали несколько сцен, сейчас тебе пришлем». Он был в ужасе, что там без него кино монтируют. «Остановитесь, ничего не трогайте!» — писал в ответ. Но ничего, в итоге мы оба довольны результатом.

А вот в сериал «Топи» я пришла уже на этапе постпродакшена. Мы там довольно сильно поменяли монтаж. Ритм рассказа стал другим, более динамичным. Были и досъемки.

В «Топях» главной творческой единицей был Митя Глуховский — это стопроцентно его произведение, его сериал и его авторство там в полной мере. У нас были, конечно, разногласия, но они привели к хорошему результату. Некоторые смыслы, заложенные Митей, не были понятны сразу. Что-то приходилось дописывать, объяснять, конкретизировать и потом доснимать, но все получилось, итогом довольны были все: и мы, и Дмитрий, и Владимир Мирзоев.

Группу «АИГЕЛ», написавшую саундтрек, привел Митя. Уже не помню, кто придумал клиповые вставки посреди эпизодов — может, режиссер монтажа. А я привела композитора Райана Оттера (читайте интервью с Райаном в нашем материале про композиторов в кино), с которым сделала большую часть своих проектов. Мне кажется, что музыкальное решение «Топей» гениальное, и оно получилось как раз благодаря сумме совместных решений.

О терминологической путанице в российском производстве, загадках популярности «Последнего министра» и «Анны Николаевны» и феминизме в «Я не шучу»

Если почитать американские книжки, то шоураннер — это автор сценария, который берет на себя еще и роль продюсера и креативно отвечает за весь проект. Это человек, который способен снять с разными режиссерами разные эпизоды своего сериала. У нас это все упростилось, и такой человек обычно называется креативным продюсером, но, на самом деле, и роль креативного продюсера тоже не до конца понятна. Это всего лишь формулировки. Надеюсь, когда-нибудь все участники индустрии соберутся вместе и объяснят друг другу, что значат эти термины и какие конкретные обязанности заложены в каждом из них. Мне вот, например, интересно, кто такие генеральные продюсеры. Есть ли маршалы, адмиралы продюсирования? Шучу, конечно.

На своих проектах я обычно являюсь соавтором идеи и соавтором сценария, хотя в титры не лезу. Я готов формулировать фабулу, вместе со сценаристами придумывать сюжеты, но сам писать не сажусь. Я присутствую на всех этапах подготовки к съемкам и там пытаюсь лезть буквально во все: в выбор локаций, группы и пуговиц на халате Зои Бербер. Работа с режиссером — всегда конфликтная зона, очень тонкая, но очень важная. И найти общий язык, делать что-то интересное вместе, а не вопреки, не давить своим мнением, а находить вместе решения — в этом и есть основная задача что шоураннера, что креативного продюсера. Зажечь идеей и попытаться ее донести.

Договариваться надо всегда на берегу, чтобы в последний момент не пытаться все исправить и не менять жанр на монтаже и цветокоррекции. Бывает, что у платформы и продакшена разные взгляды на проект. Платформа может точнее понимать свою собственную аудиторию, знать ее вкусы и предпочтения, а у продакшенов — свой взгляд и опыт. Главное, четко понять, о чем проект в целом. Если в начале работы нет понимания, о чем это, то ничего и не получится, несмотря на все трюки, диалоги, шутки.

Александр Цекало пригласил меня на «Последнего министра», когда Роман Волобуев уже работал над сценарием. Тогда еще ничего толком не было готово. Мы долго подбирали нужную интонацию. От треш-комедии нас мотало в тонкую и плохо читаемую комедию «не для всех». В итоге мы нашли золотую середину, расширили потенциальную аудиторию и стали с Романом Олеговичем хорошими друзьями.

Юмор — крайне специфическая, субъективная вещь. Кому-то смешно, когда лопатой по голове бьют, а кому-то нужны тонкие шутки с отсылками, которые не все поймут. Приходится регулярно пользоваться фокус-группами — безумно их боюсь. Они сейчас самые разные: есть нейро-фокус-группы, в которых считываются эмоции во время просмотра, есть опросники, есть обсуждения. Люди могут говорить не то, что они на самом деле думают, могут быть подвержены влиянию уже высказанных другими мнений. Лично на меня фокус-группы не сильно влияют, я готов их посмотреть и сделать определенные выводы, но решения принимаю самостоятельно. Результаты бывают интересные. Иногда человек уверяет, что ему не было смешно, но ты видишь, как он хохотал, просто последующие сцены немножко его усыпили. Значит, стоит задуматься о монтаже.

Удивительно, но на «Министра» фокус-группы реагировали хорошо. Он неплохой, мне лично очень нравится, но сложноватый, и, честно говоря, мне кажется, некоторые из первых зрителей хотели показаться чуть более продвинутыми и умными. А вот у «Анны Николаевны» фокус-группы не были блестящими. Но сам сериал прошел достаточно хорошо.

Один из моих любимых проектов — «Я не шучу». Елена Красильникова принесла эту идею и писала сценарий вместе с Леной Новиковой, потом Саша Незлобин подключился, я тоже помогал с текстом.

Для нас это был эксперимент. Во-первых, неоднозначная главная героиня. Не было понятно, есть ли у нее аудитория на платформе и в России вообще. На федеральных каналах наверняка много сериалов про женщин старше 50 лет, но с такой откровенностью мы рассказали о них впервые.

Несмотря на предшествующий выходу скандал с режиссером Сашей Тапочек, это глубоко феминистский проект. Более феминистского сериала в России я просто не знаю. Мы рассказали историю обыкновенной женщины, у которой базово нет никакой цели. О чем мы все время думаем, когда пишем сценарий? О цели! Цели! Целище! Герой должен все время куда-то двигаться, ломать, крушить, добиться, преодолеть все препятствия на своем пути. А если мы с вами хорошо поговорим, то вдруг поймем, что никаких глобальных целей у нас в жизни нет. И история эта, по сути, о нас. Я бы рекомендовал посмотреть этот сериал молодежи, потому что мы все когда-нибудь придем к возрасту 50 лет. И что мы будем в этот момент думать, стоя перед зеркалом, зависит только от нас.

О том, что должен уметь шоураннер (всё) и о превращениях «Настя, соберись!»

Шоураннер — это автор, который продюсирует; наверное, самое точное определение тому, чем я занимаюсь. До того как этот термин появился в индустрии, я часто бывал в замешательстве, пытаясь объяснить (себе и другим), что я делаю: вроде и сценарист, а вроде и продюсер, где-то даже и режиссер — все сразу. На «Физруке» я писал сценарии, присутствовал на площадке, занимался монтажом, но до полноценного шоураннерства еще не доходило, я не занимался организационными и финансовыми вопросами, не вел переговоры. Так что там я был исключительно креативным продюсером.

Шоураннер — это в первую очередь главный носитель ДНК истории. Тот, кто ведет ее полностью; могут смениться группа, режиссер, актеры, даже канал, но произведение должно остаться целостным.

Особенность работы шоураннера еще в том, что ты несешь персональную ответственность и, если необходимо, даже садишься в режиссерское кресло. Например, в «Физруке» я снимал отдельные сцены, в других проектах неоднократно работал вторым юнитом.

Моим формальным режиссерским дебютом стал «Настя, соберись!». Здесь из-за ковида и связанных с ним производственных трудностей (очень сжатые сроки съемок, огромная выработка материала на смену) нужно было либо останавливать съемки на какое-то время, либо самому вставать у плейбэка вместе с другим режиссером (Верой Смолиной — Прим. ред.). Это было непросто: режиссура требует стопроцентного погружения, а мне все-таки нравится переключаться.

Изначально, кстати, «Настя, соберись!» был детективным сериалом с главным героем-мужчиной. Все было другим: концепция, жанр, интонация, иные субличности. Ближе к истории Билли Миллигана. Тогда нас увлекала идея, будто нет никакой единой личности, есть разные проявления внутри одной. Но, когда началось полноценное исследование, общение с психотерапевтами, мы поняли, что главным героем должна быть женщина. Женщинам в России приходится заниматься сразу всем: бытом, эмоциональной поддержкой близких людей, заботиться о родителях, попутно совмещая это с карьерой, материнством и многим-многим другим. Это разрывает изнутри.

Очень многое в проект принесли актрисы и приглашенная нами режиссерка Вера Смолина. Такого опыта настолько подробного и глубокого обсуждения сценария у меня еще не было. Отдельный привет Любе Аксеновой. Много очень классных дней мы с ней провели, создавая ее героиню.

На платформах больше хулиганства, а на телевидении ты должен меньше рисковать. И дело не в цензуре, а в том, что для ТВ главное — не отпугнуть. Но трудно спрогнозировать реакцию зрителя, потому что сложно оценить, кто и как смотрит телевизор. Да, есть специальные компании, которые обзванивают, рассчитывают рейтинги, но это общие цифры, которые дают условное представление о зрителе; у платформ для этого больше инструментария.

Поэтому на ТВ часто приходится избегать острого, сложного, странного. Но в этом тоже можно найти интерес. Создать что-то новое и удивить в рамках этих ограничений и проторенных троп — крутой вызов для любого творца.

О том, почему они точно не шоураннеры. А также о «Выживших» и «Пингвинах моей мамы»

Борис Хлебников: Я не вполне шоураннер, и у меня нет таких амбиций. Я стараюсь быть, скорее, разумным продюсером. У нас в студии есть негласное правило: не мы придумываем идеи, а авторы их нам приносят, или мы предлагаем им сделать что-то свое, авторское, что им самим интересно. Когда сценарий готов, я его читаю и задаю неприятные вопросы: «А что здесь с героем? А что здесь с сюжетом? А почему тут не клеится?» Помогаю авторам увидеть те вещи, которые изнутри, когда они находятся в материале, не видно.

В процесс кастинга я стараюсь не влезать. Если выбор мне категорически не нравится, то стараюсь объяснить почему. И режиссер в таких случаях может меня переубедить. На съемочном этапе я вообще отключаюсь, поскольку считаю, что совместная работа режиссера и продюсера (или шоураннера) на площадке — это разделение ответственности. Режиссер, каким бы сильным человеком он ни был, подспудно начинает оборачиваться на продюсера. И тут два варианта: либо это начинает его бесить и он начинает делать все вопреки любым продюсерским советам, либо, наоборот, если получилась крепкая связка, режиссер после каждого дубля будет думать, устроит ли он продюсера. Губительно и то и другое. Отвечать за все происходящее на площадке должен один человек. И мне кажется логичным, что им должен быть режиссер.

Подключаюсь я уже на постпродакшене. Когда режиссер вместе с режиссером монтажа приходят с мороза и начинают путаться в монтажных версиях, я стараюсь им помочь, извне прокомментировать то, что есть. Как мне кажется, это адекватное российское продюсирование. Схожими методами работает Сергей Михайлович Сельянов, с которым я сделал уже несколько фильмов.

К сериалу «Пингвины моей мамы» я подключился в разгар пандемии. Это не было продюсированием в классическом смысле. Наталия Мещанинова по-дружески попросила меня прочитать одну из первых версий сценария, написанного вместе с Закой Абдрахмановой. Мы все созвонились в «Зуме». Я задавал вопросы по логике сцен, характеров, сюжетных линий, говорил, что работает, а что нет. Думаю, Наташа и Зака разобрались бы и без меня, но это был бы чуть более долгий путь. Я был таким комментатором быстрого реагирования.

Изначально у сериала были другие продюсеры, но, когда они ушли, проект подхватили мы с Александром Плотниковым, и еще присоединились наши товарищи Валерий Федорович, Женя Никишов и Игорь Мишин.

А «Выжившие» — полностью заслуга Саши Плотникова, который придумал их концепцию. Я в этот проект максимально долго вообще не верил. Мне казалось, что это скучный материал. Но я старался Саше не мешать и участвовал разве что в выборе авторов. Все поменялось, когда пришел режиссер Андрей Прошкин, который честно сказал, что эта работа нужна ему лишь для заполнения промежутка между двумя другими фильмами, но в процессе влез в нее как полноценный автор, не смог работать отстраненно, нарушил все возможные сроки и в результате сделал свое кино.

Когда я посмотрел монтаж, то очень полюбил этот сериал. Дал Андрею пару советов, в которых он, в общем, особо и не нуждался. Он сам создал эту жизнь, этот мир, это зыбкое состояние первых серий, когда город вроде еще живет, а вроде уже в эпидемии. И это так прекрасно и реалистично сделано, совершенно вне канонов американского жанрового произведения.

Александр Плотников: С Борей Хлебниковым у нас совместная работа — обсуждение и поиск решений на всех этапах создания проекта. Но дальше идет разделение труда. Я читаю заявки, обсуждаю с Борей, мы принимаем решение о запуске разработки, и дальше я получаю практически готовый сценарий.

Боря больше занимается ежедневной работой с авторами и режиссерами, глубоко погружаясь в процесс, на мне студийные задачи — пристальный контроль за производством, сроками, кадрами и прочим.

На мой взгляд, шоураннер — человек, который придумывает и живет в проекте от идеи до готового фильма, работая на всех направлениях и этапах, от сценария до монтажа. Я в этом смысле тоже не шоураннер и, честно говоря, не хотел бы им быть. Мы в студии пришли к решению, что авторы должны делать именно то, что хотят они, что им интересно.

А нам интересно работать в связке с большим режиссером. Я тоже, как и Боря, стараюсь быть разумным продюсером. Не лезть в работу режиссера, особенно в процессе съемок, тем более когда ты работаешь с такими людьми, как Андрей Прошкин, Наташа Мещанинова (она всегда говорит, что продюсер на площадке ей мешает, и я ее понимаю) или Анна Пармас (у нас скоро выйдет снятый ей сериал «Нереалити», который мы продюсировали совместно с Никишовым и Федоровичем). Я готов решать все производственные вопросы, но не вмешиваюсь в творческую составляющую.