В прокате — новый фильм Пабло Ларраина, который продолжает препарировать жизнь замечательных людей. После Жаклин Кеннеди он обратился к еще одной мировой иконе — принцессе Диане, а конкретно к ее рождественскому визиту в Сандрингемский дворец. Картину показали в Венеции, откуда мы уже о ней рассказывали. А сейчас специально для Кинопоиска Юлия Лоло поговорила с режиссером и исполнительницей главной роли Кристен Стюарт о том, почему действие фильма длится так мало, как почувствовать себя принцессой и почему эта история — настоящий хоррор.
— Пабло, давайте начнем с простого вопроса. Почему именно Диана Спенсер?
Ларраин: На этот простой вопрос у меня есть сразу несколько ответов. В первую очередь, мне хотелось снять фильм, который понравился бы моей маме. А то я снял так много фильмов, которые ей совсем не понравились. Еще мне хотелось снять фильм, в котором зритель, похожий на мою маму, смог бы увидеть принцессу Диану такой, какой он ее себе представлял. Конечно, Диана была прекрасной и очень известной иконой абсолютно на всех уровнях, но, помимо этого, она была матерью и к тому же человеком, который смог вызвать фантастический уровень эмпатии.
Мне всегда было очень любопытно узнать о том, как, родившись в привилегированном сословии и будучи связанной с королевской семьей, она смогла остаться в то же время совершенно нормальным, обычным человеком и вызывать у всего мира сопереживание такого уровня. Моя мама, к примеру, делала такую же прическу, как у принцессы Дианы, и старалась одеваться в том же стиле. И чем больше я изучал эту тему, тем больше понимал, сколько в ней тайны. Сочетание этой загадки с природным магнетизмом Дианы и стало идеальной основой для моего фильма. Эту загадку не удастся разгадать, пока не посмотрите фильм. Мне невероятно повезло найти чудо по имени Кристен Стюарт, которая смогла передать этот уровень таинственности.
— А почему вы решили показать лишь три дня из жизни Дианы?
Ларраин: По-моему, намного интереснее узнавать человека в критические моменты его жизни, нежели наблюдать за ним долгое время. Если выбрать один конкретный момент, когда происходит серьезный кризис, можно лучше понять человека. Мне кажется, наша героиня в этот кризис ломается, затем превращается практически в собственную тень и ближе к финалу вновь становится собой: исцелившись, она готова двигаться дальше. С этой точки зрения нам со сценаристом Стивом Найтом показалось, что это отличная возможность снять сказку, у которой будет другая структура. Мы все рассказываем нашим детям сказки и басни перед сном, как их рассказывали нам. Кажется, что сказка облегчает понимание мира и вселяет оптимизм, но с возрастом мы все понимаем, что эти сказки на самом деле очень сложные. В нашем случае мы имеем дело с принцессой, которая бежит от мысли, что ей придется стать королевой, потому что она хочет остаться собой. Здорово, что можно наблюдать за этой идентичностью в очень короткий, сжатый период времени в одном конкретном пространстве дворца, точнее, дома, как это называется в Англии. И это физическое пространство мы используем как метафору, этот дворец, по сути, структура верхнего уровня. То есть мы видим нашу героиню запутавшейся в сетях традиции и истории.
— Кристен, и каково быть принцессой Дианой?
Стюарт: Мне невероятно понравилось перевоплощаться в нее с физической точки зрения, я чувствовала себя более свободной и живой. А иногда даже выше ростом. Сейчас мне приходится сдерживать эти ощущения. Но больше всего мне понравилось то, что практически каждый день на съемках мы в свободной форме снимали небольшие фрагменты для будущего монтажа. Необходимо было лишь выбрать определенный наряд Дианы, комнату во дворце для съемок и песню. Песня, которую выбирал Пабло, передавала мне определенную энергию, которой нужно было наполнить пространство, сообщала мне, как воплотить на экране все то, что я узнала о Диане из сценария и тех материалов, которые изучала. Когда я старалась передать свое ощущение идеальной принцессы Дианы, сцена теряла ту жизненную энергию, которая была необходима для воплощения Дианы на экране. И каждый раз, когда Пабло выбирал ту или иную песню, меня буквально трясло от напряжения: я никогда не знала, что именно прозвучит в следующий момент и что произойдет. Спущусь ли я с лестницы или упаду с нее? Прозвучит грустная песня или же Пабло выберет что-то повеселее? И тут я слышала от него просьбу просто наполнить собой пространство. Но, как это ни странно, он всегда выбирал песни, которые казались мне идеальными, я даже хотела составить из них плейлист.
Ларраин: В нашем расписании каждый день стоял один час, когда Кристен могла танцевать в разных интерьерах. Сначала она надевала одно из платьев, и затем я выбирал песню, но ей не говорил, что будет звучать. Затем я включал камеру, начинала звучать музыка, и мы лишь наблюдали за тем, что происходит. И уже затем включали фантастически красивый трек Джонни Гринвуда под названием «The Crucifix». Сначала Кристен не готова была под него танцевать, поэтому мы включали совершенно разную музыку, чтобы она начала двигаться с разными эмоциями. Некоторые песни были грустными, другие — более веселыми и даже агрессивными. Иногда просто звучала классическая музыка. Мы пробовали разные направления — от джаза Майлза Дэвиса до рока Talking Heads, иногда звучал Лу Рид, а иногда и Nirvana.
— Кристен, в одной из сцен Диана говорит, что чувствует себя словно под микроскопом, и это лишает ее крыльев. Знакомо ли вам это ощущение?
Стюарт: Пожалуй. Диану называют самой известной и самой часто фотографируемой женщиной в мире. Мне тоже довелось столкнуться с вниманием, но оно не идет ни в какое сравнение с тем, что происходило в жизни Дианы, ведь она стала символом для огромной группы людей сначала в стране, а затем и в целом мире. Мой опыт заключался в том, что я не могла контролировать ситуацию, но это нормально. Никто из нас не может влиять на мнение других людей о себе. Знаете, мне очень много раз хотелось переписать свои опубликованные интервью. (Смеется.) Иногда казалось, что это я что-то неправильно сказала, а не то, что мои слова просто исказили. Только представьте, как сложно это было для Дианы, что она чувствовала, будучи фактически загнанной в угол.
Мне кажется, все думают, что они знают ее, потому что в этом и был ее талант — казаться доступной. Людям казалось, что они были с ней друзьями. Но ирония заключается в том, что она была самым непостижимым человеком, который на самом деле никогда не хотел оказаться в одиночестве. Некоторым людям одиночество дается легко, другие его ненавидят. Диана же хотела ощущать связь с другими людьми, ей нужны были люди в ее жизни, а она была самым изолированным человеком на земле — по крайней мере, в течение тех трех дней, о которых рассказывает наш фильм. Да, в какой-то степени я могу перенести это чувство и на себя, но, думаю, никто никогда не сможет в полной мере понять, что она испытывала на самом деле. Мы постарались представить и вообразить себе это, но самым трагичным в этой истории является то, что мы так никогда и не узнаем настоящую Диану, а все, чего она хотела, — это самой рассказать свою историю.
— Правила жизни британской аристократии и этикет — основа вашей роли. Что вам запомнилось больше всего?
Стюарт: С нами работали консультанты по всему, что касалось королевской семьи: нам нужны были люди, которые могли объяснить все то, что никогда не рассказывается аутсайдерам. Они же следили за тем, чтобы мы сохранили максимальную аутентичность, потому что я родилась в Америке, а Пабло — чилиец. Для меня очень многое оказалось настоящим открытием. Например, я научилась делать реверанс и узнала, что члены королевской семьи ни при каких условиях не могут сами зайти на кухню и взять себе еду. Уже не помню все детали, но реверанс я запомню надолго. Главное, не приседать слишком низко, иначе упадешь. (Смеется.)
— У Дианы как у принцессы было невероятное количество обязанностей. Вы, как кинозвезда, тоже сталкиваетесь с ними. Не пугает ли вас это?
Стюарт: Мне кажется, всегда существуют вещи, которые ты должен делать, кем бы ты ни был. А потом вырастаешь и осознаешь, что тебе совсем не обязательно все это делать, и выбираешь для себя определенную ролевую модель. Не будучи британкой, я, в отличие от Дианы, не ощущала на себе давления истинно английской сдержанности, у меня была возможность делать ошибки. В этом и заключается огромная пропасть между актрисой, которую режиссер выбрал на эту роль, и членом королевской семьи, который всеми силами обязан поддерживать идеальный образ, объединяющий целую нацию. Я не считаю свою работу такой возвышенной. (Смеется.) Мне гораздо больше нравится созерцать искусство, которое открыто, одномоментно и искренне. Я иногда путаю левое и правое, но я больше не боюсь этого так, как боялась в детстве.
— Пабло, в какой-то момент «Спенсер» из психологической драмы превращается в хоррор со светлым финалом. С чем это связано?
Ларраин: Мне кажется, это отражает желания и фантазии тех миллионов людей, которые интересуются историей Дианы и хотели бы, чтобы у этой истории был иной финал. Представьте себе: жила-была девушка, которую принц назвал своей избранницей, ей предстояло стать королевой и прожить с ним целую вечность. Все мы желали Диане успеха и счастья, когда увидели ее в подвенечном наряде. И у всех нас была иллюзия того, что знакомая нам сказка станет реальностью со счастливым финалом. Но вдруг этого не происходит. И когда мы взрослеем, то начинаем осознавать, что реальная жизнь мало похожа на эту сказку.
Автор: Юлия Лоло
