История одного абьюза и одной вражды, рассказанная в трех версиях. Ридли Скотт смотрит современными глазами на реальный инцидент, случившийся в XIV веке, и видит в нем трагикомедию.
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
В конце XIV века два французских дворянина, Жан де Карруж (Мэтт Дэймон) и Жак Ле Гри (Адам Драйвер), сходятся в смертельной схватке на глазах у толпы парижан и тинейджера-короля (Алекс Лоутер). Когда-то честный скучный вояка Карруж и плейбой Ле Гри были друзьями, и один даже спас другого на поле боя, но постепенно они превратились в заклятых врагов. Среди повлиявших на это факторов — вредный характер их общего сюзерена графа Пьера (Бен Аффлек), привлекательность молодой жены Карружа, Маргариты (Джоди Комер), а также общая мерзость жизни в средневековой Европе, только что прореженной черной смертью.
Затяжному мужскому соперничеству сорок с лишним лет назад был посвящен замечательный дебют Ридли Скотта «Дуэлянты» по Джозефу Конраду. Нынешняя «Дуэль» — экранизация бестселлера профессора-медиевиста Эрика Джагера: персонажи реальны, все события действительно произошли, хотя важные детали сегодня можно только додумать. Сценарий писали Дэймон и Аффлек, севшие за совместный текст впервые с «Умницы Уилла Хантинга», и Николь Холофсенер, больше всего известная по литбайопику «Сможете ли вы меня простить?».
Почему дуэль последняя, из самого фильма непонятно, но ответ простой: бой Карружа и Ле Гри закончил во Франции практику судебных поединков, когда выживший автоматически объявлялся правым — концепция, хорошо знакомая зрителям «Игры престолов» (они также могут разглядеть тут в паре эпизодов Русе Болтона).
Пролог анонсирует бой, который состоится в финале, и на два часа углубляется в его предысторию, представленную в трех версиях — Карружа, Ле Гри и Маргариты (писать последнюю главу, самую правдивую, пригласили Холофсенер как женщину). Здесь неизбежно упоминание «Расёмона», но, в отличие от великого фильма Куросавы, в «Дуэли» в зависимости от точки зрения меняются в основном не сами события, а их интерпретация. Каждый из участников, разумеется, видит себя с лучшей стороны и считает именно себя главным пострадавшим.
В этой концепции сила и, собственно, весь смысл «Последней дуэли». Но и ее же слабость: грубо говоря, мы смотрим одну и ту же историю три раза, и сказать, что она все три раза держит в одинаковом напряжении, было бы явным преувеличением. Хотя смена позиции в ключевых повторяющихся сценах сделана интересно: это может быть пара реплик, превращающих отважную атаку в самоубийственную глупость, или чуть иначе установленная камера, фиксирующая другие гримаски собеседников, или отодвинутое затемнение, позволяющее нам дослушать, казалось бы, завершенный разговор.
Может быть, все это даже слишком тонко. Ридли Скотт — все же режиссер размашистый, о чем тут регулярно напоминают его любимые гигантские снежинки, а развернуться ему в этой игре нюансов вплоть до кровавой кульминации особенно негде (хотя в первой трети есть пара коротких эффектных экшен-сцен). Когда фильм ближе к концу становится погрубее и поглупее, ему это по-своему идет. Впрочем, Скотт никоим образом не простодушен и оставляет определенный простор для интерпретаций не только героям, но и зрителю — есть о чем поспорить, выйдя на улицу.
Бесспорно, что «Дуэль» рассматривает Средние века через сегодняшнюю оптику. И дело не только в риторике #MeToo и не только в анахронизмах (к примеру, «маленькой смертью», подсказывает «Википедия», оргазм стали называть на пять столетий позже), но и в эстетических решениях, и в отношениях героев, и в их поведении. Много шуток еще по трейлеру было про маллет Дэймона. Но Дэймон как раз ничего, а вот персонажи Комер и Аффлека точно выглядят современниками скорее нашими, чем Дмитрия Донского.
Так что, приступая к просмотру, лучше сразу настроиться на встречу с моментами монти-пайтоновского абсурда: в конце концов, это не только экскурс в историю дрянного отношения к женщинам, но и кино, где покрашенный в блондина и названный Пьером Бен Аффлек участвует в совместных оргиях с томным Адамом Драйвером, читающим на латыни.