Новый фильм Натальи Кудряшовой вызвал очень противоречивую реакцию. С одной стороны, его похвалили Гаспар Ноэ и жюри нескольких фестивалей, с другой — еще на стадии кастинга он вызвал волну неприятия в соцсетях. О ее причинах, сложнейших условиях продакшена и нестандартном подходе к съемкам секс-сцен с режиссером поговорила Анна Меликова.
Главная героиня «Герды» — девушка Лера (Анастасия Красовская), которая вынуждена вести двойную жизнь в провинции. Днем она скучает на лекциях по социологии и ходит по квартирам с соцопросами, а вечером танцует в стрип-клубе. К проблемам чужих людей Лера равнодушна, но за близких чувствует ответственность, которая доводит ее до тревожного расстройства. Как и ее мать-лунатик, так и не встроившаяся в эту жизнь, Лера верит, что где-то есть лучший мир, только, возможно, не в реальности, а лишь в снах.
«Герда» была показана на кинофестивале в Локарно, где получила два приза (награду за лучшую актерскую работу и специальный приз молодежного жюри), и участвовала в конкурсе «Кинотавра», где тоже удостоилась спецприза. Подробнее о фильме читайте в нашей фестивальной рецензии.
— В одном из интервью после выхода твоего дебюта «Пионеры-герои» ты говорила, что в фильме все так или иначе опирается на реальные события и твой опыт и что тебе бы и дальше хотелось рассказывать правдивые истории. «Герда» тоже снята по мотивам реальных событий?
— Давай обойдемся мягкой формулировкой: мне многое в этом фильме знакомо. Это сплетение моего личного опыта, моих мыслей, опыта людей, которых я знаю, и каких-то современных историй.
— Читала ли ты сборник нобелевской лауреатки Ольги Токарчук «Бегуны»? Там есть рассказ, в котором женщина выходит из машины, чтобы пописать, и исчезает где-то в лесу на несколько дней — прямо как в начале твоего фильма.
— Нет, не читала, но меня столько лет мучила эта сцена. Кажется, лет десять назад в моей голове возникла картинка: я сама в таком лесу, увидела коридор из деревьев. Я долго думала, где я могу ее использовать. И в работе над «Гердой» ко мне пришло понимание, что она олицетворяет желание внутреннего побега, желание вырваться в какую-то другую — лучшую — жизнь. Мы не зря приводим в фильме платоновскую теорию души — лекцию о ней слушает Герда. Душа наша — это я цитирую Платона — видела прекрасное само по себе еще до появления в нашем теле. И Герда все время припоминает что-то прекрасное. Побег мамы — это, может быть, побег от той жизни, в которой она живет.
— Когда ты искала актрису на главную роль, ты разместила фотографию Эль Фаннинг из «Неонового демона» и написала, что тебе нужна молодая, сексуальная, красивая…
— И меня сразу захейтили. Антон Долин перепостил мое объявление в Facebook, и пошли жуткие комментарии — сначала ему, потом мне в личку. На протяжении нескольких дней меня называли сексисткой, абьюзершей, еще кем-то.
— И для тебя это было неожиданностью?
— Я немножко охренела, не верила своим глазам. Почему «красивая»? Это сексизм. Почему «молодая»? Это сексизм. Почему «женщина»? Это феминизм. А почему вы постите такую фотографию? На что вы рассчитываете? Вы порнушница…
— Несмотря на это описание, ты выбрала Настю, которая, конечно, гораздо сложнее, чем красивая и сексуальная.
— Мне такая и нужна была. Я просто хотела, чтобы красивые девушки начали мне присылать фотографии, а дальше я пойму. Настя, конечно, намного сложнее, и персонаж сложнее. Мне нужна была неуправляемая манкость, сексуальность другого рода, но я много кого называла как референс: Жюльет Бинош, Лив Тайлер, Друбич, девочку из «Лолиты» — не только Фаннинг.
— Героиня ночью работает стриптизершей, и в этой роли она превращается в объект, на который направлены взгляды мужчин-посетителей. Днем она учится на социолога, то есть для нее люди тоже объекты, только исследования. Это намеренно прописанный баланс?
— Не могу сказать, что осознанно сконструировала такую историю. Мне было важно, чтобы Лера пыталась смотреть на человечество, на которое она особо смотреть не хочет. Соцфак у нас назывался «говнофак»: туда идут люди, которые никуда не поступили. В России я не знаю социологов по призванию, просто люди получают высшее образование. Мне важно, чтобы Лера сначала была безучастной: ну вопросы и вопросы, ну практика и практика. А насчет стриптиза — мы не хотели заходить на территорию социалки, хотели немножко приподнять. Причем снимали в реальном стрип-клубе с 6 утра до 6 вечера, и периодически проходили реальные стриптизерши. Я смотрела на этих внешне грубых девиц, оторв, которые бухают по ночам, и понимала, что внутри это девчонки, которые пересмотрели фильм «Красотка» и мечтают о чем-то таком. Эти танцы — это их крик, хотя они хорошо зарабатывают. Многие стриптизерши занимаются проституцией, эскортом, но в самих танцах есть что-то парадоксальное: девушка очень красиво танцует и как будто бы отдает себя, но на самом деле не отдает.
В случае Леры это такая инициация. Есть мир людей, и есть этот темный, красочный, порочный, затягивающий мир стриптиза, в котором ей не то чтобы комфортно. Это ее персональное заземление. Так же как и у Олега (друг Леры, которого играет Юрий Борисов. — Прим. ред.), который одновременно и художник, и могильщик. Похороны людей — это также довольно хорошо оплачиваемая работа, но часто художники занимаются этим по идеологическим соображениям, чтобы заземлиться. Для Леры сошествие в этот ночной мир — попытка придавить саму себя, свои сны.
— Сколько времени Насте потребовалось, чтобы научиться танцевать?
— Когда я уже знала, что хочу только Настю на эту роль, выяснилось, что Настя не танцует. То есть вообще! Настя — бревно. В ней сомневались абсолютно все, но мы решили, что будем ее учить. Нашли крутого педагога по стрип-дансу из Минска, и начались Настины мытарства: слезы, синяки, истерики. Когда нам прислали первое видео с Настиных репетиций с педагогом, мы посмотрели с оператором и подумали, что это не вариант. Но педагог меня успокаивала, она говорила, что все скоро будет. Настя научится и головой вниз сползать, и другим движениям. Настины ноги были синими.
Она — героиня. Для другой сцены она ходила под водой с кандалами на глубине четыре с половиной метра, ей водолазы давали дышать, она не всплывала. Фантастически трудолюбивый человек, настоящий солдат. Но в том, каким получился танец в фильме, также заслуга оператора Васи Григолюноса. Это мой муж, и это наша первая совместная работа, от которой я в восторге. Во время съемки сцены Настя просто падала, у нее нет такой дыхалки. Ее тошнило. Мы приносили воду с лимонным соком. Она практически валялась. И огромное спасибо режиссерам монтажа, которые собрали этот танец.
— В фильме много обнаженного тела.
— Я знаю, про это будут говорить, но нам нужна была естественная правдоподобная атмосфера, а в раздевалке стриптизерши раздеваются. Удивительно, что все девочки сначала отказались быть голыми, а потом все разделись.
— При этом нет ни одной сцены секса.
— В «Герде» есть небольшая сцена в клубе, где мужчины предлагают Лере с ними поехать, она говорит, что не трахается. Нам было важно намекнуть на то, что она, возможно, невинна. И потом в сцене, когда она просто так отдает себя мужчине, которого сыграл Чупов, это ее акт дарения себя миру. Это не сексуальный акт, а сакральный; она себя отдала, потому что не знает, что с собой делать.
— Но есть и другая сильная сцена, где мужчины как раз не выглядят безобидными. Там Лера спасает себя и свою коллегу тем, что вдруг начинает петь перед ними.
— Я изначально знала, что будет такая сцена с песней (песня «Снег» ВИА «Чаривни гитары». — Прим. ред.). Снимали непросто: сначала нам не разрешили ничего двигать в номере; в отеле перестановки запрещены, а нам нужно было быстро найти матрас и каркас кровати. Время шло, начались переработки. Оказалось, что актеры выпили, ожидая съемок, и один особенно сильно. Все нервничали. Я хотела заменить пьяного, потому что он приставал к девчонкам и не мог держать мизансцену вообще. Но оставила, потому что из него прямо перла эта опасная энергия. Потом они начали раздеваться — сначала робко, постепенно вошли во вкус. В общем, все это требовало такого контроля! Я с огромным животом, голые мужики и две офигевшие от всего этого долгого действия девочки.
— Твой опыт беременности и материнства помог тебе рассказать эту историю?
— Мне помог мой опыт дочеринства. Мне близка история Леры и мамы — я имею в виду отношения, в которых мама сама как ребенок, и она очень воздушная, несмотря на депрессии (хотя у моей мамы никогда не было депрессии). Насчет опыта материнства: я снимала на восьмом месяце и вплоть до родов, у нас была жуткая сцена в бассейне, работа над которой длилась 20 часов, и я из-за этого преждевременно родила на следующий день. Слава богу, все обошлось. Но я просто не могла перенести съемки. Когда ты снимаешь авторское кино, то придушен сроками и бюджетом. Я знаю, что мы вместе с моим ребенком сняли этот фильм. И мне кажется, когда он услышит сейчас где-нибудь рацию, он скажет «мама».
Фото: Samuel Golay / Ti-Press / Locarno Film Festival, Urs Flueelerepa / EPA / ТАСС
