7 октября в прокат должна была выйти историко-эротическая драма Пола Верховена «Бенедетта» (в российской локализации — «Искушение»). В фильме рассказывается об итальянской монахине-католичке Бенедетте Карлини (это реальное историческое лицо), которая жила в XVII веке в монастыре в Тоскане, где вступила в запретную связь с новой послушницей Бартоломеей, была разоблачена и привлечена к суду.
Но на прошлой неделе Министерство культуры отказалось выдавать фильму прокатное удостоверение. Еще до этой новости Михаил Моркин поговорил с Верховеном. Режиссер рассказал о достоверности интимных деталей монашеского быта в фильме, а также о неснятом историческом экшене «Крестовый поход», где должен был сыграть Арнольд Шварценеггер.
— Когда-то вы сильно огорчили ЛГБТ-сообщество: «Основной инстинкт» очень не понравился многим активисткам тем, как в фильме были показаны лесбиянки — практически психопатками и убийцами. Сейчас вы как будто решили искупить грехи перед ними и изобразили их мученицами, практически святыми.
— Я совсем не думал об «Основном инстинкте», когда прочел книгу Джудит Браун («Нескромные поступки: Жизнь монахини-лесбиянки в Италии эпохи Возрождения» (1986), Браун — историк и специалистка по эпохе Возрождения, одна из первых исследовательниц истории сексуальности — Прим. ред.). Ее мне дал сценарист Герард Сутеман (написал все голландские фильмы Верховена, включая сделанные в копродукции «Плоть + кровь» и «Черную книгу» — Прим. ред.), сказав, что из нее может получиться неплохой фильм. В «Основном инстинкте» лесбийская тема далеко не на первом плане, а «Искушение» — это не про убийства, а про то, каково быть лесбиянкой в XVII веке. В 1532-м Карл V издал указ, согласно которому женщину, которая занялась сексом с другой женщиной, нужно сжечь на костре. Спустя 50—60 лет за лесбийский секс уже не сжигали, но сжигали за использование секс-инструментов, скажем дилдо. На «Основной инстинкт» как-то не очень похоже, правда?
Мне было интересно исследовать, насколько европейцы прогрессировали в вопросах принятия бисексуальности и гомосексуальности. Кое-чего мы достигли за 400 лет! Хотелось показать зрителям, какой была ситуация в 1620-х, какими варварами мы были в то время. Сжечь за использование дилдо с другой женщиной, представляете? Я снял этот фильм, чтобы сравнить нас с нашими предками из XVII века. В христианстве в целом не очень радушно относились к гомосексуальности, как мы знаем. Не думаю, что гомофобия появилась из-за христианства, но совершенно точно усилилась под его влиянием.
— В чем была причина творческих разногласий, из-за которых Сутеман, ваш постоянный соавтор, покинул проект?
— Противоречия начали возникать постепенно по мере работы над сценарием. Было много разногласий, но они не портили личные отношения, скорее, это был диалектический процесс. Герард хотел создать метафору захвата власти. Ему было важно, что Бенедетта становилась аббатисой монастыря уже в 29 лет, хотя обычно монахини занимали эту должность только в 45—50. Он хотел сделать историю о средневековой женщине, которая жаждала власти. Он видел в героине метафору фашистских диктаторов последних ста лет. Я был с ним согласен в этом, но для меня лесбийские отношения героинь были так же важны, как и тема политики силы.
Герард же не считал, что тема секса настолько важна для фильма, хотя даже у Джудит Браун ориентация монахини вынесена в название книги. В какой-то момент Герард сказал, что это уже не его сценарий, и начал жаловаться, что сцены, которые я добавил, были слишком жестокими и бесчеловечными. В итоге он решил, что не хочет ассоциироваться с проектом, и снял свое имя с титров. Я обратился к своему американскому сценаристу Дэвиду Бирку, который написал фильм «Она», и мы с ним закончили сценарий. И он получился хороший — ну, на мой взгляд! Продюсер Саид Бен Саид, оператор Жанна Лапуари, монтажер Йоб тер Бург согласны со мной, что это фильм о трех вещах: политике силы, лесбийских отношениях в Средневековье и, конечно, религии. Но Герард недооценил мой подход, и я уверен, что он был неправ.
— По вашим стандартам это не такой уж жестокий фильм.
— Есть такая немецкая поговорка: Was sich liebt, das neckt sich — то есть тот, кто тебя любит, причиняет тебе боль. Когда Бартоломея засовывает палец в вагину или анус Бенедетты (мы не видим точно куда), у той тут же возникает видение со змеями. От них ее спасает Иисус, который говорит ей остаться с ним, чтобы гады ее не убили. Ее так пугает влечение к Бартоломее, что она пытается оттолкнуть ее от себя, заставив девушку опустить руки в кипящую воду. Это довольно жестоко, хотя, конечно, не настолько, как «Робокоп» или «Звездный десант». Все видения Бенедетты, в которых фигурировал Иисус, зафиксированы в документах, потому что она рассказывала о них на суде. Постепенно в видениях Иисус начинает ей говорить, что приветствует ее отношения с Бартоломеей. Видения позволяют ей принять свою лесбийскую натуру. Вскоре она имитирует стигматы на руках, которые производят такое сильное впечатление на окружающих, что Бенедетту делают аббатисой монастыря. Разумеется, она этого и хотела, ведь тогда ей дали собственную комнату, где она может закрыть дверь и делать с Бартоломеей все, что захочет.
— Почти все герои используют церковные структуры как социальный лифт, да и просто как средство улучшить условия жизни.
— Это так. Бартоломея совершенно не верит в Иисуса, она приходит в монастырь, чтобы спастись от отца и братьев, которые ее насилуют. В такой ситуации быстро теряешь веру, наверное. Поэтому она и делает инструмент из статуэтки Девы Марии: она для нее ничего не значит. А вот Бенедетта искренне верит в Иисуса. И ее вера передается настоятельнице монастыря (героиня Шарлотты Рэмплинг — Прим. ред.) — к финалу та совершенно убеждена, что у монашки действительно есть особая связь с Иисусом. Однако она не только монахиня, но и политик, который действует в интересах монастыря и дорожит своим высоким положением в иерархии.
— Тем не менее в финале Бенедетта оставляет Бартоломею, чтобы вернуться в монастырь?
— Было бы интересно, если бы они отправились в путешествие, как предлагает Бартоломея в конце, но я не хотел сильно искажать историческую правду. В реальности Бенедетта прекратила отношения с монахиней и осталась в монастыре. Не хотелось делать хеппи-энд вопреки фактам.
— Насколько исторически верны сексуальные практики в фильме?
— А вы читали книгу Джудит Браун?
— Нет.
— Сейчас я вам прочту отрывок, она у меня под рукой. Тут очень детальное описание судебного процесса.
Прокурор: Как долго продолжаются ваши отношения?
Бартоломея: Больше двух лет.
Прокурор: Как часто вы этим занимались?
Бартоломея: Трижды в неделю. И восемь-десять раз она раздевалась передо мной.
Прокурор: Чем еще вы занимались?
Бартоломея: До 20 раз я насильно целовала гениталии Бенедетты.
Вот так этот разговор был записан в 1625-м. Удивительно! Джудит пишет, что судебные секретари, которые вели запись на процессе, были так шокированы, что делали ошибки, все зачеркивали и начинали сначала. 400 лет эти записи лежали во флорентийских архивах, и никто к ним не прикасался, пока американский профессор их случайно не нашла в пыли, занимаясь совершенно другим проектом.
— А про дилдо, выструганное из статуэтки Девы Марии, вы там же прочли?
— Нет, это не историческая деталь. Статуэтка была изначально в сценарии, но в инструмент мы ее превратили не сразу. Но известен случай, когда две испанские монахини были сожжены на костре из-за того, что пользовались подобными инструментами. Так что да, я взял эту деталь из книги о других монахинях. В те годы на кострах уже не сжигали за лесбийские отношения, но на костер монахиню могли отправить, только если она использовала инструмент. Это вполне могло случиться с Бенедеттой в реальности.
— Вы написали книгу об Иисусе и много лет хотели снять о нем фильм. У вас есть любимое кино о религии??
— Мне кажется, лучший фильм про Иисуса снял Пьер Паоло Пазолини — «Евангелие от Матфея». Интересно, что Пазолини был марксистом и атеистом, но его так увлекла эта история, что он ничего не менял и следовал Евангелию. Мне нравится, что он снял фильм не потому, что верил в Иисуса, а просто потому, что решил: это отличная история. Забавно, что самые удачные фильмы с Иисусом обычно те, где он не главный герой. Например, «Бен-Гур» или «Житие Брайана по Монти Пайтон». За исключением работы Пазолини, фильмы непосредственно про Христа всегда казались мне очень поверхностными. Кстати, я все еще пытаюсь доработать свой сценарий, но проблема в том, что очень сложно не повториться. Фильм должен всех поразить, а это возможно, только если по-новому показать Иисуса. Пока я не придумал, как именно.
— В 1990-х вы хотели снять фильм про крестовые походы с Арнольдом Шварценеггером. Уверен, там должны были быть невероятно смешные и жестокие сцены.
— (Смеется.) Вероятно! Это было так давно, дайте вспомнить. Арнольд играл вора, и в начале фильма его ловят и отправляют в тюрьму. Он хочет сбежать, поэтому раскаляет прутья решетки и прислоняется к ним спиной, на которой появляется ожог в виде креста. Шварценеггер показывает этот знак тюремщикам и говорит: «Иисус меня ждет, отпустите меня, и я пойду в крестовый поход». Эту сцену придумал сценарист Уэйлон Грин. Думаю, она вполне могла бы стать культовой, теперь мы уже никогда этого не узнаем. А еще там был отличный эпизод, в котором пираты хотят сделать Арнольда евнухом, отрезав ему гениталии.
— Большая ошибка!
— Да не волнуйтесь. В последний момент его бы, разумеется, спасли. Кто бы мне позволил кастрировать Арнольда Шварценеггера?
Подробнее о фильме «Искушение»
