На «Кинотавре» показали драму о русском каторжнике, подселенном в якутскую семью. Картина уже успела побывать на фестивале в Карловых Варах и получить там Гран-при в одной из самых престижных конкурсных секций — «Восток-Запад». Андрей Захарьев рассказывает, чем же так примечательна эта работа режиссера Владимира Мункуева.
Якутская глубинка, конец XIX века. Крестьянин Хабджий (Павел Колесов) молча копает мерзлую землю — роет могилу для умершего ребенка. Рядом еще одна такая же могилка — для Хабджия и его жены Керемес (Ирина Михайлова), отрешенно сидящей под деревом, это вторая маленькая смерть. Супруги живут посреди поля в хлипкой хибарке. Работы мало, еды тоже. Зверь ушел из этих мест, потому что духи леса и воды обиделись на Хабджия. И детей ему не дают поэтому — так говорит семье шаман, призванный замолвить перед духами словечко. Чтобы прокормить себя, Хабджию не остается ничего, кроме как идти на поклон к местному князю — нахрапистому мужику, который почти в каждой сцене что-то ест.
Князь в помощи не отказывает: обещает подогнать пуд муки, но за это требует от Хабджия поселить у себя ссыльного мятежника из столицы. Так в семью приходит народоволец Костя Хрущев (Сергей Гилев). Он сначала затравленно молчит, болеет и ютится в углу, а потом берет хозяйство в свои руки. У него и хлеб в мешке находится, и рыба ловится, и изба утепляется, и Хабджий не гора — подвинется. А как иначе: нуучча (в переводе «русский»), судя по всему, самого царя видел. «Я мужик, хочу и трогаю», — заявляет он свое право и на хозяйство Хабджия, и на его жену.
«Нуучча» — еще один пример национального якутского кинематографа, ставшего в последние годы настоящим феноменом, причем автономно от российского кино. Якутские фильмы побеждают на кинофестивалях (вспомним триумф «Пугала» Дмитрия Давыдова на прошлогоднем «Кинотавре») и окупаются в прокате. Но «Нуучча» при этом — фильм, сделанный не на локальном уровне. В его титрах целый список совсем не чужих нам людей. Продюсеры Борис Хлебников, Евгений Никишов и Валерий Федорович, оператор — ученик Марины Разбежкиной Денис Клеблеев. Сам режиссер Владимир Мункуев — выпускник Московской школы кино. В главной роли — совершенно фантастический Сергей Гилев, полюбившийся за инфернального казака в «Чиках». «Нуучча» снимался до знакового сериала, но и тут Гилеву удается показать, каким простым, притягательным и страшным может быть зло.
В «Нуучча» много деталей о поверьях и привычках якутов позапрошлого века: герои задабривают духов и проводят жутковатые обряды (сцена с похоронами матери князя заживо врезается в память). Но картина Мункуева не просто семейная трагедия или этнографическая зарисовка и размышление про диалог культур. «Нуучча» оказывается чуть ли не первым в отечественном кино антиколониальным высказыванием, историей про метрополию и подавленные народы. «У нас же вся Россия — это колония одного города, — говорит Мункуев. — У нас до сих пор есть царь, который на разных территориях назначает своих князей, и они там исполняют его волю. Но я ни в коем случае не хотел делать высказывание типа „жили бедные якуты, и тут пришли русские и их задавили“. Это не так, главное зло там не от русского». И правда, стоит еще поспорить, кто здесь источник зла — Костя или местный князек, которому вручили власть над народом, а он, вместо того чтобы о нем заботиться, спешит выслужиться.
«Нуучча» снят деликатно, медитативно и практически безмолвно; у того же персонажа Гилева за всю картину едва ли десяток фраз. Многое здесь держится на актерском трио, где играют не словами, а пластикой, глазами, недомолвками. Для якутской актерской школы это привычно: «Они не играют, а пытаются существовать, идти от животного начала, я бы сказал», — поясняет Мункуев. Третий актер нужен был такой же, и Гилев на пробах продемонстрировал именно эту не-игру, хотя потом признавался, насколько непросто ему было. И Мункуеву, и продюсеру Хлебникову очень важно, что в фильме Костя не высокий бородатый богатырь: «Зайди такой герой в избушку на двадцатой минуте фильма — сразу понятно, о чем кино, — объясняет Хлебников. — Поэтому у нас Костя — идейный человек, а не просто уголовник. Человек, который проник в чужую семью и начал присваивать ее себе».
В этом плане картину Мункуева можно сравнить с «Паразитами» Пон Джун-хо, где неплохие вроде люди ради выживания также присваивали себе чужие жизни и паразитами оказывались все вокруг. Это и делает «Нуучча» не просто социальным высказыванием, но шекспировской драмой о судьбе и своем месте в этом мире.