«Золотую пальмовую ветвь» на 74-м Каннском кинофестивале получила картина Жюлии Дюкурно. Вот что Инна Денисова писала сразу после премьеры про этот яростный фильм о беспричинном насилии и безусловной любви.
Хоррормейкер Жюлия Дюкурно (возможно, вы видели ее каннибальское «Сырое») взбодрила заскучавший конкурс. На общем вялом фоне ее «Титан» разорвался «коктейлем Молотова», в котором смешались и стробоскопический ритм в духе Гаспара Ноэ, и крипово-эротическая эстетика Ханса Руди Гигера, и характерный для французского трансгрессивного кино нулевых шок-контент.
Сюжетная коллизия «Титана» задана истерическим прологом, практически копирующим начало «Сырого». Отец (камео Бертрана Бонелло) и дочь в автомобиле: девочка мычит, папа бесится, девочка мычит громче, папа включает радио, девочка стучит, папа вертится, машина влетает в отбойник. Вскрытый череп, мозги наружу… Хирургия, скальпель, лысая девочка в железном венце с шипами, напоминающем терновый (к христианскому символизму Дюкурно еще вернется). Проницательный зритель сразу разглядит тут кроненберговскую поэзию «Автокатастрофы».
Теперь на голове у девочки пожизненная метка — шрам от титановой пластины, вставленной в череп. Пятнадцать лет спустя Алекса (Агата Руссель) — танцовщица в стрип-клубе, девушка-катастрофа, с которой поминутно случается боди-хоррор: то она запутается волосами в пирсинге коллеги и чуть не вырвет ее сосок, то пырнет назойливого поклонника спицей в ухо.
Алекса вообще людей как-то не очень жалует, ее единственная любовь — техника. Любовь буквально: в фильме имеется натурально сцена секса героини с автомобилем. Девушка ерзает на заднем сидении, пристегнутая красными ремнями безопасности, оператор подсматривает в зеркало заднего вида — поначалу кажется, что это просто продолжение номера автомобильного шоу, но тест вскоре показывает две полоски! Гормонально-бензиновый взрыв в теле Алексы спровоцирует волну беспричинной агрессии. В ход тут, как в корейских боевиках, пойдет все, что попадется ей под руку — от спиц до табуреток.
Через несколько часов фоторобот Алексы уже красуется на городских билбордах, а сама она прячется в туалете городского вокзала, где радикально меняет внешность (это один из мощнейших аттракционов фильма). Грудь и растущий на глазах живот утягиваются скотчем, нос ломается об угол раковины. Девочка превращается в мальчика, и вот уже пожилой пожарный (Венсан Линдон) «узнает» в Алексе своего пропавшего сына Адриана и забирает ее/его в новую жизнь. «Я — ваш Бог, а это — Иисус», — говорит он своей бригаде.
Работа над фильмом заняла у Дюкурно 5 лет — первые наброски сценария она начала делать еще во время постпродакшена «Сырого». Это в каком-то смысле ее манифест, в нем в ненавязчивой манере проговаривается важная для нее тема семейных отношений, которая пунктиром шла и в «Сыром», а тут становится центральной. Важная формальная особенность «Титана» — его тактильность. В буквальном смысле кино не только бьет зрителя по голове, но и опирается на телесный, невербальный язык. Во время репетиций Линдон и Руссель не произносили никаких реплик из сценария (а их там и немного), но общались монологами из других фильмов, чтобы перед камерой отбросить все слова и освободить тела (актеры очень много и тяжело тренировались для сцен драк и экшена).
«Титан» вызвал в Каннах большой резонанс из-за чрезмерной жестокости и агрессивной образности: слишком показное насилие, слишком фантастическая история техносекса и беременности, слишком много мазута, заменяющего кровь и прочие жидкости организма. Но весь этот экстрим нужен Дюкурно для того, чтобы продемонстрировать экстремальность самого феномена любви, безусловного принятия другого человека, который может оказаться и исчадием ада. Отеческая любовь героя Венсана Линдона — это божественная милость, искупающая все грехи. Безумный градус экстрима нужен режиссерке и для того, чтобы уничтожить гендерные стереотипы, заданные в самом начале — утрированный мужской мир пожарной станции и эротическое автомобильное шоу, в котором танцовщицы уравниваются с тюнингованными тачками, превращаются в объекты престижного потребления. Насилие и экшен расплавляет эти неестественные, как нам показывают, идентичности, даруя персонажам полную запредельную свободу.