В каннской программе «Особый взгляд» показали новый фильм Германа-младшего о филологе, сидящем под домашним арестом. Александр Пасюгин — о том, почему это кино станет камнем в ботинке для всех российских зрителей.
Вообще-то «Дело» у Алексея Германа-мл. случилось не по плану. Режиссер спокойно работал над большой и дорогой военной драмой «Воздух» про летчиц на Великой Отечественной — это наш «Дюнкерк» со сложными и новаторскими технологиями (фильм Нолана Герман-младший, кстати, считает слабым).
Но «Воздух» — проект международный, во время локдауна из-за закрытых границ он застопорился. Тогда Герман и вспомнил о сценарии, который они со сценаристкой Марией Огневой («Пиковая дама: Зазеркалье») написали несколько лет назад. Он назывался «30 дней, 30 ночей», и важная его особенность заключалась в том, что эту историю можно было почти всю снять в одной декорации — квартире главного героя.
Квартиру эту в здании бывшей школы построила Елена Окопная, художница-постановщица всех фильмов Германа (и его жена). Мераб Нинидзе, который снимался в двух предыдущих картинах Германа, прилетел из-за границы играть главную роль. К проекту присоединилась и Саша Бортич. В ансамбль добавились Анна Михалкова, Александр Паль, Светлана Ходченкова, Роза Хайруллина. Полтора месяца на препродакшен, месяц на съемку — и вот «Дело» уже сравнивают с михалковскими «Пятью вечерами», которые Никита Сергеевич снял во время простоя «Обломова».
Главный герой фильма, Давид — провинциальный преподаватель истории литературы Серебряного века. Он сидит под домашним арестом по обвинению в растрате денег на научную конференцию, которую он на самом деле провел и провел блестяще. Личный враг Давида — местный мэр, которого Давид в Facebook обвинил в коррупции (тогда-то и запустилось неожиданно дело о хищениях самого Давида). Студенты Давида стараются его поддержать.
Когда мать героя (ее играет Роза Хайруллина) умирает, его не пускают с ней попрощаться, а в самом начале Давид в разговоре с адвокатом упоминает своих друзей Лешу и Лену — намек на то, что прототип героя принадлежит ближнему кругу авторов фильма. Исходя из этих деталей нетрудно догадаться, что тут имеется в виду Кирилл Серебренников и дело Седьмой студии. Сам Герман, впрочем, все совпадения называет категорически случайными. По его словам, сценарий был написан до ареста Серебренникова и уж тем более до того, как за посты в соцсетях начали сажать.
Давид не плакатный страдающий правдоруб. У него достаточно качеств антигероя: он капризен, ревнив, мстителен, и для специалиста по Серебряному веку у него не слишком хороший вкус. Например, он выкладывает в ФБ пост с коллажем, где к мэру приклеен страус — так себе высказывание для рафинированного интеллектуала. Сама картинка, впрочем, остается за кадром, открывая пространство для воображения. Зрителю «Дела» вообще очень многое приходится додумывать самостоятельно, потому что нас не выпускают за пределы квартиры и двора перед домом, куда учителю можно выходить на прогулку. В кадре не будет ни умирающей матери, ни любовника бывшей жены Давида, даже самого мэра только мельком покажут по телевизору. Давид варится в собственном соку, изнывая от бессилия, ругаясь то со следователем (Паль), то с мудрой матерью, пока та еще жива, с адвокатом (Михалкова) и медсестрой (Ходченкова). Эти трое вроде бы на его стороне, но у них есть же и другие дела. Поэтому друзья и близкие в итоге как бы предают героя, а на самом деле просто возвращаются к своей повседневной жизни.
От такого дефицита информации ощущение клаустрофобии постепенно усиливается. Оператор Иван Бурлаков («Невеста») даже квартиру Давида снимает так, чтобы она казалась не крохотной мансардой, а мрачным лабиринтом. Тут все заставлено вещами, но рассмотреть их толком так и не дадут: на стене, например, висит постер с кем-то отдаленно напоминающим Хендрикса, но это изображение навсегда останется в расфокусе. Нам все время показывают главного героя, а для него все эти предметы потеряли смысл. Осталось только желание доказать, что он прав, а мэр — жулик.
«Дело» — фильм-провокация, и не зря Герман предвкушает, как ему за этот фильм достанется и от государственников, и от оппозиционеров. Пламенному зрителю хочется сочувствовать интеллигенту, который бросил вызов государственной машине, как Давид — Голиафу. Хочется идентифицировать себя с ним. Даже у следователя просыпается интерес к арестованному (правда, такой достоевский, как у Порфирия Петровича к Раскольникову), он даже пытается побеседовать с Давидом о русской литературе. Но тут в герое проступают какие-то тараканьи черты и мелкие недостатки, он не проповедует мытарям, а противно огрызается на весь мир. Однако здесь все в какой-то момент предстают в довольно жалком обличии, так что внутренняя сломленность выглядит главной российской бедой, трясиной, в которой все давно и навсегда увязло и сгинуло. И только ангел с лицом Бортич способен на мгновение осветить (и освятить) это царство тьмы, чтобы потом исчезнуть уже навсегда.